Дублинский отдел по расследованию убийств. 6 книг

Он понял, что я способна выстрелить, глаза его расширились, он отступил, но не ушел.

— Я понимаю, что для тебя это потрясение. Поверь, я не хотел, чтобы все произошло так. Позволь мне оставить свою визитку. Когда ты передумаешь. — Его рука потянулась к внутреннему карману.

— Нет, — сказала я и ткнула пистолетом его в грудь. — Мы закончили. Если ты еще раз попадешься мне на глаза, я тебя пристрелю. Потом расскажу, что была в панике из-за того, что за мной следили, мой друг Стив подтвердит, а я продам эту историю о трагическом недоразумении твоему щелкоперу за круглую сумму.

Рука отодвинулась от кармана.

— Ты не такая, какой я тебя представлял.

— Ну что поделать. Пока.

Еще секунду он стоял в моей гостиной, невидяще уставясь на диван, будто силился понять, что же дальше. Он больше не походил на мою копию. И на тень он больше не походил. Передо мной стоял немолодой уже мужчина, слишком долго — несколько дней — торчавший на холоде и чего-то себе навоображавший.

Наконец он сделал шаг. Открыв дверь, обернулся, я ждала каких-то слов, но он лишь кивнул и ушел в ночь. Я стояла в дверях и следила, как он идет вверх по улице. Шляпа его валялась под уличным фонарем, подергиваемая поднимающимся ветром. Он нагнулся — скованно, словно у него болела спина, поднял шляпу, отряхнул и двинулся дальше, из круга света, за угол. Он так и не оглянулся.

Я подождала пять минут. Потом еще пять, чтобы убедиться, что он ушел. Руки у меня ходили ходуном — промерзла до костей, да и мышцы свело, потому что очень старалась не направить пистолет ему в спину. Уверившись, что он не вернется, я убрала оружие в кобуру и позвонила Стиву.

Ответил он сразу.

— Как ты?

— Изумительно. Ты где?

— За углом. В пабе… как его… не помню название. Решил, что на всякий случай, да я знаю, ты и сама… Он еще у тебя? Или?…

Он спрашивал, не нужно ли убрать труп из моей квартиры.

— Ушел. Можешь зайти?

— Конечно, — сказал торопливо Стив. Теперь этот дурачок думает, что я начну рыдать у него на плече. — Буду через пять минут.

Он прискакал через три, волоча за собой размотавшийся шарф.

— Иисусе! Да спокойнее ты, — сказала я, открыв дверь. — Нет никакого пожара.

— Ты в порядке?

— Я же сказала, в порядке. Ты что, не допил свое пиво?

— Ну да. Я же думал…

Рыжие волосы дыбом — олицетворение спешки.

— Ты сраный истерик. Хочешь выпить, для успокоения?

— Да. Спасибо.

Я направилась к стойке.

— Виски подойдет?

— Да. Прекрасно.

Стив стоял между кухней и гостиной и озирал помещение, чтобы не смотреть на меня. Сказал, обращаясь к кухонному окну:

— Я его видел. Его лицо.

— Ага. Я тоже.

Стив явно ожидал совсем других слов.

— Лед?

— Да. Пожалуйста.

Он смотрел, как я достаю стаканы и разливаю напитки. Мои руки были тверды как камень.

— Ты с ним… В смысле, ты его еще увидишь?

Я протянула стакан.

— Вряд ли. Я сказала ему, что если увижу — пристрелю.

Стив хихикнул, громко и испуганно. Я вдруг поняла, как это прозвучало, и тоже рассмеялась.

— Иисус проклятый и благословенный, — проговорил Стив, отсмеявшись. — Похоже, все пошло не совсем так, как он запланировал.

Я снова рассмеялась.

— Бедный сукин сын. Знаешь, мне почти его жалко.

— Серьезно?

— Нет. Надеюсь, он обделался.

Мы уже не могли смеяться. Только держаться за стены. Я вытерла глаза, прикончила свой виски и налила еще.

— Давай сюда, — сказала я, протягивая руку за стаканом Стива. — Ты это заслужил. Думаю, ты был готов к тому, что я позову тебя таскать труп. Что, неправда?

Стив поперхнулся виски, закашлялся. Я снова чуть не задохнулась от смеха. Он пролил половину, а мой виски слишком хорош, чтобы так с ним обращаться, но мне было плевать. Давно я не чувствовала себя так хорошо.

— Посмотри на себя. С выпивкой так и не научился обращаться. — Я отобрала у него стакан, подлила виски и направилась к дивану.

— Ты действительно в порядке? — Стив внезапно стал серьезным. — Точно?

— Я уже сказала тебе.

Я плюхнулась на диван, откинулась на подушки и отхлебнула виски, на этот раз медленно смакуя. У меня есть свойство отмечать все изменения — в том, как падает свет, как перемещается центр тяжести тела. Может, завтра я позвоню ма и расскажу, как провела сегодняшний вечер, но сейчас меня ждет отходняк.

— Тогда… — начал Стив и замолчал.

Тогда что я здесь делаю? — хотел он сказать.

Я выпрямилась и произнесла, чувствуя удивительную отчетливость в голове:

— Кое-что для меня прояснилось. Я про расследование.

В ту минуту, когда мир перед мной осыпа2лся, прыгал и вертелся перед глазами, я вдруг увидела, что так отчаянно рвалась заполучить Ашлин — во всем его таинственном и мучительном сиянии. Я осознала в тот момент то, что мы со Стивом должны были заметить добрых двадцать четыре часа назад — что поняла Ашлин, когда после беседы с Гэри ее мечты о папочке разлетелись вдребезги. Когда спасательный круг голоса Гэри настиг ее посреди развалин. Она поняла, где дальше следует искать.

Стив сел на другой край дивана, крутил стакан между пальцами, не пил и смотрел на меня.

— Помнишь, что Гэри сказал по телефону? Когда он сообщил Ашлин о смерти отца, она просто на атомы распалась, а он продолжал говорить, чтобы успокоить ее. Про то, как папочка ее любил, каким он был замечательным. Тебе кажется, что такие слова могли ее утешить, уменьшить ее тоску по отцу? Или лучше было сказать: "Да забудь ты его. У тебя жизнь впереди"?

— Нет. Если он ее любил, то ради его любви стоило продолжить поиски. Вот что мне кажется.

— А помнишь, что еще добавил Гэри? Он рассказал ей о парнях, работавших над этим делом. Какие они замечательные детективы, как старательно они искали, как из кожи вон лезли.

Стив нахмурился:

— И?…

— На месте Ашлин… — Сердце забилось чаще. — Если бы я походила на нее, то не стала бы рыться в мутных бандитских историях, какие на то причины? Я бы сосредоточилась на тех, кто может дать информацию. Я бы искала этих детективов.

Повисло молчание. Ветер слабо подвывал в каминной трубе.