Другой Владимир Высоцкий

Недовольство Высоцкого режиссером было вызвано не какой-то блажью или капризами звезды, а причинами принципиального характера. Еще на стадии прочтения сценария фильм виделся ему как философская притча, где события далекого прошлого перекликались бы с тем, что происходило в России в те дни. Но по ходу съемок весь этот дух куда-то выветрился, и вся философия выродилась в лубок. А ведь Высоцкий, как мы помним, написал для фильма две серьезные песни, которые можно смело назвать одними из лучших его произведений: «Купола» («Песня о петровской Руси») и «Разбойничья» («Как во смутной волости»). Но эти песни Митта в фильм решил не включать, поскольку они вступали в явный диссонанс с тем, что им снималось.

Как уже отмечалось, держава, «опухшая от сна» из «Куполов», это, конечно, не петровская Русь, а брежневская Россия. Наблюдая за тем, куда влекут страну престарелые мастодонты из Политбюро, Высоцкий давно пришел к мысли о том, что его родине необходим современный Петр, человек, способный вздыбить «сонную державу» и вернуть к ее к полноценной жизни. По его разумению — в лоно западной цивилизации. Подобные настроения в то время были очень сильны в обществе, поскольку в период разрядки именно либеральные идеи находили наиболее короткий путь к сердцам миллионов советских граждан. А большая часть либералов, как мы помним, состояла из евреев. Все было как в Германии в XVIII веке, где опять же евреи, не имея политических прав, приобрели огромное влияние на культурную жизнь и идеологию общества.

С середины августа 1975-го по конец марта 1976 года (7,5 месяца) Высоцкий не выезжает в Париж (лишь осенью он съездил с «Таганкой» на гастроли в Болгарию). Судя по всему, это было связано не только с причинами личного характера, но и политического. Французская компартия в то время резко размежевалась с КПСС, обогнав в этом деле даже испанцев с итальянцами. Вызвано это было тем, что ФКП не понравилось, как Кремль заигрывает с их конкурентами — французскими социалистами. Поэтому лидер ФКП Жорж Марше даже не приехал в феврале 76-го на XXV съезд КПСС в Москву. Более того: в том же феврале состоялся XXII съезд ФКП, на котором был принят программный документ, где было легализовано право на развитие марксизма-ленинизма без КПСС, вопреки КПСС, а кое в чем и против КПСС. Хотя обставлено это было, конечно же, признанием заслуг КПСС, роли СССР и Октябрьской революции.

Спустя месяц после этих съездов — 31 марта — Высоцкий на полтора месяца покидает пределы СССР и уезжает с Мариной Влади во Францию, а уже оттуда в круиз по Средиземноморью, о чем рядовые советские граждане могут только мечтать, читая журнал «Вокруг света» или смотря «Клуб кинопутешественников». Но поскольку «желтой прессы» в СССР нет и миллионы ее граждан ничего не знают ни о загулах своего кумира, ни о его заграничных вояжах, они продолжают его числить по разряду бескорыстных борцов с косным брежневским режимом. Хотя на самом деле борьба эта была всего лишь игрой в поддавки, причем в роли поддающегося выступал сам режим. По сути, им была куплена почти вся интеллигенция (в том числе и либеральная), посредством рублевых подачек (а денег у власти теперь было много, так как их приток обеспечивала «нефтяная игла»), а также некоторым ослаблением идеологических репрессий, выразившимся в том, что «игра в фигушки» была оставлена в качестве главной забавы либеральной интеллигенции (державники этим делом чаще брезговали).

О купле-продаже советской интеллигенции (а также народа) за «нефтяные деньги» Высоцкий в 1976-м написал песню, которая должна была войти в вестерн по-советски «Вооружен и очень опасен». Она называлась «Это вовсе не френч канкан…», где современные «уши», что называется, стояли торчком:

…Вас решили в волшебный фонтан увлечь,— Все течет, изменяется, бьет - не плачь!
– Кто в фонтане купается — тот богач.

«Нефтяными» деньгами режим в какой-то мере стабилизировал ситуацию в стране, заручившись лояльностью многих из тех интеллигентов, кто еще совсем недавно мастерил «фиги» в своих произведениях. Высоцкий, кстати, тоже имел свой «навар» с этих денег, но они ему, судя по всему, жгли руки, о чем он и пел в своем «Не френч канкане»:

Что, приятель, в таком раздрызге, Отупел, с нищетой смирясь! Окунайся в черные брызги, Окунайся в черную грязь…

Высоцкий хлестко бичует всех тех, кто купился на эту приманку, заявляя, что «куплен этот фонтан с потрохами весь, ну а брызги летят между вами здесь» (честнее было бы написать «между нами здесь»). Тех же, кто еще на него не купился, он предупреждает: «А ворота у входа в фонтан — как пасть, — осторожнее: можно в капкан попасть!..» Однако тех, кто увернулся от этих «брызг», в стране не так уж и много — он почти всех накрыл. Поскольку, как верно замечает Высоцкий: «Если дыры в кармане — какой расчет?! Ты утонешь в фонтане — другой всплывет».

