Dum spiro, spero

Я улыбаюсь, когда он говорит что-то про чрезмерно теплую воду, почти горячую, и заявляю ему, что вода очень даже холодная, и это он сам перегрелся. Финник делает вид, что оценил шутку и замечает, что я очень даже неплохо управляюсь с ножами. Равнодушно пожимаю плечами и спрашиваю у него об успехах в плавании. Парень сообщает, что у него все просто отлично и интересуется, куда же я пойду дальше. Я медленно обвожу взглядом зал, прикидывая свои силы, и понимаю, что безумно соскучилась по стрельбе. Спрашиваю у Финника, намерен ли он просидеть все оставшееся время в бассейне, на что получаю обещание помучить меня с уроками стрельбы, только на этот раз в роли учителя буду выступать я. Трагично закатываю глаза и стремительно сбегаю прочь от бассейна под громкий смех Финника.

В любимом моем отсеке выясняю, что у них появились новые виды стрел и луков. Сочетая несочетаемое, я вновь и вновь попадаю в различные мишени, установленные в нескольких десятках ярдов от меня. Инструктор, дабы хоть как-то развлечь и себя, и меня, указывает, в какую конкретно точку я должна попасть. Порой ее не возможно увидеть, и мне приходится стрелять вслепую. Также она вспоминает, что в прошлый раз она еще и подбрасывала в воздух тушки фальшивых птиц и животных. Я, не замечая ничего и никого вокруг, полностью растворяюсь в стрельбе. В какой-то момент проблемы, неприятности, споры, разговоры, дружба с Финником, нестерпимая тоска по Питу, боль от потери родного Дистрикта, переживания за Прим и маму, весь мир отступают на второй план. Я бью собственные рекорды, сбивая сначала шесть, потом семь и восемь тушек разом и вдруг замираю, пораженная тишиной. Разворачиваюсь и вижу, что все трибуты, все инструкторы, все распорядители и телевизионщики смотрят только на меня. Десятки камер направлены лишь на меня, и я, осознавая, что на меня смотрит все страна, а также мама, Прим и, конечно же, Пит, улыбаюсь.

Я провожу в секции стрельбы все оставшееся до конца тренировки время, а потом поднимаюсь наверх, ломая голову и размышляя, чем же мне заняться. Финник пробудет внизу еще целый час, мне же нужно что-то делать. Прикидываю, что целого часа вполне хватит на принятие душа и анализ собственных чувств. Так я и поступаю. После холодного душа, взбодрившего и тело, и мысли, ложусь на кровать и начинаю думать о том, что вообще со мной происходит.

Начать, пожалуй, стоит с того, что я провела в Капитолии около месяца. Несколько недель слились в один ужасный миг, в котором была только нестерпимая боль, кровь, крики и страх. Мне до сих пор страшно вспоминать о том, что там происходило. К сожалению, у меня нет ни единого шанса забыть все это, как страшный сон. И виноваты в этом те самые страшные сны. Да, я уже давно не видела старых кошмаров с участием Диадемы, Мирты, Катона и Цепа. Теперь мне снятся исключительно Капитолийские казематы. Я предпочитаю не спать по несколько суток кряду, лишь бы вновь не переживать те страшные минуты своей жизни.

Дальше моя жизнь стала немножко легче – меня перевели в другой отсек, в котором калечат тело меньше, душу – больше. Я вздрагиваю, поджимаю под себя ноги и трясу головой. Нет, про те ужасные три дня, в течение которых ко мне применяли охмор, я предпочитаю не вспоминать. Меня спасло элементарное чудо – слишком расшатанная психика была категорически против даже минимальных доз яда, я отключалась на несколько часов от нескольких миллилитров, так что то, что я до сих пор не ненавижу Пита – большое везение.

Дальнейшие события я помню смутно. Около недели я провела в Центре восстановления, где мое порядком пошатнувшееся здоровье приводили в приличное состояние. Меня это пугало, я не понимала, к чему мне готовится, что же они сделают со мной дальше? Новости не заставили себя ждать, и вскоре я узнала, что Сноу решил приструнить Дистрикты, устроив еще одни Голодные Игры. Что за глупость? Дистрикты, по моему мнению, это только подстегнет. Ну а кто не хочет избавиться от ужасных Игр, спасти полюбившихся трибутов и прекратить этот гнет Капитолия? Правильно, никто.

