Другие грабли. Том 3

— Да что нам те греки? — вопросил Петруха. — Наш план строится на главном допущении, что физрук — личность уникальная и любая задача ему по плечу. Если в это не верить, тогда, наверное, и начинать ничего не стоило.

* * *

Шатер у Диомеда оказался поистине царский, по площади больше, чем моя прежняя малогабаритная однушка в Люберцах. Там было обустроено несколько лежанок, стоял стол с наваленными на него фруктами и, что называется, холодными закусками (к этому времени весьма обветренными), несколько амфор с вином и больших кувшинов с водой, а у дальней от входа стены была навалена целая гора доспехов и оружия.

Наверное, трофейные. Снятые с поверженных или плененных врагов. Неважно, царь ты или не царь, о прибыли все равно думать нужно.

Диомед разогнал слуг, поставил у входа в шатер свой тяжелый щит, бросил на землю копье и меч.

— Проходи, располагайся, пользуйся моим гостеприимством, — сказал он.

Я прошел и плюхнулся на походный крафтовый стул. Не могу сказать, что он был очень удобный, но не хуже, чем из «Икеи».

Диомид снял поцарапанный нагрудник и пропитанную потом рубаху, которая была под ним, и оказалось, что сложения он вполне атлетического, хоть сейчас фреску с него пиши. Работа на свежем воздухе, постоянные физические упражнения… Те, кто жил до нашей эры, вполне умудрялись обходиться без фитнеса.

Скинув тяжелые боевые сандалии, Диомед босиком прошлепал к столу, откупорил амфору, разлил по кубкам вино, изрядно разбавив его водой. Один из кубков царь поднес мне, из второго сделал большой глоток, видно, давая мне понять, что вино не отравлено.

— В твоем чудесном спасении при кораблекрушении и появлении здесь я вижу благое знамение, Ахиллес, — сказал он. — Не иначе, как сами олимпийцы послали тебя к нам на помощь. Девять с лишним лет мы стоим под несокрушимыми стенами Илиона и не можем пробиться в город.

Суеверные люди склонны находить знамения в любых мелочах. Туча закрыла Солнце — знамение, птичка нагадила на шлем — знамение, встретил по дороге женщину с пустыми ведрами — знамение, увидел на поле боя незнакомое лицо — тоже знамение.

Станешь тут суеверным, если уже почти десять лет бьешься в врагом на одном и том же месте, а результат от тебя так же далек, как и в день высадки.

— Я всего лишь солдат, — сказал я.

— Все мы здесь всего лишь солдаты, — сказал Диомед. — Цари, пастухи, крестьяне. Все мы были бы рады вернуться к нашим прежним занятиям, к нашим женам и семьям, к нашим пастбищам и домам, но не можем этого сделать, пока Илион стоит.

— Илион должен быть разрушен, — пробормотал я.

— Должен, — подхватил Диомед. — Сейчас уже неважно, из-за чего началась эта война. Мы пробыли здесь слишком долго и потеряли слишком много, чтобы вернуться в Элладу ни с чем. Мы не можем отступить.

Судя по тону, он убеждал в этом отнюдь не меня. Пораженческие настроения не просто проникли в греческий лагерь, они успели в нем укрепиться. Наверняка разговоры о том, что пора уже заканчивать всю эту бодягу, грузиться на корабли и плыть домой, к постаревшим женам и повзрослевшим детям, ходят не только в шатрах вождей. Люди устали.

Война — это довольно утомительное занятие, особенно когда в обозримом будущем не видно конца.

— Порой мне кажется, что боги отвернули от нас свои лики, — сказал Диомед.

Ну да, и дело, конечно, не в бездарном командовании, сложном рельефе, который вы за десять лет так и не научились использовать, затрудненной логистике и усталости личного состава. Дело в том, что боги отвернули от вас свои лики, а против этого не попрешь. Не будешь же штурмовать город, когда твой бог повернулся к тебе затылком.

Всего этого я Диомеду говорить, разумеется, не стал.

— Ты просто так думаешь или действительно видел богов на поле боя? — уточнил я, тщательно подбирая слова. Если верить Гомеру, то здесь отметился практически весь местный пантеон, исключая только нескольких старших богов. Гомеру, конечно, верить не стоит, он ведь больше поэт, чем историк, но чем черт не шутит? Вдруг те, кто стоит за исторической победой троянцев, открыто вмешивались в ход войны, используя какую-нибудь силовую броню, лазерные мечи и прочие прибамбасы из далекого будущего?

Хотя это тоже не самый разумный ход, наверное. Проще было бы газом всех ахейцев еще в лагере потравить. Или крысиной отравы им в еду насыпать.

— Не видел, — сказал Диомед. — Я не видел их ни на нашей стороне, ни на стороне троянцев. Похоже, боги больше не снисходят с Олимпа, ввязываясь в человеческие битвы. Но у них есть и другие способы нам помешать.

Ладно, черт с ними, с этими богами. Похоже, что хронодиверсанты избегают открытого вмешательства, предпочитая действовать исподтишка. А что там с ключевой фигурой?

— Расскажи мне о Гекторе, — попросил я, отхлебывая разбавленного вина.

Оно было совсем недурно на вкус и здорово освежало в эту жару.

Пока Диомед собирался с мыслями, я снова погрузился в свои.

Если говорить откровенно, то идея убивать Гектора мне не нравилась.

Я ничего не знал о нем, как о человеке. Может быть, он был пьяница и бабник, и бил жену, и брал взятки за назначения местных командиров, и вообще не являлся нравственным человеком, а его исторический образ был излишне приукрашен, не в этом дело.

Он был одним из наиболее прославленных героев этой войны, но, в отличие от всех прочих героев, приплывших за славой из Эллады, Гектор был местным, и было понятно, за что он дрался.

Не за девицу, которая была только предлогом, не за абстрактную славу и желание остаться в веках, а за свой дом и свою семью.

Если бы можно было обойтись без его убийства, то, наверное, я предпочел бы пойти по этой дороге. Но похоже, что история не оставила мне выбора, и путь к падению Трои лежал только через смерть ее главного защитника.

Но я не видел его на поле боя. И никаких признаков присутствия хронодиверсантов за два неполных дня я тоже не обнаружил. Конечно, в эти первые два дня у меня был не самый лучший обзор, и если Диомед приблизит меня к себе, я получу возможность понаблюдать за событиями с более удобной позиции, но… Черт побери, у меня оставалось пять дней, и не факт, что в эти пять дней случится еще одна битва.

Никто не может воевать непрерывно на протяжении десяти лет, и сражения сменялись длительными периодами перемирия, когда вчерашние и завтрашние враги, еще недавно пытавшиеся изрубить друг друга на куски на поле боя, могли совместно пить вино и ходить друг к другу в гости.