Дуэт с Герцогом Сиреной

— Хорошо. Но я не думаю, что человеческие чувства переносятся на сирен.

— Попробуй, — бросаю я вызов.

В течение следующего часа я получаю совсем другое, очень сжатое образование о сиренах, чем до сих пор. Фенни учит меня комплиментам и табу сирен. Об этикете и танце политики и благородства. В голове крутятся новые сведения, которые я твердо намерена запомнить. Я не буду выставлять себя на посмешище. И я превзойду ожидания Фенни. Гнев и разочарование — сильные мотиваторы.

Самое удивительное, что я узнала, — это то, что у сирен совсем другие понятия о «подходящем наряде» для официального мероприятия, чем у людей. Я представляю себе, что большинство людей были бы совершенно ошарашены теми вариантами, которые предлагаются мне. По крайней мере, как моряк, я знакома с мужчинами и женщинами, которые работают в любой одежде… и без одежды. Работа и так нелегкая, так еще и комфортная.

Я настояла на том, чтобы по-прежнему носить корсет на ремнях — к большому сожалению Лючии и Фенни. Сначала они хотели, чтобы моя грудь была свободной, прикрытой несколькими слоями шифона, который ничего не скрывал. Затем они хотели нанести ракушки на пики грудей, скрепленные нитями жемчуга и серебряных бусин. Смелое заявление, которое мне в принципе не нравилось. Но в этом случае я могла бы быть и голой, поскольку все это держалось бы не более секунды.

Хотя я, может быть, и не слишком требовательна к скромности, я не хочу отказываться от возможности быть одетой, поскольку, как только я освобожу корсет, он исчезнет, как рубашка. Мне нравится мой корсет. Это единственный идеальный предмет одежды, который я когда-либо шила на заказ и который было труднее всего сшить. Я пока не готова с ним расстаться. Особенно когда передо мной впадина.

Наш компромисс заключался в том, что я надену ожерелье по их выбору, которое в итоге оказалось похожим на стиль Лючии, с каскадными дугами из жемчуга и бисера, обвивающими мои плечи, руки и торс до талии.

Мои трусы они тоже оставили, в основном потому, что не знали, что сделать вместо них, так как других вариантов для двух человеческих ног у них не было. Поверх шорт, от талии до бедер, они использовали ткань, ранее предназначенную для моей груди, чтобы прикрыть нижнюю половину тела и сделать ее более «презентабельной», чем шорты.

— Вот, у меня есть для тебя последняя вещь. — Фенни подплыла к нему и достала из мешка на бедре ожерелье. Простенькое, из кожи, а не из стекла, камня или жемчуга. В основании ожерелья только одна ракушка — маленькая ракушка, выгравированная символами, которые повторяют те, что нанесены на мою кожу. Они заполнены серебром, что придает изделию почти таинственное свечение в изменчивом свете моря. — Его дают детям, когда они только учатся произносить слова и говорить. Она помогает им сосредоточиться, чтобы от них ускользали только те мысли, которые они хотят произнести. Я должна была дать его тебе раньше, но мне потребовалось время, чтобы найти его.

Я стою, немного ошеломленная, пока Фенни повязывает его мне на шею поверх других петель из жемчуга. Эта женщина всегда казалась мне немного грубоватой. Я не ожидала от нее проявления симпатии, пусть даже незначительной. Но она явно постаралась, чтобы подарить мне это.

— Так ты не опозоришь ни себя, ни герцога.

Может быть, я слишком доверяла ей. Тем не менее, я говорю:

— Спасибо. Я ценю это.

— Не подведи нас. — Фенни удаляется, бросив на меня последний взгляд. — Я думаю, этого достаточно.

— О, достаточно, — говорю я с издевательским волнением. Фенни игнорирует саркастическое замечание.

— Думаешь, они найдут ее презентабельной? — Лючия неуверенно спрашивает.

— Конечно. — Но Фенни не совсем убеждена. — Теперь, следуй за мной, если хочешь.

Я прилагаю все усилия, но они так крепко связали мне ноги, что двигаться неудобно. Мне остается только сгибаться и бить ногами по коленям или двигаться всем телом, как червяк, подобно сиренам. Они, однако, без проблем достигают скорости и грации, плавая таким образом. А я в это время выгляжу и чувствую себя неуклюжим шутом. Это будет исключительный случай, я уже вижу.

Лючия замедляется и оборачивает отрез ткани, ранее спускавшийся по ее бедрам, вокруг своей руки, а затем соединяет ее с моей.

— Я могу тебе помочь. — Я подозреваю, что эти слова адресованы только мне, поскольку Фенни не оглядывается.

— Спасибо. — Я сосредоточенно отвечаю.

— Не за что. — Она улыбается, и мы плывем вместе. Это неловко, но немного легче, чем пытаться сделать это в одиночку.

Я продолжаю смотреть на Лючию, а мои мысли возвращаются к ночи нападения рейфа.

— Как получилось, что это прикосновение оказалось в порядке вещей?

Она, кажется, удивлена вопросом, а затем в задумчивости поджимает губы. Перемещает хватку.

— Во-первых, это ткань. А во-вторых, это…

— Что? — Я нажимаю.

— Другая.

— Как это?

Лючия бросает на меня взгляд, который, кажется, почти говорит:

— Ты должна знать. — Но эта мысль не проявляется. Вместо этого она заставляет себя улыбнуться. — Это гораздо практичнее. Необходимое. Это не то прикосновение, которое может привязать тебя здесь, в этом царстве. А отсутствие контакта кожи с кожей очень важно.

Утешать меня после того, как я только что пережила кошмары, насильно воспроизведенные на переднем плане моего сознания, — это не «необходимо»? с горечью думаю я. Это сильная мысль, и я бросаю взгляд на Лючию. Никакой реакции. Потом на Фенни. Она не медлит и даже не оглядывается.

Раковина сработала.

Я тихо вздохнула с облегчением. Я и не подозревала, как это тяжело, постоянно пытаться скрыть свои мысли. Беспокоилась о том, что может вырваться наружу. Впервые за несколько недель я чувствую, что мой разум принадлежит мне и только мне.

— Спасибо за объяснение, — говорю я. Лючия кивает. Интересно, она действительно верит, что я нашла достаточную информацию, или нет? К счастью, у нее нет возможности спросить об этом.

— Мы здесь, — объявляет Фенни. Лючия быстро высвобождает свою руку из моей, прежде чем ее сестра оглядывается.

Павильон стоит среди коралловой рощи. Стаи рыб плавают по ленивому кругу, окружая центральную конструкцию, как стены. Мы проплываем над ними и спускаемся через отверстие в центре потолка павильона.

Большие раковины моллюсков, облепленные морскими губками, расположены в виде овала свободной формы. В центре одной из сторон — особо украшенная раковина, отделанная серебряной позолотой и морскими веерами, расходящимися от спинки, как массивные крылья. Я могу предположить, кто там будет сидеть.

Раковина, расположенная прямо напротив той, что, как я предполагаю, принадлежит Илриту, — вторая по роскоши. Вместо морских вееров из дна, окружающего павильон, растут яркие кораллы, обрамляющие его почти короной. Он пуст, как и раковина справа от него.