Другая жизнь. Назад в СССР

Понятно, что разрыв с Китаем, повлёк и переориентацию учебников но… Мне то было хорошо. У меня-то был свой «внутренний голос», а школьникам как ориентироваться в этих «фактах». Ведь понять их логику, фактов, я имею ввиду, порой по учебнику было ох как не просто.

Глава 29

Закончив с «историей», я в задумчивости достал микрофон и, подключив его, открыл одну из общих тетрадей, куда записывал всякие были и небылицы, продиктованные или рассказанные «внутренним голосом», как, например, поэма — «Сказ про Федота Стрельца молодого удальца»[1]. Её он рассказал мне, когда я депрессировал после коммы. Мне понравилось, и потом я записал в сие чужое произведение из будущего тетрадку. Сейчас мне показалось, что «Сказ» можно было прочитать разными голосами и это должно.

Родители в зале смотрели музыкальный конкурс «С песней по жизни» и я был предоставлен сам себе.

Женькин микрофон был узконаправленным, как он ещё давно когда-то объяснял, и не ловил сторонние шумы. Поэтому, я спокойно прочитал примерно треть «Сказа» и послушал записанное в наушниках. Получилось, честно говоря, не очень. Было сильно заметно, что я стараюсь. «Сказ» я знал, естественно, наизусть, и не раз сам себе его пересказывал так же в ролях, как делал это «предок», и, вроде как, успешно. Однако при теперешнем записывании у меня возникало странное физическое ощущение, то ли «кола в заднице», то ли «дула пистолета у виска» и я, почему-то, сильно смущался этого «направленного» на меня «дула».

Однако я всё-таки заставил себя дописать «Сказ» на плёнку, потратив на всё-про-всё полтора часа. За дверью, во время записи слышались осторожные шаги родителей, считающих, что я учу уроки. Я часто начитывал в микрофон, а потом прослушивал для лучшего запоминания, заданный в школе материал. Как уже говорилось, объём информации, дарованный мне «предком», нужно было ещё «активировать», как он говорил. То есть, обратиться к нему с соответствующим «запросом». И лучше всего это получалось, когда я слышал «запрос» или сам произносил его вслух. И чем больше было запросов, тем больше информации из памяти «доставалось». Словно запрос усложнялся предыдущими ответами. Так пояснял, по крайней мере, «предок»…

* * *

Сегодня у нас был урок НВП, на котором шла речь о подготовке к недельным военным сборам, которые должны были случиться сразу по окончании учёбы. Как на командира отделения, на меня сначала свалились классные организационные вопросы, а потом, когда командиры отделений других классов по рекомендации военрука выбрали меня командиром школьного взвода и с удовольствием «свинтили» от ответственности, забот и хлопот, и вопросы-хлопоты «глобальные».

Командиром отделения класса меня выбрали сами одноклассники, потому, что на уроке физкультуры я всегда стоял первым, был самым спортивным и, на этой почве, самым авторитетным. Физрук с класса седьмого дозволял мне проводить разминку. Даже когда с нами учился такой громила, как Рошкаль Женька, кандидат в сборную СССР на Московскую олимпиаду. Не смотря на его рост-вес и опыт классической борьбы, я его почему-то, «уделывал». В драке проигрывал, а в борьбе нет. Ну, в смысле в восьмом классе. Потом-то он так «вырос» профессионально, что реально готовился на Олимпиаду. Только его не взяли. Не взяли, а он потом спился и… Пропал, короче, парень… Да-а-а…

Вот и когда в начале этого учебного года на НВП выбирали командира отделения, выбрали меня. Да и не хотел никто. А мне было пофиг. Что там командовать-то? Отделение становись? Отделение построено в количестве пятнадцати или двенадцати человек! Да, автоматы принести из «отдельного помещения» и противогазы?

Теперь случалась такая же фигня. Тоже как-то выбрали командиром школьного взвода и даже провели несколько тренировок в маршировке перед школой. Автоматы мы с собой не брали… Противогазов было около сорока. Их надо было получить, раздать взводу под роспись. Всех построить, рассчитать, сверить со списком, рассадить в машину. Но до этого дня нужно было ещё дожить.

Шел, между прочим, уже июнь…

Со Светой у нас снова не заладилось. На день пионерии мы не встретились. Нас возили на слёт по спортивному ориентированию, куда я не стремился, но попал. До восьмого класса я участвовал, а в этом решил, что можно «отвертеться», но физрук беспощадно включил в команду и сказал об этом только накануне. Он знал, что я бегал, как лось, потому, что и сам носился по лесу, как он же.

