Дублинский отдел по расследованию убийств. 6 книг

— Нет, передавать его нам не разрешают. Кто за ключ расписывается, тот его и возвращает. Они вернули ключ мисс Арнольд, а мы пришли к ней.

— Кто пришел?

Я успел заметить мелькнувший в лице Ребекки страх — она, кажется, собиралась соврать. Причем без причины, ей ничего вроде бы не грозило, но вот именно в этом она такая же, как все. Конвей все же была права — во всяком случае, насчет этой: врунья. Как минимум, когда напугана, когда ее оторвали от остальной компании, выставили совсем одну в центре внимания.

Но не дура, даже когда напугана. В полсекунды сообразила, что врать смысла нет.

— Я.

Я кивнул, будто ничего не заметив.

— А потом вы пошли в художественную мастерскую. Все вчетвером, так?

— Да.

— И чем занимались?

— У нас проект. — Она выпростала одну руку из складок юбки и показала на стол у окна: что-то довольно крупное, накрытое заляпанной краской тканью. — Селена писала каллиграфическим почерком, Холли толкла мел для снега, а мы с Джулией делали всякие детали из проволоки. Это наша школа сто лет назад — вроде как и история, и искусство разом. Сложно объяснить.

— Да уж. Пришлось даже после уроков работать, — одобрительно заметил я. — Чья была идея?

Одобрение не помогло.

— Всем приходится тратить дополнительное время на такие проекты. Мы и на прошлой неделе этим занимались.

Когда, возможно, кому-то и пришла в голову некая блестящая мысль.

— Да? А кто предложил поработать вчера вечером?

— Не помню. Но мы же все понимаем, что проект надо закончить.

— И вы так и сидели здесь до конца, до девяти? Или кто-нибудь выходил?

Ребекка оставила юбку в покое и затолкала руки под себя. Я засыпал ее вопросами, а она держалась так же бдительно, становясь все сдержаннее и осторожнее, но это была эдакая общая, "ковровая" осторожность, по любому поводу; она не знала, от чего именно защищаться. Если я не полный идиот, а она — не гениальная актриса, ничего она не знает про карточку с фотографией.

— Если только на минутку.

— Кто и куда?

Тонкие черные брови нахмурены. Карие глаза заметались от меня к Конвей и обратно.

Конвей обводила ручкой рисунки на столе. Я ждал.

— А что? — спросила Ребекка. — Зачем вам это?

Я промолчал. Ребекка промолчала в ответ. Эти тонкие, неловко торчащие локти и коленки в конечном счете не такие уж хрупкие.

То ли Конвей сильно недооценила ее, то ли девочка очень изменилась за минувший год. Не было у Ребекки проблем с уверенностью в себе, ей не нужен был ни я, ни кто-либо иной, чтобы осознавать себя личностью. Это вам не Элисон и не Орла. Я выбрал неправильную тактику.

Конвей подняла голову и пристально смотрела на меня.

Я плюнул на все эти подростковые ужимки, выпрямился, наклонился вперед, сложив ладони. Взрослый человек обращается к взрослому человеку.

— Ребекка, — начал я, прямо и серьезно. — Есть вещи, о которых я не могу тебе сообщить. Но я все равно буду задавать тебе вопросы, пока ты не расскажешь мне все до мельчайших деталей. Понимаю, это нечестно. Но если Холли обо мне говорила, надеюсь, она объяснила, что я не буду обращаться с тобой как с идиоткой или младенцем. Если я смогу ответить на твои вопросы, отвечу. Окажи мне такую же услугу. Согласна?

Когда берешь верный тон, это сразу понятно. Подбородок уже не торчал упрямо, а настороженность отчасти превратилась в готовность.

— Ладно, — сказала Ребекка, подумав. — Согласна.

Конвей внезапно перестала играть с ручкой и приготовилась записывать.

— Прекрасно. Так кто выходил из мастерской?

— Джулия возвращалась в нашу комнату за одной старой фотографией, которую мы забыли. Я ходила в туалет. Селена, по-моему, тоже. Холли ходила за мелом — белый кончился, пришлось принести еще. Кажется, из кабинета химии.

— Помнишь, во сколько? И в каком порядке вы выходили?

— Мы все время были в этом здании. Даже с этажа не уходили, кроме Джулии, и ее не было всего пару минут.

— Никто вас ни в чем не обвиняет, — успокоил я. — Я просто пытаюсь выяснить, что именно вы могли увидеть или услышать.

— Мы ничего не видели и не слышали. Никто из нас. Мы включили радио и просто работали над проектом, а потом вернулись в жилое крыло. Все вместе. Если вам интересно.

И все-таки вызов, в самом финале, едва заметная дерзость и вновь вскинутый подбородок.

— И вы вернули ключ мисс Арнольд.

— Да. В девять. Можете проверить.

Проверим обязательно. Вслух я этого не сказал. И достал фотографию.

Взгляд Ребекки притянуло к ней как магнитом. Я держал фото картинкой к себе, пощелкивал пальцем по краешку. Ребекка попробовала вытянуть шею, не двигаясь с места.

— Вчера вечером по пути сюда вы прошли мимо Тайного Места. И когда ходили в туалет, тоже. И потом, по пути обратно. Так?

Вопрос заставил ее отвлечься от фотографии. Широко раскрытые, удивленные глаза, теряется в догадках.

— Ага.

— Вы туда заглядывали?

— Нет.

Я скептически посмотрел на нее.

— Мы торопились! Сначала были заняты проектом, а потом надо было вернуть ключ вовремя. Про Тайное Место даже не вспоминали. А что? — Рука потянулась за фотографией; длинные тонкие пальцы, она будет высокой женщиной. — Это…

— Там ведь вывешивают секреты. Твои среди них есть?

— Нет.

Никаких раздумий, ни секунды паузы. Не лжет.

— Почему нет? У тебя вообще нет секретов? Или ты предпочитаешь ими не делиться?

— У меня есть подруги, — ответила Ребекка. — С ними я и делюсь своими секретами. А не со всей школой. Пусть даже анонимно.

Она подняла голову, голос внезапно окреп, зазвучал громко и уверенно, заполняя всю комнату. Она гордилась своими подругами.

— А подруги, конечно, делятся всеми своими секретами с тобой?

Пауза. На долю секунды она замерла с открытым ртом. Потом нашлась.

— Я все про них знаю.

Все тот же звенящий голос, радость. И даже уголки губ приподнимаются в почти улыбке.