Дурдом на выезде

— А затем, что уж лучше самой о себе все рассказать, чем ждать когда кто-то другой исковеркает правду. Я напилась, недруги как-то узнали и подсунули в номер коробку с голым танцовщиком…

— Погоди! — воскликнул Горохов. — А с чего ты напилась?

Ася презрительно процедила:

— Он еще спрашивает!

— Да, я спрашиваю! — взорвался Горохов. — Почему ты напилась в рабочее время?

— Потому, что ты лжец! — выпалила она и заплакала.

Он растерялся:

— Лжец? В чем я солгал?

— В том, что Стерлядь не любишь, а сам тайком от меня интересуешься ее здоровьем.

Увидев, что Горохов пытается ей возразить, Ася рявкнула:

— Лучше молчи! Все равно не поверю! И с этого дня не смей на меня кричать! Я все правильно делаю!

От возмущения он задохнулся:

— Ты все правильно делаешь?

Ася с гордостью подтвердила:

— Да, если тебя не слушаюсь. Ты говорил, что рейтинг мой пошел вниз?

— Говорил…

— Вот я его и подняла, а каким способом, не твое дело. Теперь я не буду больше слушать тебя.

— Почему? — пугаясь, удивился Горохов.

— Советы твои могут испортить любое дело. Ты изменил меня, ты превратил меня в Стерлядь, в результате все потеряли ко мне интерес. Лишь на один вечер я вышла из-под твоего контроля, и вот результат: рейтинг взметнулся, журналисты меня опять полюбили.

Он глухо признал:

— Тебе невероятно везет.

Ася, торжествуя, воскликнула:

— Вот я и положусь на везение. И на свой здравый смысл.

— И что будешь делать?

— Буду мужа себе искать. Я же теперь одинокая женщина, и долго так продолжаться не может. Это вредит нашему делу. Какая же я домохозяйка без семьи?

— Будешь мужа искать? — опешил Горохов.

С удовольствие Ася отметила, что он очень расстроен. Впрочем, тут же грустно она и подумала: «Собака на сене: и сам не „гам“ и другому не дам».

— Да, буду искать себе мужа, — уверенно подтвердила она, — но прежде, прямо сейчас, покаюсь перед народом и, пользуясь добрым советом, пошлю к черту Страстного Дьявола. Правильно люди решили, супруг Ушаковой должен быть абсолютно другой.

Убитый Горохов промямлил:

— Какой?

— Добрый и верный! — отрезала Ася, ставя точку на развитии их отношений, пусть и тайном.

— Отлично! — рявкнул Горохов, к ее досаде соглашаясь с таким решением.

Глава 39

— Отлично! — рявкнул Горохов. — Новый виток отношений! И, клянусь, он мне нравится больше!

Теперь между ними гнездилась вражда — такая же тайная, как и прошлая дружба. Раньше Ася решительно отвергала внимание достойных и богатых мужчин, теперь же ее словно с цепи сорвало — что ни день, то поход в ресторан, а то и хуже: романтический ужин на двоих при свечах…

А на утро Горохов по обычаю делал вид что не замечает ее маневров. И чем безобидней были эти маневры, тем старательней Ася их обнаруживала, и тем тщательней Горохов их не замечал. Он даже никогда на нее не кричал, всегда был вежливо сух.

Такое равнодушие Асю бесило. Она тихо его ненавидела и ругала, вспоминая тот день, когда едва ли не открытым текстом ему призналась в своих настоящих чувствах. Она призналась, и как он себя повел! Идиот! Простофиля! Дурак! Он должен был броситься к ней! Извиниться! Обнять! Поцеловать! Прокричать о любви, а не бестолково хлопать глазами.

«Ну и свинья же, этот Горохов! — всякий раз думала Ася, натыкаясь на его безразличие. — Обманщик он и сухарь! Вот возьму, и в самом деле выскочу замуж за первого встречного миллионера!»

Представляя эту картину, она с обидой себе признавалась, что Горохов и тогда не удивится, и не расстроится. Ему действительно все равно.

Но почему ей-то неймется?

Она же его ненавидит.

Тогда зачем мечтает вывести из себя этого бездушного типа?

Из упрямства? Из соперничества? Из «кто кого»?

«Глупая, — вздыхая, Ася ругала уже себя, — все равно его ничем не проймешь».

Но однажды ей удалось лишить Горохова равнодушия — он даже на нее закричал. И допек его случай — специально она не старалась.

Произошло это в Америки, в нью-йоркском офисе Общества. Отчаявшись вызвать к себе хоть плохую эмоцию, Ася сдалась и оставила затеи с замужеством. Недели две не флиртовала она напоказ — всецело отдалась их общему делу. Выполняла поручения Горохова, встречалась с политиками, бизнесменами, ширила круг полезных знакомств, не давала угаснуть старым, старательно пополняла счета Общества. Вечерами Ася не убегала из офиса, а корпела над бумагами за своим столом. Горохов тоже задерживался допоздна. Он часто интересовался ее мнением по поводу какого-нибудь человека или события. Ася сухо делилась, он сухо ответ принимал.

В тот вечер Горохов поинтересовался, что она думает об Арте Джевитсе.

— Обычный американский бизнесмен, — пожала плечами Ася. — Умный, энергичный. Мне он симпатичен. Джевитс дважды жертвовал нашему обществу приличные суммы, но услуг никаких не просил.

— И как думаешь, почему?

— Понятия не имею. Я видела несколько случаев, где наше Общество могло быть ему полезно, и предложений ждала, но они не последовали. Может Джевитс бескорыстно решил поддержать нашу идею?

Горохов задумчиво усмехнулся:

— Американец? Бескорыстно?

— Тогда не знаю, — буркнула Ася и снова уткнулась в бумаги.

— Я тоже не знаю, — озадачено признался Горохов. — Прощупал его, даже Центр запросил.

— И что?

— Ответили, что в связях с разведывательными службами он не замечен. К делам, связанным с операцией, тоже, вроде, причастности не имеет. Тогда почему вокруг Общества крутится?

— Не знаю, — равнодушно ответила Ася и потянулась за трубкой: зазвонил телефон.

— А вот и Джевитс, — прошептала она, прикрыв микрофон рукой, — легок на помине.

— Хочет чего? — поинтересовался Горохов.

— Встретиться хочет, прямо сейчас, его машина под дверью офиса, — призналась Ася и неожиданно покраснела.

— Что ж, зови, — усмехнулся Горохов и, взглянув на часы, констатировал: — Припозднился американец твой для встреч деловых.

И вышел, хмуро бросив:

— Завтра увидимся.

— Увидимся, — растеряно ответила Ася и пригласила Джевитса.

Ожидая его, она убрала бумаги в сейф, глянула в зеркало и зачем-то решила подкрасить глаза. И губы. И волосы в хвост решила забрать — так выглядит, вроде, моложе. Зачем? Ведь Джевитс ей даже не нравится.