Дурная компания

– У нас уже есть один сотрудник из Кэмбриджа.
– Андрей презрительно скривился.

– Это вы бросьте, старик! Вы про Эдика что-ли? А вы знаете, что я его еще в Москве знал, и он очень талантливый ученый. Вы по внешности не судите, вы тоже могли родиться с капризным голосом…

– Я не знаю, какой он там ученый, - Андрей скривил губы, - а вот программист он бездарный.

– А с чего вы это взяли?
– Академик удивился.

– Это мнение Бориса, - Андрей произнес эти слова с гордостью.

– Ну, батенька, при чем тут Борис, так ведь можно кого угодно охаять. Надо же свою голову на плечах иметь.

– У нас в компании, - Андрей поджал губы, - у Бориса очень высокая репутация. И потом, он мой лучший друг, и я ему абсолютно доверяю.

– Ну удивили, подумаешь ….

– Академик засмеялся.

– Я бы не смеялся на вашем месте.
– Андрей явно обиделся.
– Учтите, что разработки Бориса принесли компании многие миллионы долларов.

– Андрей, извините.
– академик нахмурился.
– А вам не показалось, что Ваш, так сказать, лучший друг, недолюбливает евреев, к которым, если не ошибаюсь, относитесь и вы.

– Это абсолютная чушь!
– вскричал Андрей.
– Мы с ним лучшие друзья с детства, и я никогда ничего подобного не слышал! Боря глубочайший интеллигент и очень порядочный человек! Да если хотите знать, у него куча друзей евреев!

– Нет, что вы, - академик смутился.
– Простите. Я совсем не хотел вас обидеть. Мне могло и показаться, я ничего не утверждаю. Только вот как-то странно получается, что я провел с ним всего один день и уже услышал кое-что неприятное.

– Давайте лучше о деле.
– Лицо Андрея приобрело деловое выражение.
– Я бы хотел дать вам несколько полезных советов.

– Да, конечно, я здесь человек новый, порядков местных не знаю…

– Во-первых, в компании говорите только по-английски. Ну, во всяком случае старайтесь говорить, это и вам будет полезно.

– Да, - академик вздохнул, - немецким я свободно владею, а с английским немного туговато.

– Ну, знаете, на немецком у нас в Америке не разговаривают, - фыркнул Андрей, всем своим видом давая понять, что владение иностранным языком, отличным от английского, отнюдь не является чем-то особенным, а тем более полезным.
– Во-вторых, я не знаю, заметили вы или нет, у нас в компании принято прилично одеваться. Нет, я ничего не хочу сказать, у вас нормальный костюм, но вот ботинки следует обновить. И рубашка должна быть вот такой, как у меня или у него, - Андрей кивнул в мою сторону, - с полосочками и со складкой сзади.

– Это что у вас, форма одежды?
– со смехом переспросил академик.
– Странно, а я в прошлом году читал лекции в Нью-Йорке в шортах и в футболке, и все профессора были одеты примерно так же.

– Я не знаю, как там в Нью-Йорке, а у нас ходить на работу в шортах считается неприличным. Вы сейчас живете у Ефима? Квартиру обязательно снимайте в Литтл-Три, там живут приличные люди. И, кстати, купите себе новую машину…

– Стойте, стойте!
– академик смеялся.
– Это что, устав Советской Армии или школа молодого бойца? Ребята, мне жалко на вас смотреть, молодые, талантливые, что вы создаете себе какие-то формальности и табу? Я уверен, что Ефим ничего такого вам не говорил. Живите свободно, дышите полной грудью, работайте, наслаждайтесь каждым днем. Вы не представляете даже себе, насколько вам повезло оказаться здесь и спокойно работать…

– Мое дело вас предупредить, - сухо сказал Андрей.
– А вы решайте как знаете.

Обед сопровождался потоком поучений и полезных советов, изредка прерываемых воспоминаниями Андрея о своей правозащитной деятельности в Москве, о том, как он участвовал в митингах и демонстрациях, ходил с плакатами и даже был арестован. Академик немного сник от этого потока информации и только изредка вставлял ироничные комментарии.

– Типичный Совок!
– Андрей с презрением выпятил губы, когда мы вернулись с обеда.

– Послушай, с чего ты это взял?
– я возмутился.
– Приятный, умный человек без комплексов. Послушай, он же тебе и мне в отцы годится. Не говоря уже о том, что он крупный ученый, академик, а ты его поучаешь как ребенка.

