Дуэт с Герцогом Сиреной

Я начинаю понимать, что на самом деле представляет собой это сборище. Скорее всего, мое «представление» тут совсем ни при чем. Фенни хотела заполучить сюда Илрита и собиралась навести справки, когда я не появлюсь в амфитеатре. Интересно, ждал ли он меня? Должна ли я рассказать ему о том, что произошло сегодня утром? Может быть, позже… Я не хочу рисковать тем, что кто-то еще услышит, даже с панцирем.

— Скажи мне, чем вы занимали свои часы? — спрашивает Фенни, подливая масла в огонь разговора после продолжающегося молчания Илрит.

Дамы перечисляют, что им нравится. Мир сирены увлекателен, он наполнен катанием на дельфинах и плетением из ламинарии. Я стараюсь внимательно слушать первых трех, стараясь быть почтительным. Но тут я замечаю, что Илрит почти не притронулся к еде. Если он и слушает дам, то только с вялым взглядом. Очевидная обязательность. В каком-то смысле он смотрит дальше каждого из выступающих — сквозь них на кораллы и танцующих рыб за пределами павильона, как будто их вообще не существует. Как будто он находится в другом мире. Уверена, у меня не раз был такой взгляд на вечеринках Кевхана.

— Лорд Илрит, — пролепетала я. Все взгляды устремлены на меня, включая одну особенно раздраженную даму, которая, должно быть, говорила. — Прошу прощения за то, что прервал тебя, когда ты был так внимателен. Но я чувствую, что мне нужно вернуться в свои покои… это большой контакт с миром живых, и я теряю ориентацию, учитывая слова древних на моей плоти. Мне нужно время, чтобы отстраниться и сосредоточиться на своем помазании. — Надеюсь, мои манипуляции со всеми преданиями и историей, которые мне рассказывали до сих пор, звучат убедительно.

— Да, конечно. — Он с нетерпением расправляет свою раковину. — Прошу всех извинить нас.

— Во-первых, Ваша Светлость, — отрывисто произносит Фенни, останавливая нас обоих замечанием, — я привела сюда сегодня Ее Святейшество в надежде, что она продемонстрирует нам свое умение петь наши песни.

Паническое напряжение сжимает мою грудь. Я не готова ни к какой демонстрации. Более того, по моей просьбе мы сосредоточились на словах старых песен. Не на других песнях сирен.

Вот и все.

— Хотя я бы с радостью, но я сосредоточилась на изучении гимнов старых. Я не хотела бы рисковать вашим душевным здоровьем, исполняя эти слова, — смело говорю я. Краем глаза я вижу, как Илрит смотрит на меня с, кажется, впечатленным и довольным выражением лица.

— Конечно, Илрит, ты научил ее некоторым из наших самых важных песен, а не только всем гимнам старых богов? — Фенни давит.

Илрит переходит на мою сторону. Его рука замирает у меня за спиной, на самом краю спины. Не совсем касаясь, но очень, очень близко.

— Подношение не является твоим личным исполнителем, — твердо говорит он и выводит меня из комнаты через крышу. Осторожно, чтобы не коснуться меня, все время, пока они смотрят на нас. Я стараюсь плыть со всей возможной грацией, все еще неловко обхватывая ноги.

Я чувствую, как он все еще молча злится. Я ничего не говорю. В основном потому, что это не мое дело, но также и потому, что я могу его понять странным и непредвиденным образом.

— Спасибо, что попыталась вытащить нас оттуда, — говорит он наконец, и слова звучат мягко в моем сознании.

— Конечно. Мне тоже было не очень весело. — Мы медлим. Моя рука движется сама собой; мои пальцы сомкнулись вокруг его пальцев удивительно легко после нескольких последних недель. Илрит смотрит между касанием и моим лицом. Мне кажется, что он вот-вот отстранится. Но этого не происходит. Вместо этого он мягко прощупывает меня взглядом. Тысячи невысказанных вопросов собраны в одном взгляде. — Я не знала, что это произойдет. Я бы не стала этого делать, если бы знала правду. Я думала, это ты все организовал.

Даже если я нахожу махинации Фенни несколько подковерными, она все равно его сестра. Я не собираюсь ругать ее при нем.

— Фенни хочет как лучше. — Илрит качает головой и бормочет: — По крайней мере, я так себе говорю.

— Сестры, верно? — Я наклоняю голову в сторону, слегка пожимая плечами.

Он разделяет мою понимающую улыбку. — Невыносимо, правда.

— Но мы все равно их любим.

— Это так, — соглашается он. Внимание Илрита возвращается к нашим рукам. Он разжимает пальцы, меняет хватку и снова прижимает их к моим. От этого малейшего жеста мое сердце учащенно забилось. Прошло мучительно много времени с тех пор, как кто-то, кроме моей семьи, прикасался ко мне так, чтобы это было нежно и успокаивающе.

Сирены правы. Прикосновение опасно — его прикосновение. Оно пробуждает ту часть меня, которую я долгое время считала ссохшейся и исчезнувшей. Мертвой от пренебрежения. Может быть, часть, которая должна оставаться мертвой…

— Ты прекрасно справилась, — тепло хвалит он.

— Спасибо, я старалась. — Я слегка улыбаюсь. — Но я ценю то, что мне не нужно петь перед ними. Я знаю, что у меня это не очень хорошо получается, но все же.

— Не говори так. Я вытащил тебя оттуда не потому, что думал, что ты не сможешь…

— Ничего страшного, если бы ты смог, — говорю я с усталой улыбкой.

— Виктория… — Илрит смотрит на мое выражение лица, как бы не веря, что я действительно так думаю. — Ты…

— Илрит, — зовет его Фенни, подплывая к нам. Илрит быстро отпускает мою руку. Не думаю, что она заметила наши сцепленные пальцы. — Ты не можешь так уйти.

— Я герцог этого поместья; я могу приходить и уходить, когда мне заблагорассудится.

— И как герцог этого поместья ты выставляешь свою сестру на посмешище?

— Моя сестра сама выставила себя дурой, когда забыла о своем месте и действовала без моего одобрения, — отрывисто сказал Илрит. — Виктория — не твоя пешка, и я тоже.

Фенни прекращает всякое движение. Но ее хмурый взгляд только усиливается.

— Я пыталась показать твоему двору, что ты действительно выполнил свое обещание о приобретении жертвы. Ты не знал об этом, потому что проводишь так много времени в заточении, занимаясь неизвестно чем, но народ начал перешептываться, не веря, что ты вообще нашел жертву. Я взяла на себя труд попытаться решить сразу несколько задач. Кто-то должен сохранить это место целым.