Поэтому я в тот же вечер сходил к Чарусовым, но никого из них не застал дома. Оставил в дверях записку — обрезок карандаша у меня был всегда в кармане, а клочок газеты позаимствовал из почтового ящика, я удалился с тревогой на душе.

Двадцатого я не пришёл к Светлане, так, как за мной в школу заехал Виктор Васильевич и мы с ним долго торговались за «долю малую». Сторговались на том, что мы сначала попробуем записать «дубляж», а по результату он сделает мне предложение. Кхе-кхе… Честно говоря, после того, как я попробовал записать пересказ «Сказа», его первое предложение мне уже не казалось плохим.

Отвёз он меня к каким-то «друзьям», проживающим в «серой лошади». Это дом такой есть у нас на улице «Имени Двадцать пятого Октября», построенный в тридцатых годах в стиле «Сталинский ампир», С колонами, лепными украшениями и скульптурами. Четыре скульптуры солдат, работниц и работников — строителей коммунизма, стояли на крыше дома. Почему его прозвали «Серая Лошадь» никто не знает. Говорят, что когда-то была и такая композиция, но до наших времён не дожила, оставив лишь память о себе в виде названия. В этом доме и раньше и теперь жила Владивостокская. Со времён его постройки жила. Старый дом… С высокими потолками и толстыми стенами. Покрашенный в серо-розовый цвет. Хе-хе… Может из-за цвета фасада и грубого монометаллизма возникло и прилипло сие прозвище?

Друзей в квартире на втором этаже было двое. Мужчина и женщина. Молодые. Чуть больше тридцати, как и Виктору… Глаза у обоих пытливые, но женщина мне сразу улыбнулась, а мужчина так и продолжал смотреть на меня испытующе и с некоторой настороженностью.

— Что-то он больно молод, — наконец сказал он. — Какой с него переводчик? На базе английской спецшколы и мы с, э-э-э, Марго переведём. Ты сам говорил, что фильм сложный… А нам нужны нюансы…

— Уверяю, тебе понравится, — улыбнулся Виктор. — У него дар.

— Не будем терять время, милый. Пусть начнёт. Там видно будет.

«Марго» положила ладонь на плечо «другу». Тот лишь пожал плечами, промолчав.

Мужчина был одет в костюм-тройку с галстуком и платком в нагрудном кармане и обут в туфли, словно для торжественного приёма. Ну и, естественно, под костюмом сияла белоснежная рубашка.

— Серьёзный «мэн», — вдруг сказал «внутренний голос». — Не просто так они пригласили переводчика, знающего Лондонский английский.

Именно Лондонское произношение услышал у меня Виктор, когда мы встретились с ним на следующий после просмотра «Омена» день. Он долго не мог поверить, что я выучил английский самостоятельно по пластинкам и радиопередачам. Но это было фактически так, потому, что во-первых, я действительно учил английский и достиг уровня пятёрки самостоятельно, а произношение и словарный запас взял из своей памяти. Предок владел и Австралийским английским и Лондонским. А предок и я — мы. И потому совесть моя была спокойна.

— Включай, — разрешил «друг» и Виктор включил «видик», стоящий на телевизоре «Шарп». Телевизор Виктор включил через инфракрасный, как я понял, пульт и моя нижняя челюсть отвисла. После характерных строчных помех от плёнки на экране телевизора возникла картинка с заставкой «Paramount Pictures».

— Салем продакшн. Ричард Бёртон, Клэр Блум, Оскар Вернер, — прочитал я белые титры на фоне колючей проволоки. — В фильме «Шпион, который вернулся с холода».

— Ух, ты, — прорезался голос «предка». — Давненько я такого не смотрел. Самый что ни на есть английский фильм про английскую разведку. По романе Джона Ле Карре. Тоже бывшего разведчика, кстати.

Камера откатилась и оказалось что снимали верхнюю часть кирпичной стены с блоками на верху и спиральной колючей проволокой.

— По одноименному роману Джона Ле Карре, — прочитал я титры.

— Это, как я понимаю, — Берлинская стена, — сказал я.

— С чего ты взял? — спросил «друг».

— Ну как? Написано же: «Вы выезжаете из американского сектора»…

— Логично, — хмыкнул «друг».

— Капэпэ союзников, — прочитал я на щите и дальше на «витрине» небольшой будки: «Капэпэ армии США. Чарли».