Душа в тротиловом эквиваленте

Не скрою, интересовался, многое в приемах обучения и осмысления заимствовано из религиозных практик, но вы там что-то про пса и яйца говорили, и мы тоже так думаем. Лишь бы работало, а придумать, как назвать - большого ума не потребует!

– С религиозной составляющей разобрались. Теперь прошу сказать пару слов об инкриминируемом вам сектанстве.

– Тип научного мышления, как ни крути, определяется типом предшествующего ему религиозного мышления. Добросовестно заблуждавшиеся религиозные мыслители тоже пытались осмыслить мир. У нас и на Западе это делалось, в силу многих различий в верованиях, по разному. Но в силу объективного нашего научного отставания, был принят именно западный подход. Поколения выписанных из-за границы специалистов...

– Понимаю, переходи к сути.

– В Восточном православии была такая разновидность - психасты. Они свято верили, что при посредстве "умной молитвы", человек может созерцать Мир в его истинном виде, избегая пользования формальным научным инструментарием. Понимаете, Матвей Федорович? Познание напрямую, в рамках поставленной перед собой задачи! Прочувствовать реальность - это и есть метод работы групп поиска. Слиться с объектом изучения, отстраниться от собственных субъективных оценок, идей, страхов, ожиданий. Так возникает возможность увидеть изучаемое предельно объективно, а не в виде собственного отражения. Со стороны это несколько напоминает молитвенное сосредоточение. Отсюда и обвинения в сектанстве.

– А по сути?

– А суть в том, что геометрия Евклида, гончарный круг, колесо, теория относительности - все это не могло быть выведено логическим путем из прежнего опыта. Налицо то, что называют озарением. Предлагаемые Семецким практике позволяют в разы увеличить численность таких вот озарений. Боюсь даже предположить, во что это разовьется. Советский человек сможет стать вровень с Богами из сказок. Да, пожалуй так!

– Вот и говорили бы, что ребята вовсе не молятся, а просто думают, не отвлекаясь на посторонние вещи! А то медитации всякие... Пока что будем считать, что вы организуете промышленное производство гениев из вчерашних раздолбаев.

– Так и есть. Только следует уточнить: не организуем, а пытаемся организовать. Саботаж, знаете ли...

– Ну, с этим явлением бороться мы умеем. И последнее: тут с вашим гением решили познакомиться некоторые ответственные товарищи.

– К сожалению, на данный момент это невозможно. Юра сейчас в хирургии. Состояние средней тяжести. Прогноз благоприятный, но вот говорить с ответственными товарищами он точно не сможет. Утром в него стреляли.

23 октября 1952 года, четверг.

Теперь я осознаю, что делают научные сотрудники при возникновении резких разногласий по некоторым, чисто теоретическим вопросам педагогики. Они пытаются эти разногласия устранить! Зачастую, вместе с носителем заразных идей. В моем случае, в качестве последнего аргумента был использован Бергманн-Байярд, дамская игрушка калибром 6,35. Видать, доносы не помогли, а просто отравить не получалось.

Этот криворукий урод... Впрочем, все по порядку. Если Вы, паче чаяния, все-таки захотите кого-нибудь пристрелить, то хотя бы делайте это методически правильно.

Во первых, стоило озаботиться чем-то посерьезнее, например ТТ или Наганом. Да сейчас в Союзе много чего на руках болтается. Можно было и Люгером за недорого обзавестись, а это вообще агрегат для особо точной стрельбы. Ну да не о том речь.

Во вторых, из любого оружия, будь это хоть слонобой полудюймового калибра, в человека стрелять ни в коем случае нельзя. Стрелять надо в пуговку, кармашек, брючный ремень и так далее. Проверено на практике и записано в наставления! Частью они закрытые, но мне-то их читать приходилось. Вот, делюсь!

В третьих, если уж волею судеб в руках оказался пистолет со слабым патроном и коротким стволом, надо быстро и часто стрелять в нижнюю часть корпуса. Надежнее.

Голова по сравнению с туловищем, относительно мала. Попасть в нее сложнее. Клиент может вдруг дернуть головой, и выстрел пропал. Опять же, малый калибр по ливеру работает намного эффективнее, чем по костям.

