Дублинский отдел по расследованию убийств. 6 книг

Джулия смотрела на Конвей и, кажется, понимала, что обратного пути с того берега нет. И ты не можешь знать, кто окажется рядом с тобой на той, иной стороне, а кто останется позади.

Я не вмешивался. Это их дело. Я пас.

Джулия глубоко вздохнула.

— Вы правда уверены, что это не она?

— Мы ее не подозреваем. Даю слово.

— Но Лени не психическая, нет. Вы ее не знаете, а я знаю. Она раньше такой не была, до того, как Криса убили.

— Да, — кивнула Конвей. — Но у нее едет крыша не потому, что она убила Криса. А потому что знает такое, с чем не в состоянии справиться. И она отстраняется от мира, чтобы не страдать. Ей нужно помочь.

Стало совсем свежо. Джулия подтянула выше ворот джемпера. И спросила:

— Каким образом?

— Если бы мы знали, не было бы нужды в этом разговоре. У меня только предположения, доказательств нет. Единственное, что я могу сказать точно: ты не втянешь Селену ни в какие неприятности, если расскажешь мне правду. Даю слово.

Джулия откатала пониже рукава джемпера, бледные кляксы рук скрылись в красном.

— Хорошо, — тихо проговорила она. — Это я написала вам про ключ.

— Откуда ты узнала, где Джоанна его прячет?

— Да я сама подкинула ей эту идею.

— И ты дала ей ключ, — добавил я.

— Вы так говорите, будто это был ей подарок ко дню рождения. Вообще-то они засекли нас как-то ночью, и Джоанна сказала, что настучит Маккенне, какие мы скверные девочки, если мы не сделаем ей копию ключа. Пришлось сделать.

— И посоветовала, где его лучше хранить? — приподняла бровь Конвей. — Какая ты отзывчивая.

— Когда в чьей-то власти выгнать меня из школы, то да. Она хотела знать, где мы храним свой, но я не собиралась докладывать, потому что какого, блин, хрена…

— И где же? Раз уж мы заговорили об этом.

— Под чехлом моего телефона. Удобно, надежно, и он всегда при мне. Но я вовсе не намерена была выдавать Джоанне Хеффернан информацию больше необходимого. Поэтому сказала, что единственное безопасное место — общая гостиная, ведь никто не сможет доказать, имеет ли ключ к ней отношение, даже если его найдут. Выбери, говорю, книжку, которую никто не читает, — про кого там из святых ты писала эссе? В гостиной полно биографий разных святых, их открывают раз в год, лишь для какого-нибудь сочинения, а мы только что сдали свои. Она говорит: "Тереза из Лизьё. Маленький Цветочек" — и рожа такая благостная, как будто она сама, блин, Джоанна из Лизьё. (Конвей улыбалась.) Я и говорю: "Отлично. Никто в эту книжку не заглянет до следующего года точно. Спрячь в нее ключ, всего делов".

— И ты решила, что она воспользовалась твоим советом?

— У Джоанны никакой фантазии, разве что о себе любимой. Сама она в жизни ничего придумать бы не смогла. Но я на всякий случай проверила. Вдруг пригодится.

— И пригодилось, — констатировала Конвей. — Почему ты решила сообщить нам?

Джулия не спешила отвечать. Ночью звуки разносятся далеко, дневные шорохи слышны отчетливее: кто-то шебуршится — охотится в зарослях, шелестит листва. Смех на поляне давно стих. Не глядя на часы, я прикидывал, сколько времени у нас осталось.

— Разговоры с нами, днем. Селена что, вышла расстроенной?

Джулия помедлила, формулируя:

— Понимаете, чужим людям она не показалась бы расстроенной. Просто рассеянная, ну, может, чуть рассеяннее, чем обычно. Но если знаешь Селену — да, она огорчилась.

— Ты испугалась, что мы выведем ее из равновесия и она, перенервничав, проговорится или вообще сознается. Тебе нужно было направить нас в другую сторону, хотя бы временно, пока ты ее успокоишь. Поэтому ты подбросила нам ключ Джоанны, чтобы отвлечь. Сработало. У тебя прямо талант.

