Другой

Достал раскладной ножик. Несколько минут стругал, пытаясь предать идеально прямую форму; кончик слегка расколол надвое, вставил острый треугольный камушек, затянул ниткой, к другому концу привязал перо.

— Готово! — говорит.

— Я понял, к чему ты это… Топорная работка, и ведь этого мало…

— Потом, еще настругаю.

— Я не в том смысле…

— Все будет хорошо, — говорит. — Не переживай, пошли.

Рукой позвал меня за собой, я догнал, пошли рядом.

— Приплывем, и спать на сутки, — сказал я.

— Можно и на сутки, только с маленьким перерывчиком.

— Никаких перерывчиков, спать…

Он вдруг остановился, повернулся ко мне:

— Ма-а-леньким таким перерывчиком, и спи хоть неделю.

Спускались, издали я увидел Сашу, поймал себя на том, что улыбаюсь, и сам бы не заметил этого, если б не хмурый, пристальный взгляд Игоря:

— Что, ты думаешь о Сашеньке? — спросил сразу в лоб.

Хороший вопрос, если бы я знал…

— Красивая… веселая… — говорю.

— Она тебе очень нравится, да?

— Не больше, чем всем…

— Может и так… тем более, что мне нравится очень.

Посмотрел на меня изучающее, ждал реакции. Откровенность за откровенность, молодец, ему б в следователи… Я улыбнулся в ответ, пожал плечами: поздравляю мол, а я причем?..

Спрашивает:

— Скажи Глеб, там на часовне… мне показалось, или?..

— Я не знаю…

— Не знаешь?

— Не знаю, Игорь.

— "Конфлиртная" ситуация назревает.

— Она играется просто, я легко к этому отношусь, — соврал я.

— Осторожнее Глеб… осторожнее.

Меня вдруг, как водой окотило; по всему телу — волна злости. Захотелось ответить, да как-нибудь порезче, но сдержался, взял себя в руки. Он в чем-то прав, даже не в чем-то, а в принципе…

— Зачем ты это мне говоришь? Я что, дал повод?..

— Нет. Не обижайся. Не собираюсь я тебя лечить, сам все вижу… и не я один… Сама сказала, что не любит его… Не выходит из головы: зачем так сказала? Странная она…

Какое-то время шли молча.

Потом, Игорь продолжил:

— Хочет, чтобы он ревновал. Поругались, и треплет нервы… я так думаю. Поэтому сказала, что не любит — со злости, понимаешь?

— Да, наверное.

— Бред какой-то, — прорычал он. — Рано, что-то она начала… Может и не стоит им… не стоит, — сказал самому себе.

— Ты о Сергее так печешься?

— А о ком? — удивился белорус. — Ему за тридцать, и это первая девчонка, на которой он решил жениться… а она, я так понял, не хочет… Ну… с ее же слов. В общем-то… на нее-то плевать… по большому счету… — понимаешь?.. Что будет с ним? Предчувствие у меня… не знаю…

Игорь стал говорить сбивчиво, не помню, чтоб так волновался:

— Думаю, ты хорошо к нему относишься… Видел, как "там"… накрыл его собой, как Матросов пулемет… Тебе не все равно, знаю… другого бы не просил, другого бы заставил, с другими проще…

Он остановился, подождал меня: — Незнаю, что у нее на уме, но… Ты бы все-таки, как-то… Мы, может, все, что останется потом… а если еще нас не будет…

— Мог бы мне этого не говорить, — сказал я обиженно, закрылся ладонью от солнца, посмотрел на сосредоточенное лицо Игоря, в мимике появилось что-то новое, ранимое что-то.

— Хотя ладно… Ты прав конечно…

Разговор этот неприятный, но, наверное, нужный. Только показалось, не меня он уговаривает, а себя.

На Саше, желтый спортивный костюм с белыми полосками на рукавах, на ногах белые легкие кроссовки, волосы заплетены в две косички, что торчали как ушки у белочки; и вся она стройная, гибкая, веселая, как хозяйка фитнес центра, нет, как любовница владельца фитнес центра, или просто любовница какого-нибудь… но фитнес центр, все равно где-то рядом.

Почему-то думал, даже надеялся, когда сменит сарафан, найду к чему придраться, что-нибудь все-таки окажется не на том месте или ни в тех пропорциях, но ошибся, и все там же и такое же, и даже более того…

Она и Антон крутились вокруг второй лодки. Хотя, без дела, крутился только Антон; Саша с усердием и удовольствием, качала лодку ножным насосом (лягухой). Запыхалась конечно, но знаю по себе, для новичка это занимательно, будто воздушный шарик надуваешь, гадаешь: что же из него получится? В другой раз уже подумает, но пока…

На фоне лодки, свалка из вещей выглядела угрожающе, их больше, чем нужно, скажу даже: их "очень" больше чем нужно. Кое-что пойдет в моторку, хотя, в ней итак, по людям перебор.

— Не влезет, — сказал Антон.

— А я говорил, — буркнул Сергей, расхаживая вокруг кучи.

— Так, ничего лишнего!

— Вот и думай, куда это "ничего" пихать.

На подходе Игорь закричал:

— Ну что, таки не влезаем? А я вам еще одного пассажира привел. Вытащил из пакета общипанную индюшачью тушку.

— Ух, ты! Что это? — удивилась Саша, даже перестала качать.

— Голубя сбили, — говорит белорус, — пришлось подобрать.

— Голубя?

— Это не голубь, — возразил Антон, — где у него клюв?

— Там же где и голова. Кусался… Отрубили…

— А, точно — головы нету. А откуда он?

— Из голубятни вывалился. Птенец еще совсем, видишь без перьев…

— Бедненький, — пожалела Саша. — А ни великоват он, для голубя?

— Да ну, врут опять, какой голубь? — Бородач встретился взглядом с девушкой, отрицательно покачал головой.

— Обыкновенный карельский голубь, — сказал Игорь.

— Да, а индейцы там рядом не пробегали?

— Может, и пробегали, да я на птаха отвлекся.

Белорус, рассматривая колеблющийся на ветру флаг, как бы невзначай крутил в руках индюка.

— Ой, что это у него?! — крикнула Саша. — Игорь, смотри — торчит!

— Где? Ух ты!