Другой

Наши лица пропитались неподдельным удивлением. Ляжка птицы насквозь пробита безжалостной индейской стрелой.

— Ну надо же? — говорю. — А я тогда и не заметил.

— Сергей принялся щупать окорок вокруг раны: — Видишь вот этот угол?

— Ага.

— Сразу видно, что били на лету.

— Настоящая стрела, — удивилась Саша. — Антон — стрела!

Антон разглядывал птицу недоверчиво, молча.

— Он на капот упал, — сказал Игорь, — А я думал мы его сбили, но как… и откуда — это? — Он, показывая указательным пальцем, на торчащее перо, стал заглядывать в глаза окружающих, на Антоне задержался подольше.

— Без понятия. Мистика, — говорю.

— Вспомнил! — воскликнул белорус, повернулся ко мне. — Там бабка овец пасла, видел?

— Точно!

— Это она, наверняка! У меня других вариантов нет.

— Бабка? — недоверчиво спросил Антон.

— А кто еще в этих краях, со ста метров в голубя уцелит? По твоему же так выходит? Местные бабушки, каждое утро садятся на своих скакунов, лук через плечо, колчан, стрелы, топор, нож для скальпирования, так?

— Я не говорил, что это бабки.

— А кто тогда?

— Не знаю. Вообще не пойму, что за птица. Здесь не было таких никогда.

— У тебя ничего не было! Только у нас почему-то все вдруг появилось. Как то это странно? Может пора называть вещи своими именами? Если не замечать того, что очевидно всем, можно прослыть и упрямцем и даже хуже…

— Да ладно вам! — разозлился Антон. — Урода какого-то нашли. Что это вообще такое?

— Вот именно, — поддержал Сергей, — кто он? Может, его милиция ищет?

— Нет, не человек это точно, — возразил Антон, — крылья все-таки видишь?

— Не уверен, не убедил. Это не юг России, не Сочи — это Карелия. Крылья ничего не доказывают. Верните туда где раскопали и памятник с табличкой обратно поставьте.

— Сергей, только не будем все переводить в шутку. Антон, ты признаешь что наличие убитой индейцами птицы и стрелы, чудом, застрявшей в теле несчастной — является неопровержимым доказательством присутствия в этих местах, как минимум одного…

— Нет. Точно, крота где-то нашли… Только, когда увижу вот так вот. — И Антон замахал пятерней перед глазами.

— Ну я так думал. — разочарованно выдохнул Игорь. — Глеб, что я говорил… Хорошо. Давайте говорить на черное — белое.

Наконец, принялись за переноску вещей в лодку. Ну, не-то чтобы принялись, встали возле кучи и крепко задумались.

— Много, — минут через пятнадцать, сказал я.

— Деваться некуда, — подытожил, общее раздумье, Игорь. — Сейчас все влезет.

Потащили. Игорь трамбовал вещи в лодку, остальные подавали.

Постепенно, куча перекочевывала из одного места в другое.

Вовремя опомнились, перенесли лодку в воду.

Сумки одна на одной, возвышались над бортами на метр, а-то и больше. Накинули сверху палатку, притянули к бортам веревками. Центр тяжести получился не совсем, где надо. Ясно, что при малейшем толчке, лодку перевернет кверху дном. Взяли четыре пакета, в каждый — по пятнадцать кило камней (взвесили кантырем, Сергей всегда с собой возит — все на трофейную рыбу надеется), плотно обмотали веревкой, опустили на метр в воду, по два с каждого борта. Может, и получится? Больше ничего не придумать, хотя…

— Нет, не так, — сказал Сергей. — Нам это почти ничего не дает. Камни должны быть строго под лодкой, прямо возле днища.

Опять задумались. Сергей сел на корточки, принялся чертить палочкой на земле: таблички, стрелочки, формулы… Игорь не сдавался, камни по бортам — его идея: чертил рядом свои таблицы, а для наглядности нарисовал виселицу, формулы разместил сбоку от повешенного человечка и идущих от него вниз, стрелок.

— Что значит: Н2О помноженное на 2ПиР квадрат? — раскритиковал расчеты Игоря, Сергей.

— Я к твоим формулам так не придирался, — пожаловался белорус. — Тут важен конструктив, ребро жесткости, масса и плотность погружаемого тела. Как мы можем делать точные расчеты, не имея данных по составу воды, конкретного участка водоема?

— Придираются — "придерасты", а я аргументирую. Короче, делаем, как я сказал.

— Аргумент весомый, — отметил я. — Профессор, вы сдаетесь?

— Не торопитесь, только начали полемизировать, соберем съезд, прослушаем доклады, диссертации, конференции, преференции, иждивенции — да, а так, с плеча рубить, дров наломать, воды не носить, и с лица потом воду не пить… Не спеши, — это дело обмозговать потребность образовывается.

— Все, потребность образовалась, пошли…

Сергей подошел к лодке, снял тапочки, подкатал бриджи: — Подальше от берега, а-то потом не сдвинем…

15

Наконец, сели в лодку. От берега отгребали на веслах, когда песчаное дно растворилось в толще воды, Антон начал заводить мотор. С третьей попытки удалось: двигатель забулькал, затрясся как в предсмертных конвульсиях, завизжал, пронизанный болью оживленного Франкенштейна; винт изрыгнул эпилептическую пену; лодка дернулась, будто к ней подцепили вагон, и… и все. Мотор заглох. Снова стало тихо.

— Что-то не так? — спросил Сергей.

— С чего ты взял? Все отлично, холодный просто…

Антон вытащил из ящика, на котором сидел, темную пластиковую бутылку, долго рассматривал на свет.

— Масло забыл долить? — спросил Сергей

— Нет. — Бросил бутылку в воду. — Пустая.

— Чего ждем? Попутного ветра?

— Я думаю.

— Зачем?..

— Если бы она была пустая, она бы так не плыла.

— Может быть.

— В ней масло… Да, точно, ты прав — я не залил в бак масло… Нужно ее теперь достать.

— Шутишь?

— Нет. Просо не подумал… Потом уже когда бросил, подумал… ой, в ней же масло!.. Подумал, потом — понял?

— Плыви за ней, чего ждешь?

— Я в костюме.

— Так сними!

— Помнется.

— Он сейчас еще и намокнет.

Вижу — Сергей злится.

— Ладно вам, — говорю, — я достану.

Бутылку отнесло ветром, метров на десять-пятнадцать, это расстояние проплыл под водой, думал уже не поднимусь: глубоко нырнул и с воздухом не рассчитал, но риск ведь того стоит. Сашино восхищение — моя награда. Если бы не ее радостные возгласы, то мое бульканье, истерическое барахтанье и кашель через нос и вправду можно принять за… Но все знают — Глеб не только хороший пловец, но и превосходный актер. Назад, я проплыл бы лучше, если бы не судорога, но даже перебирая по собачьи, онемевшими конечностями, умудрился выкинуть несколько эффектных "Па" — впрочем, неспециалист, вряд ли оценит пластику на вид таких простых, незамысловатых движений.