Друзья и соседи

— А вдруг его не отпустят!

— А вы объясните — отец в командировке, мать больна, то, сё, пятое, десятое…

Лёша почесал в затылке:

— М-да… Игнатий Васильевич в курсе?

— Его в это дело посвящать совершенно необязательно — Он приедет, а сын дома.

Спустя два часа, получив из рук Анны Евгеньевны письмо и ворох домашней снеди, Лёша выехал в Березовский район.

Одолев семьдесят километров асфальтового шоссе за час с небольшим, Лёша свернул на просёлок. Дорогу размыли осенние дожди, и ехать пришлось медленно, почти со скоростью пешехода. В колхоз Лёша добрался к вечеру. Разузнав, как доехать до поля, Лёша ещё с полчаса петлял по просёлку и остановил машину у дороги.

Выйдя из машины, он увидел идущего по полю паренька, который оказался бригадиром студенческой бригады Игорем Цветковым.

Услышав о цели Лёшиного приезда, Игорь помолчал, потом постучал себя пальцем по лбу и бодро сказан:

— Друг Горацио, всё будет сделано! Вы приехали, имея задание увезти от нас Сорокина. Так и будет. Уедете и увезёте.

— Легко отпускаете человека, — заметил Лёша, — видать, не шибко вы им дорожите.

Игорь ответил не сразу. Глаза его выражали активную работу мысли.

— Вот что, — сказал он, — давайте, что вы привезли. Я передам ему в собственные руки. А вы пока посидите, отдохните. Он соберёт свои шмотки и придёт. Договорились?

— Ладно.

Взяв у Лёши письмо и посылку, Игорь ушёл.

Далеко в поле горели костры. Холодный осенний ветер срывал с колеблющихся гребней огня хлопья сизого дыма. В свете костров виднелись работающие люди — парни и девушки с лопатами.

Дойдя до костра, Игорь окликнул одного из парней: Сорокин!.. На минуточку…

Подошёл Сорокин — высокий юноша с пухлыми губами. Из-под сдвинутой на затылок кепки выбивалась светлая прядь волос.

— Юрка, — негромко сказал Игорь, — к тебе приехал товарищ на машине из города. Привёз письмо от мамы и вот, судя по запаху, весьма вдохновляющие харчи,

— Спасибо… — Сорокин наклонился к костру и начал читать письмо.

Игорь увидел: по мере того как Сорокин читал, менялось выражение его лица. Сперва растаяла улыбка, потом на лбу появилась тяжёлая складка, потом смущение сменилось сначала обиженным и под конец строгим, почти сердитым выражением.

— Ой, мама-мама! — сказал он, укоризненно покачав головой, после чего, секунду подумав, опустил письмо в огонь костра. — Моя мама — неисправимый человек, — с виноватой улыбкой пояснил он, — она наивно полагает, что я ещё ребёнок. А вот насчёт харчей мы сейчас разберёмся. Налетай, ребята!

Известие о соблазнительной посылке мгновенно разнеслось далеко окрест, и тут же сбежалась шумная компания будущих артистов. В куртках, ватниках, в сатиновых штанах, в сапогах, перемазанные землёй, они с аппетитом уплетали стряпню Анны Евгеньевны.

А Сорокин торопливо писал ответное письмо. Игорь вырвал страничку из блокнота и тоже принялся что-то писать.

— Давай, Юрка, — сказал Игорь и взял у Сорокина листок. Он положил его в измятый конверт и туда же сунул свою записку.

— Банкет окончен. Продолжим наши игры, как говорил Остап Бендер.

Когда все разошлись по своим участкам, Игорь зашагал куда-то в темноту, светя себе под ноги карманным фонарём. Пройдя сотню шагов, он поравнялся с брезентовой туристской палаткой. Подняв полог, вошёл.

Там сидел унылого вида парень в лыжной куртке и брезгливо перетирал тарелки.

— Сорокин, — сказал Игорь, — бросай свою нервную работу. Береги интеллект. Тебе здорово повезло. Пришла машина из города и возвращается обратно. Собирай своё хозяйство и езжай.

Сорокин-второй сделал вид, что он обижен.

— Значит, отчисляешь?

— Ты давно жалуешься, что тебе здесь трудно. Так что поезжай домой, грейся, сушись, читай Станиславского «Моя жизнь а искусстве».

— Ну что ж, пожалуйста, — сказал Сорокин-второй. — Где машина?

— Я тебя провожу…

Машина стояла там, где Игорь её оставил. Когда они с Сорокиным подошли, выяснилось, что машина пуста.

— Садись, — сказал Игорь, — а я найду водителя. Наверно, погреться ушёл.

Так оно и было. У ближнего костра Лёшу угощали печёной картошкой.

— Сорокин в машине, — шепнул Игорь Лёше. — Счастливого пути!..

— Привет всем! — сказал Лёша. Он испытывал большую неловкость, увозя из компании таких славных ребят сына Игнатия Васильевича, уважаемого на заводе человека. — Сейчас поедем, — сказал он, садясь в машину, и, обернувшись, увидел, что пассажир спит. «Наверно, и ему тоже неловко, — подумал Лёша. — Притворяется, что спит, а сам небось переживает».

Но Сорокин не притворялся, он спал, и спал крепко. Его не разбудили ни тряска, ни ухабы.

В город они приехали ночью. Остановив машину у подъезда, Лёша увидел Анну Евгеньевну и вышел.

Анна Евгеньевна была испугана:

— Что случилось?… Почему вы вернулись?

— Не отпускают вашего сына, — сказал Лёша улыбаясь и, увидев лёгкое смятение на лице Анны Евгеньевны, торопливо добавил: — Я смеюсь. В машине он. Спит. Получайте своего Юрку.

Открыв дверцу, Анна Евгеньевна просунула голову в машину и тут же испуганно подалась наружу,

— Кто это?…

— Сын ваш, — ответил Лёша.

— Кого вы привезли?

Лёша влез в машину и растормошил пассажира.

— Эй, товарищ!.. Вы кто такой?

Парень открыл глаза и, слабо соображая, ответил:

— Я?… Я Сорокин…

— Какой вы Сорокин? — возмутилась Анна Евгеньевна.

— Эдуард Сорокин. А в чём дело?… Где мы находимся?

— В городе мы находимся, — сухо сказал Лёша, — попрошу выйти.

Эдуард Сорокин выбрался из машины и, испуганно глядя на Лёшу и незнакомую женщину, пятясь, пошёл по тротуару и потом вдруг побежал.

Когда он исчез за углом, Анна Евгеньевна спросила жалобным голосом:

— Лёша, в чём дело?…

— Мне сказали, что он Сорокин.

— По-моему, вы пьяны.

— Посадили в машину человека, сказали, что Сорокин. — Он полез в карман. — Вот письмо сунули…

Анна Евгеньевна дрожащими руками раскрыла конверт и узнала Юркин почерк.

«Дорогая мамочка, — писал Юрка, — спасибо за вкусную посылку. Чувствую я себя отлично. Закаляюсь. Вернусь вместе со всеми, когда кончим дело. Привет папе. Если тебя спросят, что такое полезное ископаемое, знай — это картошка, испечённая на костре и пахнущая дымком. Целую. Твой Юрка».