Другие грабли. Том 3

— Виталик предлагает копать глубже, — сказал Петруха.

— И в этом есть смысл, — согласился я.

— Вы оба не понимаете очевидных вещей, — сказал Петруха. — Чем дальше в прошлом будет отстоять событие, в которое мы попытаемся вмешаться, тем выше будет волна изменений, тем глобальнее будут последствия и тем сложнее будет их просчитать. Сложность таких расчетов вырастает на порядок с каждым лишним десятилетием.

— А компьютеры вам на что? — поинтересовался Виталик.

— И какова точность твоих предсказаний?

— Пока небольшая, — согласился Виталик. — Потому что мы говорим про сферическую теоретическую модель в вакууме. Но если вообще ничего не делать, то вообще ничего и не изменится. Или у вас была задача построить машину времени, а потом сидеть рядом с ней и ждать, пока оно все само к хренам рассосется?

— Ну а что ты предлагаешь? — спросил Петруха. — Копать глубже, но насколько глубже? Гитлера в колыбели задушить? Топор Колумбу под компас подложить? Трою разрушить, а Козельск защитить? Или спички неандертальцам подбросить, чтобы они сами научились костры разводить, и посмотреть, что из этого в итоге выйдет?

— Все лучше, чем сидеть и вообще ни хрена, сука, не делать. Если надо Козельск оборонять, давайте будем оборонять.

— Да что нам тот Козельск? — вздохнул Петруха. — Козельск с точки зрения мировой истории — это просто тьфу, плюнуть и растереть, вряд ли он на что-то повлияет. Где он вообще, Козельск этот?

— Да хрен его знает, — сказал Виталик.

— В Калужской области, — машинально сказал я. Что-то в их диалоге, судя по всему, ведущемся не в первый и даже не во второй раз, меня зацепило, но я пока никак не мог понять, что.

— А, дальнее замкадье, — сказал Петруха. — Ну и на кой его оборонять, если он и сейчас стоит?

— Из принципа, — сказал Виталик. — Чтоб неповадно было и все такое. А то чо они?

— Кто они-то?

— Татаро-монголы.

— Что ты мне голову морочишь? — спросил Петруха. — Какие, к черту, татаро-монголы? Ну, допустим, разнесем мы татаро-монголов, и что это нам в итоге даст, кроме очередной славной страницы истории?

— Считать надо, — сказал Виталик.

— Ну вот и считал бы, прежде чем ко взрослым людям с такими предложениями лезть, — сказал Петруха. — Если сможешь доказать, что разгром татаро-монголов поможет нам избежать ядерной войны и при этом не выкинет мир из основной ветки времени, мы их, безусловно, разгромим. Правда, я пока не знаю, как.

— Проще два пулеметных взвода на Калку отправить, — сказал я.

— Ты знаешь, сколько энергии такой переброс стоить будет? — поинтересовался Петруха. — У нас тут битва за каждый грамм на самом-то деле, крысу и ту выбирали чтоб не самая упитанная была, а тут пулеметы… А, ты же все это не всерьез…

— Идея стоящая, между прочим, — сказал Виталик. — Если бы им еще тогда накостыляли, они, может быть, больше бы и не сунулись.

— Ну-ка, помолчите оба, — попросил я. — У меня свербит что-то в голове, но я никак сообразить не могу.

— Всем тихо, Чапай думать будет, — сказал Виталик. — И если серьезно, то ты бы к врачу сходил, что ли. Мало ли, что у тебя там свербит. А вдруг заразное?

Но поскольку Петруха таки заткнулся, и спорить Виталику стало не с кем, со временем фонтан его красноречия тоже иссяк, и я получил долгожданную паузу, чтобы пораскинуть мозгом. Что-то в их перепалке меня задело, что-то в ней нарушало мою картину мира, но я не мог сообразить, что.

О чем там Петруха говорил до Козельска, из-за которого они и сцепились? Гитлер, Колумб, Троя…

— А что там с Троей? — спросил я.

— А что с Троей? Символ несгибаемости и мужества защитников города, — сказал Петруха. — Десять лет древние греки осаждали город, но взять так и не смогли, это все знают.

— Э… — сказал я.

— Что не так?

— А что тогда Шлиман искал? — спросил я.

— Кто?

— Генрих Шлиман. Археолог, который прославился тем, что нашел развалины Трои.

— А чего их искать-то? — спросил Петруха. — Она же до сих пор… Ой, ё… Чапай, ты ж не хочешь сказать…

— Хочу, — сказал я. — Десять лет древние греки осаждали Трою, а потом взяли ее, разграбили и сожгли, как говориться, к хренам. Это все знают.

— Опаньки, — сказал Виталик. — А ты точно ничего не путаешь?

— Выражение «троянский конь» вам о чем-нибудь говорит? — спросил я.

— Ну да, это символ военной хитрости, настолько нелепой и очевидной, что даже смешно, — сказал Петруха. — Типа, внезапно прикинуться мертвым и надеяться, что противник в это поверит.

— То есть?

— Ну, греки сделали вид, что ушли, спрятали корабли в бухте и все такое, а на месте лагеря оставили деревянную лошадь, внутри которой сидели лазутчики. План был в том, что троянцы на радостях затащат эту бандуру в город, а как стемнеет, диверсанты вылезут у нее из… брюха и откроют ворота силам Агамемнона. Но троянцы не купились, и Гектор предложил сжечь статую, что и было проделано вместе с теми, кто сидел внутри. А флот греков накрыли в той самой бухте и пожгли корабли, что и стало финальным аккордом в этом, так сказать, противостоянии.

— В нашей истории все было не так, — сказал я. — План с лошадью сработал, троянцы затащили ее в город и Троя пала. А Гектора убили задолго до этого.

— Вообще-то, Гектор — величайший герой той войны, про него даже фильм сняли с этим, как его, австрийцем в главной роли, — сказал Петруха. — Накачанный такой, что аж смотреть страшно. И кто ж его убил, по-твоему?

— Ахиллес, — сказал я. — Величайший герой той войны. Про него даже фильм сняли с этим красавчиком в главной роли.

— С Томом Крузом, что ли? — спросил Виталик.

— Ну, типа того, — сказал я. Спасибо, что не с Безруковым.

— Впервые слышу, — сказал Петруха. — Ахиллес, говоришь? Нет, не припоминаю.

Глава 57

— Ахиллесова пята? — переспросил профессор Колокольцев. — Нет, никогда не слышал. Но вам не стоит ориентироваться на мое мнение, в конце концов, я физик, а не историк.

— Штука в том, что для того, чтобы об этом слышать, не надо быть историком, — сказал я. — Это общеупотребительное выражение.