— Ха, спасибо.

— Но если это ты написала нам сообщение, значит, и секретный телефон Криса Харпера у тебя.

Джулия насторожилась.

— Ой, да ладно, — чуть нажала Конвей. — Есть запись, сообщение точно пришло с того телефона. Нет смысла ловчить.

Легкий наклон головы, признавая. Джулия чуть откинулась назад и вытащила из кармана джинсов свой телефон, плоскую изящную вещицу в стильном оранжевом чехле.

— Не телефон. Только его сим-карта. — Она сняла заднюю крышку телефона и вытряхнула симку в ладонь. Вручила Конвей.

— Мы готовы выслушать всю историю.

— Нет никакой истории.

— Откуда она у тебя?

— А не то чтобы мне нужен адвокат или типа того? Прежде чем я начну рассказывать, откуда у меня симка убитого парня?

Я понял.

— Ты получила телефон от Селены после того, как парень погиб, — сказал я. — Она сама его тебе отдала, или ты нашла в ее вещах. Поэтому ты думаешь, что она убила Криса.

Джулия отвернулась.

— А мы все равно так не думаем, — сказала Конвей. — И вполне очевидно, что ты тоже этого не делала, в противном случае не лезла бы на стенку, подозревая ее. (На этих словах девочка даже слегка улыбнулась.) Так что давай уже прекращай параноить и поговори со мной.

Ночь превратила обычный красный цвет джемпера в цвет тлеющих углей, приглушенный и опасный.

— Я пыталась избавиться от телефона Селены, — призналась Джулия. — От того, которым мы обе пользовались, чтобы писать ему записки. Представьте мое удивление, когда вдруг обнаружился этот.

— Когда это случилось?

— На следующий день после убийства Криса.

— В какое время?

Гримаса неуверенности, она припоминала.

— О господи. Первая попытка была до полудня — когда устроили это грандиозное траурное собрание, чтобы сообщить нам о трагедии, мы должны были помолиться или что-то в этом роде… А я думала только о том, что нужно убрать телефон Селены из нашей комнаты. Пока вы, ребята, не решили обыскать помещение.

— Что ты собиралась с ним сделать?

— Об этом я даже не задумалась. Просто хотела его ликвидировать. Но, блин, ни на секунду не могла остаться одна. Наверное, Маккенна распорядилась, чтобы никого не оставляли без присмотра, на случай, если маньяк рыскает по коридорам, не знаю. Я сказала, что забыла в комнате учебник французского, а со мной вместе отправили старосту, и пришлось прикинуться, что от волнения у меня все в голове смешалось, ой, учебник все это время был у меня в рюкзаке! Потом я сказала, что у меня начались месячные, но тут меня вообще в комнату не пустили, отправили к медсестре. А потом, когда уроки закончились, Маккенна объявила: "Все учащиеся немедленно отправляются на свои дополнительные занятия, сохраняя спокойствие, и бла-бла-бла… твердость духа… принципы школы…"

Она отлично изобразила Маккенну, хотя вряд ли директриса проделала неприличный жест, которым Джулия сопроводила речь.

— Я занимаюсь в школьном театре, так что нам пришлось тащиться в зал и якобы репетировать. Отстой вообще, никто не понимал, что делать, учителя вели чуть не по четыре группы одновременно, некоторые девчонки ревели. Да вы там были и видели.

Последнее адресовалось Конвей, та согласно кивнула:

— Полный дурдом. — Это уже она мне.

— Точно. Ну, я прикинула: может, попробовать смыться к себе в комнату, раз уж ключ у меня всегда с собой, да? Но не-е-ет, по всем коридорам шастали монахини, и меня тут же отправили обратно в зал. Я еще раз попыталась, когда делали домашние задания, сказала, мне нужна какая-то книга, но сестра Патриция поперлась вместе со мной. А потом уже выключили свет, полиция продолжала возиться где-то в парке, а я так и не смогла вытащить из комнаты этот долбаный телефон.