Душа в тротиловом эквиваленте

Все имущество церкви было исключительно государственным. Им, как Вы знаете, распоряжался Синод.

Так у кого же хватило ума снова снабдить однажды обгадившуюся братию помещениями, деньгами, типографским оборудованием и возможностью проповедовать?

Коню понятно, что у церковников нет шансов предстать в виде средоточия духовности и Веры. Слишком уж мало прошло времени. Вот лет через пятьдесят у нее могло бы что-нибудь получиться! Да и то, ненадолго. Алчность и подлость надолго не спрячешь. Все помнят, с каким старанием долгогривые служили Адольфу и его банде. Любая власть, мол, от бога, не иначе.

Скорее всего, случится вторая серия того, что уже было в революцию. С предметным разбирательством по персоналиям коллаборационистов и предателей. Ишь, удумали, и вашим и нашим служить! А там - чья возьмет... Зданий под слом, считай, не осталось, но святоши под топор, думаю, найдутся!

Последние публикации наглядно показывают, что для любой из ведущих мировых религий люди - это скот, мясо. Следовательно, мы поступим с ними ровно так, как они предполагали потупить с нами. Все остальное - демагогия. Нормальный вопрос?

– Вполне. Но людям-то Вера нужна. Тяжко без Веры.

– А стоит ли путать Веру и религию? Опять же, оказав поддержку одному тоталитарному культу, мы пробуждаем азарт еще у десятка. Помогли православным - зашевелятся мусульмане и католики. Вот Вам и почва для ненависти внутри общества. Кроме того, научное мировоззрение с религией не имеет ничего общего. СССР совершил такой рывок в экономике еще и потому, что церковь от государства была отделена, и влияния на души почти не имела.

Они ведь на достигнутом не успокоятся! Получив возможность для проповеди, станут мечтать о уроках закона божьего в школах, попробуют залезть на кафедры университетов, в политику. Иначе говоря, восстановить свое положение до 17 года. Будут всячески способствовать реставрации отживших типов общественных отношений. Это же контрреволюция в чистом виде!

– Не стоит так категорично. Все же, что ни говори, любая церковь провозглашает достаточно гуманные лозунги. Те же десять заповедей, например.

– О гуманизме церквей стоит сказать особо. Но сначала о заповедях. Что ни говори, но это система запретов, что-то вроде наставления бестолковым деткам. Такие запреты нужны, когда доверия к человеку нет, когда он воспринимается как часть стада, паствы, как раб, по недоразумению оставленный без присмотра. Вот церковь и вешает на самом видном месте кнут из заповедей и возможного божественного гнева. Так что заповеди - это не более чем смазка для механизма принуждения, а вовсе не инструмент для спасения души.

Теперь пара слов о гуманизме. По большей части о нем говорят либо сами представители церкви, либо некритично мыслящие прихожане. Но вот функционирует церковь по совершенно другим принципам. Вспомните: 'Горе тому, кто не примет нас!'. Если судить по делам, то немедленно выяснится, что никакого особого гуманизма в церкви не найдешь. А вот традиции многовекового тотального промывания мозгов просматриваются явственно.

Церковь многие века сама формировала свой образ. У конкурентов и критиков судьба была незавидна. Кто сгорал на костре, кто заживо гнил в темницах. Говорить о милосердии Церкви, именем которой оправдывались самые гнусные преступления против совести и природы человека - это примерно то же самое, что, признав 'отдельные ошибки' Гитлера, тут же завести речь о некоем особом его гуманизме.

Любой известный период террора, совершенного правителями в обозримый исторический период, меркнет перед размахом и масштабами террора религиозного. Церковь наводила на людей ужас в течение многих столетий, что было бы не под силу любому, самому кровавому тирану.

Сможете ли Вы првести реальные примеры христианского гуманизма в России? Думаю, нет. А вот о том, что Русь крестили огнем и мечом, мы помним хорошо. Чаадаев говорил, что 'русский народ подвергся рабству лишь после того, как стал христианином'. Мифическое монголо-татарское иго послужило всего лишь оправданием церковного террора. Христиане 'до основания' уничтожали культурные ценности славян. А вот как клеймил крестьян один такой гуманный: 'Вас же, покинувших меня, забывших мою святую гору... я придам мечу, и все вы падете пронзенными... вы закричите в сердечной муке, будете рыдать в судорогах сердец ваших!'.

А люди-то всего-навсего хотели отмечать свои, славянские праздники, а не праздновать невесть что, сочиненное иудеями 'for export only'.

По библейской мудрости, с теми, кто верит иным богам или вовсе богам не верит, следует поступать так: '...порази жителей того города острием меча, предай заклятию его и все, что в нем, и скот его порази острием меча; всю же добычу его собери на средину площади его и сожги огнем город и всю добычу его... да будет он вечно в развалинах...' Это и есть то самое, что называют особым, церковным гуманизмом!

Только представьте, сколько звериной злобы обрушили на нас гуманисты от церкви за последнюю тысячу лет. Они пытались, но все же не смогли исковеркать характер и дух славян, превращая их в богобоязненный и христолюбивый народ.

А потому, с церковниками поступят по завету Вольтера.

– 'Гадину - убей'!
– эхом отозвался мой собеседник, обнаруживая прекрасное знание классиков.

9 ноября 1952 года, Москва, один из бесчисленных тихих переулков внутри Садового Кольца.

У Архипастыря Храма Истинной Веры, бывшего Главного Раввина Менахема Мендла сегодня интересные собеседники. Только вот, здорово раскалывается голова.

Ну, оно и немудрено - ребе Менахем слегка выпил седьмого ноября, и сейчас медленно приходит в себя.

– А нельзя ли мне еще этого восхитительного порошка от головной боли?
– обратился он к молодым людям, так любезно пригласившим его в гости.

Комната слегка покачивается, силуэты людей расплываются. Иногда вокруг фигур сидящих за столом людей возникают составленные из цветных точек ореолы. Но Менахема это нисколько не беспокоит. Головная боль, невыносимо терзавшая его чуть ли не трое суток, отступила. Унялась тошнота, успокоилось сердце, до этого периодически начинавшее обреченно барахтаться в груди.

Мир стал слегка розоватым. Мендл как будто смотрел на окружающее сквозь розовый светофильтр, однажды виденный у фотографа. Плавающие в воздухе мохнатые цветные шарики воспринимались им как явление совершенно естественное. Ну, летают, ну, мохнатые, так что из того? Господь велик и сотворил много непостижимого...

С каждым мгновением рабби все более охватывало осознание истинного величия своей мудрости. Желание донести сокровища духа до почтительно внимающих собеседников стало почти невыносимо физически. И он, борясь с периодически подступающей тошнотой, говорил для слушающих его.

Он прекрасно знал, кто его собеседники. Но это, странным образом его совершенно не смущало. За празднично сервированным столом сидело несколько хорошо известных ему корреспондентов центральных газет, недавно назначенный директор Института Мозга, военные и депутаты Верховного Совета. И все эти гои жаждали его мудрости. Они буквально ловили каждое слово. Корреспонденты быстро, страницу за страницей, заполняли блокноты стенографическими знаками. Крутились катушки громоздкого студийного магнитофона.