– Ученый, - Андрей сморщился как будто проглотил лимон.
– В России никаких ученых не было, одни бездельники.

– Ты это брось повторять чужие фразы. Почему ты думаешь, что вы все высшие существа?

– От моей работы компания получает огромную прибыль, - Андрей обиделся.

Неожиданно у меня в голове возникла абсурдная модель, и я начал ее развивать:

– А ты попробуй влезть в чужую шкуру. Представь себе, что ты тридцать или сорок лет проработаешь в Америке, разрабатывая свои приборы. Станешь великим инженером, а у них начнется последняя стадия Общего Кризиса Капитализма. Тебя же, падлу, учили научному коммунизму в институте, не забыл еще мудрость партии? И вот все, песнка спета, великая страна технологии рухнула, производства закрываются. А Россия тем временем очистила перышки, напродавала мехов, леса, алмазов и нефти и стала богатой, как арабские эмираты. Делать им не хера, все товары ввозят из Японии, а сами одна сплошная Академия Наук. Симпозиумы проводят, книги пишут, Нобелевские премии хватают. А тебе, паразиту, молока не на что стало купить, ты все бросаешь и приезжаешь в Москву. Паспорт-то у тебя не отобрали, ты же не в Израиль уезжал, а в Америку, да еще по контракту. И вот приехал ты и сажают тебя в какой-то Институт, встречает тебя мальчик такой русский, маленький, а нахальный: "Дедуся, у нас ходют в шортах и в сандалиях, так что ботиночки свои кожаные спрячь, не позорься. Ты нам, дедуся, помоги, у нас проблемка, для начала реши-ка нам параболическое уравнение второго порядка с квадратичным нелинейным членом. А то небось в Америке совсем мозги проржавели." Ты пыхтишь, потеешь, уравнения ты еще в институте забыл как решать, и говоришь: "А может вам схему какую разработать?", а они смеются и говорят: "Мудак, ни хера не соображает, пусть лучше сортиры научным сотрудникам чистит…"

Я увлекся. Андрей слушал меня внимательно, слегка приоткрыв рот, и, казалось, проникся патетикой происходящего, тем более что я попал в точку -уравнений он никогда в своей жизни не решал.

– Ну ладно, - он махнул рукой.
– Я могу быть и неправ. Ну, академик, ну член-корреспондент, какая разница… Давай не будем ссориться, в конце концов пусть с ним Ефим сам разбирается.

Я поднял глаза. Ефим как раз шел навстречу нам, явно с желанием поговорить. За ним угодливо семенил Леонид, будто склонившись в почтительном полупоклоне.

– Листен, Листен!
– Ефим смотрел на нас с Андреем, как будто пытался вспомнить что-то важное.
– У нас проблема с этим, ну как его зовут? Ну да, с Эдиком. Что такое, все на него жалуются, Борис говорит, что он за месяц ничего не сделал. Что же он меня обманул? "Дядя Ефим, я сделаю, я справлюсь!" У нас же не богадельня, Борис прав. И Леонид сегодня приходил, жаловался на него. Все, раз он такой умный и книжки читает, пусть идет на сборку. Будет проверять сломанные системы. Переведем его в техники. Более того, если, например, он все починит, мы его поощрим: пусть занимается теорией. Да, пусть разбирается с нашим генератором, там одна наука. Я когда-то два сопротивления припаял, покрутил катушечку, смотрю - работает, да и ладно. А там уравнения писать надо, наука сложная. И академик к нам приехал, пусть вместе разбираются с генератором. Так что вот так: Эдик будет в сборочном цеху, если все неисправности устранит - идет и занимается расчетами! Все, Леонид будет им руководить. А если что не так, я ему буду мозги на место вставлять. Мерзавец такой, Борю замучал, садист какой-то!
– Ефим театрально пожал плечами.
– Обвел меня вокруг пальца, сказал, что он все умеет, а мне Борис говорит, что Петя за час все то же сделает, что Эдик за целый месяц!

– Посадим ремонтировать!
– Леонид был явно доволен.

– Слушай, - Ефим обращался к Леониду, - иди и скажи, что это я тебя послал. Пусть бросает на хер свой компьютер и идет на сборку. И если будет упираться, я его на куски раздеру.
– Ефим широко взмахнул рукой.

– Да, правильно, Ефим, - склоненная в почтительном полупоклоне фигура Леонида излучала одновременно покорность и одобрение действиями начальства. Он взял со стола большую тетрадь с записями, сделал в ней какую-то пометку карандашом и строевым шагом направился к Эдику.