Я не знаю, что со мной будет дальше. Я чувствую, что все события, происходящие в моей жизни, медленно сводят меня с ума. Я нервная, замкнутая, готова накричать от единого замечания в мою сторону, болезненно реагирую на критику. Я не могу понять, что со мной происходит, что со мной сделали. Мне страшно от того, что меня ждет в будущем. Я боюсь за себя, за Финника, за маму и Прим, за Пита, за тех людей, которые еще остались живы после разрушения и уничтожения моего Дистрикта. Я не сильная, я очень и очень слабая, и я прекрасно понимаю, что из-за меня всем грозит большая опасность. И то, что с ними сделают, зависит только от меня. И то, что сделают со мной, зависит от того же.

Я накрываюсь пледом с головой, борясь с накатывающей истерикой. Нет, Китнисс, ты должна быть сильной, хотя бы ради Пита и Прим. Я прикрываю глаза, представляя, как они сейчас сидят и смотрят в экран, пропуская мимо ушей все замечания Плутарха, советы Мадж, Гейла и прочих руководителей Тринадцатого, которых я не знаю. “Они верят в тебя, ты показала им, что ты все еще сильна”… Я представляю себе улыбку Прим, смех мамы и теплые руки Пита, которых мне так сейчас не хватает. Я мечтаю о том, что возможно скоро смогу обнять сестру, сказать маме, что со мной все в порядке, и поцеловать человека, которого люблю. Все будет хорошо. Мне нужно продолжать бороться. Как там говорилось в одной из древних книг по философии? Пока живу – надеюсь. Dum spiro, spero…

========== Глава 11. ==========

POV Китнисс

– Финник Блейн Одейр! У тебя есть ровно 30 секунд, чтобы придумать, почему я проснулась в шесть утра из-за того, что на меня вылили ведро воды! – громко кричу я, злобно смотря в глаза Финнику. Нас разделяет только диван, и парень понимает, что его положение очень даже критично, потому что оббежать будет сложно – мебель стоит полукругом, а я в один прыжок преодолею спинку дивана и, следовательно, доберусь до него. А это не предвещает ничего хорошего.

Да, его идея разбудить меня с восходом солнца, вылив на мою несчастную голову кувшин воды и громко прокричать: «С добрым утром, солнышко!», определенно, провалилась. В итоге, я, злая, невыспавшаяся, с мокрыми волосами, с одеждой, прилипающей к моему белью, представляла серьезную опасность для его жизни. К сожалению, Финник понял это слишком поздно. По крайней мере, он мог бы не бежать в гостиную, когда я, вскочив, понеслась за ним, а запереться у себя в комнате до завтрака, подождать, пока я остыну, чтобы адекватно оценить все плюсы и минусы такого пробуждения.

Теперь он старательно пытается придумать, как же избежать моей мести и злости. Его спасает чудо – когда я перепрыгиваю через спинку дивана, то неудачно приземляюсь на одну ногу и громко кричу скорее от неожиданности, чем от боли. Злоба тут же куда-то уходит, а Финник, наоборот, приходит мне на помощь. Я бурчу ему, что он гадкий и противный, когда он ощупывает мою ногу, проверяя, не сломала ли я себе кости. К счастью, этого не произошло, поэтому он облегченно выдыхает и садится на диван рядом со мной. Желание мстить ему пропало, поэтому я сижу и обдумываю, чем же нам заняться до завтрака и тренировки. Подозреваю, что вся страна веселилась, наблюдая наш ранний конфликт, а если и не видела, то его покажут позже. Мы с Финником изначально решили вести себя непринужденно и весело, как дети. Собственно говоря, кем я и являюсь. Финник старше меня на семь лет, он уже не ребенок по определению, а вот я до восемнадцати буду носить гордое звание дитя и не смогу выйти замуж. Да, собственно говоря, мне и не очень-то надо, но, боюсь, Пит все еще намерен взять меня в жены при первой возможности. Ладно, отговорим как-нибудь.

Финник задумчиво смотрит на меня и вдруг спрашивает:

– Китнисс, я вот сейчас подумал и пришел в шок от того, что я до сих пор не знаю, какой твой любимый цвет! Вроде бы знакомы так долго, а я до сих пор не выяснил сей важной информации!

При этом у него такое выражение лица, будто речь идет о политически важных данных. Я смеюсь, пихаю его в плечо, но отвечаю:

– Зеленый.

– Зеленый? Как последняя кофточка у Мерцеллы? – интересуется он.

Мерцелла – наша сопровождающая, во многом напоминает мне Эффи. Она точно так же следит за расписанием и манерами, чем выводит из себя нашего ментора, Деметрия. Мерцелла одевается ярко, вычурно, вся ее одежда будто кричит, а я не могу долго смотреть на нее – в глазах начинает рябить. Она – урожденная капитолийка, поэтому и ее внешность слегка экстравагантна. Мы с Финником так и не выяснили, то ли у нее на самом деле волосы ярко-красного цвета, то ли это парик такой.