Другие грабли. Том 2

— Смутные времена всегда привлекают ложных пророков, — сказала Ирина.

— Да, наверное, — сказал Петруха. — Но откуда она знала, что Чапай на распутье?

— Разве все мы не стоим на распутье практически в каждый момент наших жизней? — спросила Ирина. — Мы оказываемся там в любой момент, когда нам нужно принять решение, даже если это решение о том, заказывать ли тебе курицу или рыбу. Меня же куда больше заинтересовало, кто же такой Василий на самом деле.

— Интересный вопрос, кстати, — согласился Петруха. — Чапай, мы пока по лестнице спускались, ты часом не вспомнил, кто ты есть на самом деле?

— Я — физрук.

— Или ты только так думаешь, — сказал он. — По мнению Аллы. Хотя, не будь среди нас дамы, я бы тебе в подробностях рассказал, где я это особо ценное мнение вертел.

— Можете не продолжать, я догадалась, — сказала Ирина.

Мы спустились на первый этаж и добрались до ведущей на улицу двери, около которой нас ожидала очередная порция Петрухиных охранников.

— Все чисто, босс, можем выходить.

По моему скромному мнению, они слегка переигрывали в серьезных профессионалов, какими их рисует американское кино. Слишком театральные движения, слишком сосредоточенные лица. Да, конечно, на дворе девяностые и всякое может случиться, но рожи-то можно и попроще сделать. В конце концов, Петруха — не президент, да и они не кевины костнеры, а они себя так ведут, как будто им важно не дело сделать, а максимально круто выглядеть в процессе.

Как будто кто-то за ними наблюдает и оценки за артистичность выдает.

Нормальный человек бы как сделал? Нормальный человек просто бы дверь открыл, показывая, что путь свободен и безопасен. А эти рисуются: «Все чисто, босс, можем выходить».

Я, собственно говоря, почему так возмущаюсь? Потому что в тот самый момент, когда один из этих мордоворотов в деловом костюме на серьезных щах заявил, что все чисто, меня посетило ощущения грядущего бардака. Очередного грядущего бардака. К сожалению, предчувствие так и осталось на уровне ощущений, и сформулировать его более внятно я не мог.

— Стой, — сказал я Петрухе, и он остановился с зависшей над порогом ногой.

— Стою, — сказал он. — Вспомнил чего?

— Нет, — сказал я. — Просто у меня ощущение, что на улице нас ждут неприятности.

Для кого-то, может быть, это и не аргумент, но я привык к своим ощущениям прислушиваться. Это не всегда помогает, и далеко не всегда предчувствия оправдываются, но пару раз они меня все-таки выручали.

Петруха был конторским профессионалом, пусть и в отставке, и тоже привык доверяться чутью. Немного помедлив, он занес ногу обратно в помещение и закрыл массивную металлическую дверь.

— Да все чисто, босс, — чуть обиженным тоном заявил мордоворот. — Ребята же проверяли.

— Значит, пусть еще раз проверят.

Мордоворот сунул руку в карман, вытащил оттуда рацию и принялся раздавать команды тем, кто дежурил снаружи. Там засуетились, а машину Петрухи, которая стояла в нескольких метрах, подогнали к двери вплотную.

Я подумал, что если они ничего не найдут, то я буду выглядеть дураком и перестраховщиком. Может быть, даже паникером. Но если это поможет избежать неприятностей, то я в плюсе. А так-то мне глубоко плевать, как я со стороны выгляжу.

— Забавные вы мужчины, — сказала Ирина. — Значит, то, что говорит цыганка — это все бред и суеверия и не надо ее слушать, а то, что…

— Тут другое, — сказал я. — Тут на опыте замешано.

— Ты на улицу даже не выглядывал, — напомнила она. — Так что я не вижу никаких объективных предпосылок для повышенной тревожности.

— Между прочим, леди права, — сказал Петруха.

— То есть, ты мне не веришь?

— Я не об этом, — сказал Петруха. — Я к тому, что если мы доверяем твоим предчувствиям, то можем ли мы бездумно отмести в сторону то, что нагадала нам эта цыганка? Есть многое на свете, друг Василий, что и не снилось нашим мудрецам.

— Допустим, я не бездумно отметаю, — сказал я. — А отметаю после некоторого размышления. Это меняет дело?

— Кто бы знал.

Суета на улице продолжалась минуты три, после чего в руках мордоворота снова затрещала рация и ему доложили, что на улице по-прежнему все чисто, спокойно и безопасно.

И вот тут дилемма. Потому что несмотря на доклад охраны, мое предчувствие грядущий фигни никуда не делось, но что я мог по этому поводу предпринять? Забаррикадироваться в чужом офисе и ждать, пока фигня не обойдет этот район стороной? И сколько ждать? И что, если я ошибаюсь?

Когда ты имеешь дело с хронодиверсантами, одна из проблем заключается в том, что предварительная проверка местности ничего тебе не гарантирует. Ведь они могут устроить засаду уже после того, как ты удостоверился в ее отсутствии.

— Твое решение, Чапай?

— Ладно, выходим, — сказал я.

Мы вышли.

И случилась фигня.

Глава 50

Справедливости ради следует признать, что вины Петрухиных охранников в случившейся фигне все-таки не было. Я не знаю, каким был их коллективный профессиональный путь, но даже если кто-то из них до этого работал в пресловутом отделе Х, он все равно не мог быть готов к тому, что произошло.

Их учили разбираться с определенным видом угроз, и эти угрозы были известны, давно изучены и вполне предсказуемы. У этих угроз всегда есть какие-то предпосылки, которые можно заметить заранее, пусть, зачастую, и в самый последний момент.

Машина со стрелками не может оказаться посреди людной улицы совершенно внезапно, она должна быть припаркована там заранее или появиться из-за какого-нибудь угла, убийцу в толпе можно вычислить по взгляду или характерному поведению, а стрелок на соседней крыше не может быть невидимкой, хоть в Советском союзе, хоть в США.

Но они проверили улицу и доложили, что там все чисто, и там действительно все было чисто. По крайней мере, до того момента, как мы не вышли из здания. Строго говоря, после этого там все еще оставалось чисто: хронодиверснаты не начали выпрыгивать из многочисленных порталов, как чертики из табакерок, открывая огонь из своих пистолетов и бластеров, и массированный огонь не накрыл всю улицу в историческом центре Москвы, нанося чудовищный попутный ущерб.

Объективных причин для беспокойства не было, и в первые мгновения мне показалось, что до этого мне просто показалось, но чувство неотвратимой фигни все равно никуда не подевалось. Более того, оно нарастало.

Петрухина машина, наверняка бронированная, стояла в нескольких шагах, крыльцо было плотно перекрыто охранниками (в случае применения хронодиверсантами гранатомета это никого бы не спасло, а только увеличило количество жертв), но голос внутри моей головы все так же громко и отчаянно, словно застыв на одной ноте, вопил: «Беги!».

А затем он сменил тональность и со спокойной обреченностью посоветовал мне посмотреть наверх. Я поднял глаза как раз вовремя, чтобы заметить единственный портал, открывающийся прямо над нашими головами. Оттуда могло вылететь все, что угодно, от терминатора или потока концентрированной кислоты до ядерной бомбы, и, возможно, рыпаться уже не имело смысла, но уж такой я человек.