Дублинский отдел по расследованию убийств. 6 книг

— В Тайном Месте немало девчонок распускают язык.

— Да, а если бы его не было — они бы не болтали. Вот для этого оно и нужно — чтоб мы всё растрепали. — Короткий взгляд на Хулихен. И дальше, невинно: — Но я, безусловно, уверена, что от него много пользы.

— Расскажи про Криса. Что-нибудь одно, но важное.

Я заметил, что Холли как будто собирается с духом. А потом сказала, спокойно и ясно:

— Он был сволочью.

Протестующий писк Хулихен. Никто даже не обернулся.

— Ты же понимаешь, что этого недостаточно.

— Его интересовали только собственные желания. По большей части ничего страшного в этом не было, потому что хотелось ему в основном нравиться всем вокруг, так что он старался быть милым. Но иногда он, например, мог всех рассмешить, поиздевавшись над кем-нибудь, кто слабее. Или когда он чего-нибудь хотел, но не получал, — Холли покачала головой, — тогда он был совсем не таким милым.

— Приведи пример.

Она задумалась.

— Ладно, — начала она по-прежнему спокойно, но в голосе появились гневные нотки. — Как-то раз мы были в торговом центре, и девчонки, и ребята из Колма. Мы стояли в очереди в кафе, и одна из девчонок, Элейн, заказала последний шоколадный маффин, да? Крис стоял за ней, и он говорит: "Эй, я его хотел взять", а Элейн отвечает, что, мол, фигушки, опоздал. И тогда Крис говорит — громко, так, чтоб все слышали: "При такой заднице с выпечкой надо поаккуратней". Парни начинают ржать, Элейн вся краснеет, а Крис тычет ее пальцем в пятую точку и продолжает: "У тебя там и так маффинов уже на собственную пекарню хватит. Дашь попробовать?" Элейн чуть не бегом оттуда выскакивает, а они ей вслед кричат что-то типа: "Потряси ей, детка! Пусть поколышется!" И ржут.

Судя по информации Конвей, раньше никто ничего подобного про Криса не рассказывал.

— Какая прелесть, — вздохнул я.

— Ага. Элейн потом не ходила никуда, где могла встретиться с парнями из Колма, несколько недель и, по-моему, до сих пор на диете, а она, между прочим, вовсе не была толстой. А Крису ведь это было ни к чему. В смысле, это же просто маффин, не последние билеты на финал чемпионата мира по регби. Но Крис был уверен, что Элейн должна была уступить, как только он дал понять, что чего-то хочет. А когда она этого не сделала, — Холли скривилась, — он ее наказал. Решил, что она этого заслуживает.

— А какая у Элейн фамилия? — спросил я.

Пауза, короткая.

— Хини.

— Кому еще досталось от Криса?

Она пожала плечами:

— Я за ним не ходила и не записывала. Многие, наверное, не обращали внимания, потому что, я ж говорю, это бывало редко и в основном чтобы рассмешить остальных. Он всегда делал вид, что это так, просто посмеяться. Но Элейн заметила. И прочие, кого он достал, они тоже наверняка замечали.

Конвей встряла:

— В прошлом году ты такого не говорила. Сказала, что едва его знала, но он вроде ничего.

Холли задумалась. Ответила, тщательно подбирая слова:

— Я была младше. Все считали Криса милым, вот я и подумала, что он и правда милый. Только позже поняла, как он себя вел на самом деле.

Ложь. Ложь, которой ждала Конвей.

Конвей указала на фотографию у меня в руке:

— Так зачем ты нам это принесла? Если Крис был таким козлом, не пофиг ли тебе, поймают его убийцу или нет?

Взгляд примерной девочки.

— Мой отец детектив. Он хотел бы, чтобы я поступила правильно. И не имеет значения, нравился мне Крис или нет.

Опять ложь. Я знаю ее отца. Правильные поступки ради правильных поступков в его репертуар не входят. Он в жизни ничего не сделал просто так.

Хрен чего из нее вытянешь, сказала Конвей. С ней разговаривать — как зубы драть. В прошлом году Холли не хотела, чтобы убийцу поймали, или ее это не волновало настолько, чтоб высовываться. В этом году — волнует. Надо узнать почему.

— Холли, — начал я. Наклонился вперед, поймал ее взгляд: это л, поговори со мной. — Ты почему-то очень заинтересована в раскрытии этого дела. В чем причина? Отец тебе наверняка говорил, что такие детали могут нам помочь, даже если ты сама не знаешь как.

Холли ответила сразу и не задумываясь:

— Не понимаю, о чем вы. Нет никаких особенных причин. Просто пытаюсь поступать правильно. Можно мне идти?

— У тебя есть парень? — спросила Конвей.

— Нет.

— А почему?

Опять это ангельское личико.

— Я ужасно занята. Школа и все такое.

— Ну, раз ты такая умница, — хмыкнула Конвей, — можешь идти. Всех восьмерых сюда, — скомандовала она Хулихен.

Когда они вышли, Конвей обернулась ко мне:

— Если бы Холли знала, кто убил Криса, пошла бы она к тебе или к отцу? Рассказала бы кому-нибудь напрямую?

Или смастерила бы эту карточку и принесла мне.

— Может, и нет, — ответил я. — Она уже была на месте свидетеля, и это оказался не самый приятный опыт, так что повторять она, возможно, и не хотела бы. Но если она намеревалась нам что-то передать, то постаралась бы убедиться, что послание до нас точно дойдет. Анонимное письмо, к примеру, со всеми подробностями. Не такой расплывчатый намек, как эта фотография.

Конвей задумчиво крутила ручку в пальцах. Кивнула:

— Ладно. Но вот что я заметила. Твоя Холли говорит так, будто тот, кто повесил фотографию, хотел, чтобы она попала к нам. Фотография не должна была просто снять груз с чьей-то души, эта девочка хотела что-то рассказать именно нам и нашла вот такой способ.

Холли больше не моя. Это было очевидно — по крайней мере, мне. Но вслух я этого не сказал. Вместо этого заметил:

— Возможно, Холли чувствует себя неловко, что пришла ко мне. В таком возрасте поговорить с кем-нибудь из взрослых о проблеме — целое дело, становишься стукачом, а хуже этого ничего не придумаешь. И потому она убеждает себя, будто кто-то хотел, чтобы она это сделала.

— Может быть. А может, она точно знает. — Конвей задумчиво погрызла колпачок ручки. — Если так, каковы шансы из нее это вытащить? Как это сделать?

Одно из двух: никак или никак. Разве что Холли сама хочет нам рассказать и ждет нужного момента, только мы не понимаем какого.

— Я ее разговорю, — пообещал я.

Конвей скептически выгнула бровь: посмотрим.

— Хочу увидеть их всех вместе. И на этот раз буду говорить я. А ты только наблюдать.

Я прислонился к подоконнику. Солнце припекало сквозь пиджак. Пока девушки гуськом просачивались в класс, Конвей размеренно прохаживалась, засунув руки в карманы брюк.