Отметим, что именно «нефтяная игла» в скором будущем погубит СССР. Дело в том, что, когда все только начиналось (а нефть стала «мировым товаром» с 1968 года), Советский Союз умудрялся и нефть на Запад гнать, и свое производство развивать. Однако именно со второй половины 70-х, ошалев от «нефтяных» прибылей, советское руководство станет все больше надеяться на них в ущерб развитию собственного производства. Тогда в высшем советском руководстве боролись две концепции экономического развития: первую отстаивал председатель Совета министров CСCP Алексей Косыгин и близкие к нему деятели из «русской партии» (Кирилл Мазуров, Петр Машеров, Владимир Долгих, Константин Катушев) — сутью этого пути было развитие перерабатывающих отраслей, особенно в азиатском регионе страны, то есть на базе имеющихся там природных и трудовых ресурсов. Вторую концепцию отстаивали «украинцы» (Брежнев, Подгорный, Кириленко, Черненко, Тихонов, Щербицкий), которые предлагали именно развитие сырьевых отраслей. Победили в итоге последние, поскольку этот путь давал гораздо более быстрый эффект, чем косыгинский (там требовались крупные, долгосрочные капиталовложения). К чему привел этот выбор, мы теперь знаем: к середине 80-х прибылями от нефти в СССР заменят фактически всю экономику. А ведь мировые цены на «черное золото» зависят от игры на бирже. Вот этой игрой и воспользуются американцы: в 85-м договорятся с саудовцами и обрушат цены на нефть до критической отметки. С этого момента и начнется финальный этап в деле развала СССР.

Последнего события Высоцкий уже не застанет. Но его песня «Это вовсе не френч канкан…» переживет своего создателя и окажется весьма актуальной в наши дни — в годы пресловутой путинской стабильности (2001–2008 гг.), когда шальные «нефтяные деньги» опять с головой накроют страну, снова превратив ее в нефтяного наркомана. Затем «лафа» закончится и начнется «ломка» — мировой финансовый кризис. Впрочем, это уже совсем другая история.

На родину Высоцкий вернулся в середине мая, причем не один, а с новеньким «железным конем» — «Мерседесом-350» цвета «голубой металлик». В те годы в столице огромной страны машин такой марки было всего несколько, и почти все у представителей высшего света: у министра внутренних дел Николая Щелокова, шахматиста Анатолия Карпова и актера Арчила Гомиашвили.

В июне Высоцкий снова покинул Москву и отправился с гастролями к печорским золотоискателям. Еще весной 73-го он познакомился с одним из их представителей — Вадимом Тумановым, который давно предлагал ему приехать в их края: отдохнуть, а заодно и выступить перед коллегами. Высоцкий не был против ни того ни другого, тем более что золотоискатели были люди не бедные (их ежемесячная официальная зарплата равнялась нескольким тысячам рублей) и могли заплатить ему за недельное турне сумму, которую он мог заработать за целый год. Однако разного рода дела не позволяли Высоцкому осуществить задуманное. И только летом 76-го такая возможность ему, наконец, представилась. Но эта гастроль едва не закончилась для Высоцкого печально — он едва не загремел за решетку. Во всяком случае, такая легенда существует в среде вы-соцковедов и почитателей творчества барда.

Впервые озвучил ее упоминаемый выше Леонид Мончинский. По его словам, в те дни, когда Высоцкий был в Сибири, на самом «верху» созрела идея провести операцию «Самородок», которая ставила целью компрометацию Высоцкого, его арест и заключение в тюрьму. Осуществить это собирались с помощью провокации: подбросив в его личные вещи золотой самородок. После чего за хищение золота ему и должны были «впаять» срок.

Если эта история и в самом деле имела место быть, то возникает резонный вопрос: кто именно за ней стоял? Не те ли это люди, кто еще несколько лет назад собирался выпроводить Высоцкого из страны — члены «русской партии»? Как мы помним, эта затея провалилась благодаря вмешательству шефа КГБ Юрия Андропова. Однако это совершенно не означало, что недоброжелатели певца сдались и оставили свои попытки расквитаться с Высоцким в будущем. Тем более что поводов к этому он предоставлял предостаточно, злобствуя по адресу власти все сильнее и изощреннее (это было видно по многим его песням 1973—1976 годов). А тут еще и диссиденты после короткого периода своей деморализации, вызванной предательством П. Якира и В. Красина, начали новое наступление на режим.

Толчком к этому стала новая поддержка Западом диссидентского движения в СССР, которая опять была связана с «еврейской» темой. Дело в том, что 10 ноября 1975 года Генеральная сессия ООН приняла-таки упоминавшуюся выше резолюцию (№ 3379) против сионизма. Последний характеризовался как «форма расизма и расовой дискриминации». СССР эту резолюцию поддержал, за что тут же и поплатился новым витком активности диссидентского движения. Началом этого стало присуждение Нобелевской премии Андрею Сахарову (декабрь 1975-го), что также прямо вытекало из антисионистской резолюции ООН. Вскоре после этого — в мае 1976 года — в Москве (а потом на Украине и в Грузии) были созданы «Группы содействия выполнению хельсинкских соглашений в СССР». Этот процесс опять же был целиком поддержан Западом, который выделил на пиар-кампанию данных групп значительные суммы. В этой раскрутке значительное место уделялось и Высоцкому, который по-прежнему воспринимался на Западе не как певец социального, а скорее политического протеста.