Душа в тротиловом эквиваленте
Шрифт:
– Что еще там?
– усталым голосом поинтересовался исполняющий обязанности.
– Сэр, Вас просят подойти к телефону. Secretary of State.
Что ж, пришлось идти. И первые слова, которые он услышал, были:
– You stupid, ignorant fucked bustard, son of a bitch...
30 октября, продолжение.
...Небольшая деревня, прилепившаяся почти на краю обрыва. Внизу - отблескивает тысячами зеркал водная гладь пресноводного лимана. Баклан, тяжело махая крыльями летит к высохшему дереву на границе камыша. В таких местах любили основывать поселения
К местной учительнице в гости пожаловал сам председатель колхоза.
– Ну, тетя Поля, кажи нам свою чудную кормовую машину, - с сочным малороссийским акцентом произнес Сергей Ефименко, коренастый и еще нестарый мужчина, донашивающий выданное в армии обмундирование. Только теперь на нем нет погон.
– Да какая там машина! Смотри Сережа, все просто, - отвечает тетя Поля. Вот рамки, вот на них рассыпано проращиваемое зерно. Насоса пока нет, но племянник скоро привезет, а пока внучка поливает. С килограмма зерна - 5 или 6 килограммов корма. Хочешь, покажу как телята за месяц подросли?
– Да что там смотреть, все уши уже продолбали! А это что плавает?
– Это салатик растет. Ему много воздуха не надо. Теперь каждый день - свеженькая зелень!
– А по стенкам что?
– В лотках, что ли? Там у нас помидорчики. Пока мало, себе да родне. Мы пока что питательный раствор ручным насосом два раза в сутки прокачиваем, да и протопить большую теплицу сложно. Но образуется. Уже заливаем на огороде ванны, чтобы к теплу все готово было.
– На какие шиши строишь, а Полина?
– Кооператив материл и семена дает, потом продукцией рассчитаюсь. С моих доходов, сам знаешь, не разбежишься. А пока пошли, покажу как оно устроено.
– А пошли!
Примерно через полчаса.
– Агронома к тебе пришлю. Пусть учится, в колхозе нам такое край как надо!
... Москва, добротный дом послевоенной постройки.
Ласковое шуршание струи пара из здоровенного чайника. Хала. Сладости. Бутылка коньяка.
– Борух, и как нам с этим жить?
– А ты думал, что все продлится вечно?
На столе лежит напечатанная на газетной бумаге брошюра с непритязательным названием 'Как учиться'. Рядом - вазочка с печеньем, мед, орехи, варенье. Невинное вечернее чаепитие.
– Ты же теперь предпочитаешь русское имя Игорь? Так вот, Игорь, послушай своего старого учителя. Здесь, - кончик чайной ложки уперся в брошюру, - не содержится ничего такого, чего бы ты не знал. Просто наш небольшой гешефт по оказанию населению образовательных услуг, накрылся медным тазом.
– Да какое он имел право...
– Я не буду называть тебя эпитетами, которые ты заслужил в полной мере. Ты мой ученик. Но о каком праве ты говоришь? Ты же видишь, текст составлен как минимум, тремя-четырьмя людьми. Он не имеет к этому отношения, мы вообще его не интересуем. Это учитель, и каждый рад записать хоть пару слов из откровений, коснувшихся их слуха.
– Это не учитель, Борух, это мерзкий маленький наглец, сыплющий под ноги гоев бесценные сокровища!
– Не стоит брызгать слюной, мой недалекий ученик. Лучше подумай о том, чем займешься в будущем. Лично я приду к его ученикам и попробую научиться новому.
– Он лишает меня хлеба! Я, да
его..!– Ты зарабатывал хлеб, заставляя гоев за три-четыре месяца выучить то, что они не смогли усвоить за предшествующие встрече с тобой годы. Физика, математика, химия, немецкий, английский, история и литература - только плати, и поступишь куда угодно.
Передо мной сидит всего лишь репетитор. Скажи, Игорь, а ты сам-то умен?
– Я чту мудрых и сведущ в Законе!
– Значит, считаешь себя умным... Тогда пойми, ты всего лишь сведущ, а он творит его! На наших глазах, здесь и сейчас! И потому твои терзания бессмысленны.
– Я подожду, и тогда...
– Что тогда?
– Я...
– Ты ничего не станешь делать. Хотя бы потому, что понимаешь больше, чем говорится.
– Борух, неужели это один из тех цадиков , на которых держится мир?!
– Возможно. Они приходят в мир незваные, их не любит никто, но без них все давно бы стало зловонной помойкой. Цадики, говоришь...
– Каковы они?
– Знаю лишь одно - они всегда разные. И никогда ни один из них не соответствовал людским ожиданиям. Ждали святого - приходил распутник и весельчак. Ждали аскета - получали бабника и пьяницу.
Что интересно, ходоков и бражников почему-то никто не ждал. Возможно, тогда хоть один из цадиков выглядел бы как классический святой!
Никто не знает, каковы они на самом деле, в чем состоит их предназначение. Что и как они делают, к чему стремятся...
Этот - походя ударил по нам. Но ты же не станешь обижаться на ветер, который вдруг вырвал из твоих слабых рук воздушного змея?
– Не стану, глупо.
– Ну вот, ученик мой, пренебрегающий своим истинным именем ради пятой графы, ты понял, не нам лезть в дела титанов. Он всего лишь показал людям краешек того, что мы таили столетиями. Но, зарабатывая на невежестве, имели ли мы на это право?!
– Простите, учитель.
– Я понимаю тебя. У всех нас есть дети, жены и старики, которых не накормить словами. Но, согласись, есть что-то грязное, неправильное в том, что избранный народ веками сохранял монополию на быстрое осмысление. Теперь ей пришел конец, и нам придется это принять.
– Вы учили меня терпению.
– 'Четыре великих мудреца вышли в пардес: один из них, Бен-Азай бросил взгляд - и тут же умер. Бен-Зома вышел оттуда, помутившись разумом. Элиша бен Авуя стал вероотступником. И только раби Акива вышел таким же спокойным и просветленным, каким туда вошел'.
– Вы уверены?!
...Город у моря.
Фарта вдруг не стало. Чуть не взяли за руку в трамвае-пятерочке, на котором лопоухие курортники разъезжались по санаториям. На вокзале тоже голяк. Мельком подумалось, что знакомых деловых, сутками отиравшихся между залом ожидания, кассами и буфетом, что-то не видно.
Расстроившись, он решил попытать счастья на Привозе. Там, в гаме, криках и толкотне, всегда найдется возможность подрезать сумочку или вытащить кошелек.
Но и там не повезло. Он уже зажал в кулаке дешевенький, из красного кожзаменителя, кошелек в форме сердечка, но руку из кошелки вытащить не получилось. Крепко перехватив его запястье, проклятая тетка набирала в рот воздух, чтобы через мгновение разразиться криком.