И последнее: если вынул ствол, не стоит произносить прочувствованных речей типа: 'Да будь ты проклят'. Не стоит, даже если очень хочется. Пуля - это само по себе послание. Ни в коем случае нельзя пользоваться дуэльной стойкой аля Дантес - чревато. Хотя бы тем, что резко возрастает время наведения ствола на цель. Моментов инерции, знаете ли, никто не отменял. Поэтому стрелять следует из стойки, напоминающей треугольник. И делать это надо быстро, не глядя на прицельные приспособления, тем более, что на пяти метрах в них никакой нужды нет.

Стрелявший нарушил все эти правила, поэтому я отделался до изумления легко. И несмотря на то, что ему удалось выстрелить аж три раза, я отделался сорванной вместе с прядью волос кепкой и пулей в плече. И это результаты стрельбы с пяти, если не с четырех метров! Правда, зверски болит голова и крови потерял достаточно, но все могло быть гораздо печальнее. Не Москва, а прямо какой-то Дикий Запад!

Стрелял, как вскоре выяснилось, любимый аспирант Крашенинникова, некто Рафаевич, костлявый белобрысый тип с галицийским местечковым акцентом. Он явно продрог в своем легком пальтишке, дожидаясь меня, потому как свое 'ненавииджу' произносил, чуть ли не под лязг зубов. Может быть и так, что его просто бил мандраж, но теперь уже спросить не получится.

Увидев, как в трясущейся руке поднимается ствол, я сразу же метнулся вперед-влево, сбивая прицел. Чуть раньше меня начали двигаться Миша с Хуаном. Остальные, в том числе и сестра, еще спускались по лестнице, поэтому подставить кого-нибудь под пулю я не боялся.

Первый выстрел ушел в молоко, но гаденыш все давил и давил на спусковой крючок. С головы снесло кепку, затем, когда я уже летел к вражине под ноги, тупо ударило в плечо. Миша еще раз оттолкнул меня с линии прицеливания. Что делал Хуан, я просто не видел. Просто встал и увидел подергивающиеся ноги, неестественно повернутую шею и начавшую натекать на асфальт темную лужицу мочи. Да, и этот дурацкий Байярд, ярко отблескивающий никелем на сером асфальте двора.

Сильно закружилась голова, ноги сразу потащило в сторону. Упасть мне не дали, донесли до родной кроватки, остановили кровь и вызвали карету 'Скорой помощи'.

Больно было уже потом, по дороге в больницу. Каждая кочка под колесами отдавалась в голове так, что я чуть не стер эмаль зубов. Утешает, что они у меня еще молочные.

Когда под местным наркозом извлекали пулю, было уже легче, но ненамного.

Потом я попытался захлебнуться завтраком, но врачи этого не допустили.

Теперь вот лежу и думаю о разном, тем более, что раньше, чем через десять дней выписывать меня никто не собирается. Второй раз за последние два месяца эскулапы подозревают у меня сотрясение мозга. Поэтому ко мне пока что никого не пускают. Лишь за стеклом двери я вижу смутную тень.

25 октября 1952 года, суббота.

Книг не дают, газет нет, радио отключено. Голова после порции снотворного как с тяжкого похмелья. Донимает сенсорный голод. Почитать, что ли? Про красивых людей, дальние страны, высокие чувства...

– Юра, что с тобой?!

Меня трясут за плечо. Неохотно поворачиваюсь к вопрошающему. Раненое плечо напоминает о себе тупой, привычной болью.

– Что такое, доктор?

– С тобой все в порядке?

– Да, а что?

– А то, что ты на вопросы не отвечаешь, вид отсутствующий, на лице улыбочка. Ранбольные обычно себя ведут иначе. А вот контуженные - они по-разному чудят. Давай-ка вот, пустырничка выпьем!

– Да не надо мне этой гадости! Просто я задумался, точнее, зачитался.

– Что, так прямо и читал? Что-то я у тебя в руках ничего не видел. Так что с тобой что-то явно не так. Схожу-ка я, пожалуй, за невропатологом.

– Да не надо невропатолога. Вот, доктор, слушайте. Книга называется 'Дикое сердце', она написана на испанском. Автор -Каридад Браво Адамс. Цитирую: La tormenta de octubra ruge sobre el inquieto Mar de las Antillas... Es de noche, y las r'afagas de un viento huracanado hacen estrellarse contra los acantilados de rocas las olas gigantescas, que caen luego, en hirviente manto de espuma, bajo el azote de la lluvia. Negro est'a el cielo; y la tierra, como sobrecogida. Es la costa brava que se abre, primero en peque~nas ensenadas, en playones estrechos, y luego, unos pocos metros m'as all'a, se convierte en selva espesa... Tierra antillana sobre la que ondea la bandera de Francia...