Душа в тротиловом эквиваленте

Но это, пожалуйста, сами. У меня щенок, наверное, все углы загадил, и дед завтра приезжает. Короче, мы с Верой берем день отдыха!

11 ноября 1952 года, вторник.

Безнадежно-серое, похмельное утро 11 ноября, гордый представитель одного из малых народов Кавказа встретил в камере временно задержанных Краснопресненского РОВД. Ночь прошла без сна, потому как на соседних нарах, источая непереносимое зловоние протухшей помойки, мирно посапывало нечто, закутанное в лохмотья. И ничего с этим поделать было нельзя - прямо напротив клетки располагался дежурный по отделению. Пришлось терпеть и молиться. Аслан верил, что Аллах его не оставит.

Периодически, он облизывал разбитые губы и тоскливо кривился, ощущая под пальцами качающиеся зубы. Аллах все-таки велик, зубы были целы все! А что болит печень, так это можно пережить. Не стоило, конечно, так себя вести, но что уж теперь поделаешь. Слава Всевышнему, он не дома, где за пьянство можно попасть под суд шариата. Вспомнив, насколько суровы бывают старейшины, он нервно поежился.

Слава Аллаху, тут будет все по закону! По закону неверных, а значит, максимум, что ему смогут предъявить, это мелкое хулиганство, и только. Значит, административный арест на пятнадцать суток и компенсация ущерба той дуре, у которой он так неаккуратно порвал блузку.

Это ерунда! У солидного мужчины, директора заготконторы, деньги есть. Жаль только, не удалось договориться на месте. Странные тут порядки, даже деньги не отобрали, а все, до копеечки, внесли в протокол.

– Ну, придет письмо в район, - уже несколько спокойнее размышлял Аслан.
– Ну, ответит им дядя, что меры приняты, тем все и кончится. Нечего им мне предъявить!

Следователь на Магомедова сильного впечатления не произвел. Замотанный конопатый мальчишка со вздернутым носом, аккуратно заполняющий свои бумажки. Окончательно успокоившись, Аслан закинул ногу на ногу и попросил закурить. Прикуривая любезно предложенную следователем папиросу, он услышал то, что заставило его поперхнуться горьким табачным дымом, и надолго закашляться.

– Плохи твои дела, Магомедов!

– Отчего так, начальник?

– Ну, ты же вчера, на предварительном опросе орал, чтобы мы уважали тебя как мужчину и мусульманина, учли, что ты - мужчина гордый, и так далее. Подтверждаешь?

– Подтверждаю. Нет бога, кроме Аллаха, и Магомед - пророк его!
– с вызывающими интонациями произнес Аслан.

– Вот, то-то и оно, - грустно подтвердил сказанное следователь.
– Распишись пока вот здесь.

– Не понимаю, начальник, объясни, да,- расписавшись под первой страницей протокола, облизывая губы, нервно осведомился почувствовавший неладное Аслан.

Разъяснение последовало немедленно:

– Самое мелкое, это хулиганство, учиненное вами в ресторане 'Голубой Дунай'. Чуть хуже - попытка дачи взятки должностному лицу при исполнении им служебных обязанностей. И совсем плохо -требования учесть национальные обычаи. Как раз перед праздниками на эту тему вышло разъяснение Верховного суда.

– Не было взятки!
– заволновался Магомедов.

– Правильно, взятки не было, была попытка ее дать, что отражено в протоколе. Свидетелей - полресторана, так что отпираться бесполезно.

– Кажется, влип!
– мелькнуло в больной голове Аслана.

– Теперь по поводу национальных особенностей. Согласно разъяснению Верховного суда, наказание любому гражданину выбирается, исходя из норм Уголовного Кодекса.

Но при этом, оно не может быть мягче, чем принятое в той общине, из которой происходит подсудимый. Люди-то все разные, кто-то верующий, кто-то - вообще иностранец. Решили, что негоже всех под одну гребенку...

Вот теперь просвети меня, что там по законам шариата полагается чужаку, который, упившись вина, принародно унизил чужую женщину. Который, потеряв человеческий облик, настойчиво пытался оскорбить уважаемых людей, как действием, так и грязными словами?

– Вы не знаете ислам, вы - неверные!
– срываясь на крик, выпалил Аслан.

– Нам и не надо знать! Обстоятельства дела будут рассмотрены по законам шариата представителями мусульманской общины Москвы. Чтобы исключить необъективность, им будут сообщены обстоятельства происшедшего, но не имя. Мало ли, кто там чей родственник! Выносить решение будут, как положено по вашим обычаям, не менее двенадцати седобородых мудрецов. Затем суд сравнит, которое из наказаний суровее, и выберет его. Так вот, Магомедов.

Спешно вызванный конвой, с трудом скрутил временно задержанного, со звериным воем пытавшегося разбить голову о стену.

...Борт успел сесть до того, как метель началась всерьез. Дед лихо сбежал по скользкому металлу транспортной аппарели, и мы пошли домой. Судя по его довольному виду, полет прошел как нельзя лучше.

В объемистой сумке предка шуршало и позвякивало. А теплое прощание с экипажем, раскрасневшееся лицо и воинственно торчащие усы, однозначно свидетельствовали о том, что время в полете было проведено с немалой пользой.

Наши лица сек сухой мелкий снежок. Над лесом, чуть не касаясь верхушек мачтовых сосен, повисли тяжелые синие тучи.

– Ты вовремя, дед. Еще немного, и начнется метель. А как там у нас?

– Тепло. Градусов десять - двенадцать. Обещают дожди. Залить канавы под гидропонику вполне успеваем.

– Как ты здесь оказался?

– Нами заинтересовался твой знакомый. Он же курирует сельское хозяйство! У нас программа теперь намного серьезнее, чем мы с тобой думали. Обратились за кредитом. Вот, вызвали в Москву. А к тебе я уже сам напросился.

Как живешь, Юра? Что ты успел наделать, я краем уха слышал, даже книжку вашу просматривал. Она у многих теперь есть. У кого в рукописном варианте, кому знакомая машинистка перепечатала...

– Как живу? Да почти нормально. Только вот ничего не успеваю, и регулярно пристрелить пытаются. Пару раз удалось избежать худшего, как дальше, просто не знаю. Только маме ничего об этом не говори, ладно?

– Не скажешь ей, как же! Она сама все прекрасно понимает. В доме охрана, на работу и с работы всех нас провожают. Чего тут неясного?

– Вот интересно дед, в той жизни мне регулярно пытались отрихтовать физиономию, а в этой норовят совсем уничтожить. И за что мне такое?

– Что ты делал в той жизни, мне неведомо. А в этой - слишком уж на многое замахиваешься! Внук, ты вообще, думаешь, сколько перемен уже вызвали твои действия? А сколько вызовут? Ты, Юра, напоминаешь мне акробата, ведущего за собой по канату толпу народа. Одно прошу: не сорвись!

– Постараюсь, деда. Расскажи о том, что за программу вы разработали.