Душегуб
Шрифт:
Попробуем…
— Нож мне под глаз! Опять? — я даже не понял, что проорал эти слова вслух да ещё и на весь участок.
Я за решёткой! Крайняя справа камера, хотя задумываться о камере сейчас не столь важно! С измочаленным лицом я валяюсь на жёсткой лавке в тюрьме…
В прошлый раз я хотя бы не просыпался в этой помойной яме!
Одним прыжком я налетел на прутья и повис на них, давая волю глотке:
— Четырёхколёсный! Живо выпусти меня отсюда! Весь ваш полицейский род мне уже в печёнке поселился! Кати сюда свою парализованную задницу!
Он появился в дверях, а за ним и Кейт, и кудрявый молокосос. Мне, честное
Я оттолкнулся от решётки и вальяжно указал на замок:
— Ничтожество колёсное, шевели ключами!
— Смеёшься? — хладнокровно стерпел обиды старик. — После того, что ты натворил, будешь здесь торчать очень долго.
— Я ваших мудильных детей не трогал, седая ты голова…
— При чём тут дети? Я говорю про челнока.
Аплодисменты! Безногий так ловко несёт чушь, что мой фаворит Золтан закомплексует! В бессильной злобе на вселенскую недоразвитость, сконцентрированную в местной полиции, я завертелся на месте:
— А, это тот самый челнок, который из Плебше двинулся в Туи, а не в Кудфель? Тогда да, тогда я должен гнить в тюрьме до конца жизни! Что ты несёшь?
Троица переглянулась. Пора чуять неладное, коль они так долго пялятся друг на друга, а сказать ничего не могут… Это означает, что либо идиот тут я, либо они все трое, что маловероятнее… Закон ограниченного безумия.
— Что произошло? — уже спокойнее спросил я, догадываясь, в чём причина.
— Харон…
— Нож вам под глаза, я ничего не помню! — истеричным воплем перебил я блеяние Кейт. — Рассказывайте!
Лучше всех удалось с собой совладать Тиму, расшевелившему свои челюсти:
— Ты вчера задумал ограбить челнока и напал на него. Надо добавить, что задуманное ты чуть ни реализовал.
— Но меня скрутили?
— За это стоит благодарить гостью из столицы.
Вялый удар по решётке ознаменовал тупиковость ситуации. Я совершенно по справедливости сел в тюрьму за то, чего делать никогда не собирался. На сей раз мне даже не посчастливилось запомнить его безумства. Очевидно было, что они меня погубят — так и вышло…
Спасибо, Саймон, я так тебя люблю, скотина!
Джанни полон благостных эмоций, его лицо источает радость, морщины на лбу разгладились, не полностью, но уже не похожи на стопку полотенец. Его товарищ Феликс солидарен в позитивном расположении духа, довольно поглаживает косматую бородёнку, и настойчиво пялится на солнце, щуря старческие глазки.
Хорошая погода, много выпивки, бодрая беседа и шумная гостья: сама Ханна Рамирез зашла с гитарой. В стаканы полилась мутная радость, Ханна поправила очки и вдарила по струнам. Мелодии неказистые, неуклюжие, попаданий в ноты меньше десятка на песню, а вокал не разобрать. Но компанию веселит, так как настоящей музыки никто никогда не слышал.
Ханна последний раз ударила по струнам, и, как только дребезжание стихло, Феликс взял слово:
— Поговаривают, что гидроэлектростанцию на севере восстановят, снова протянут провода…
— И свет у нас появится? — растянул улыбку Джанни.
— Хэх, столько света, что ослепнешь!
— Можно будет толкать обратно ту электронную чепуху, на которую у нас самогон выменивали.
Товарищи дружно
загоготали — отлично подмеченный факт, он обещает поистине роскошное будущее. Ханна схватила свой стакан и требовательно застучала им по столу. Пришлось наполнить фужеры.— Хороший день, — отметила гостья, причмокивая от удовольствия. — Вчера поливало.
— А тебе всё жидкости мало! — поддал Феликс.
Ханна не отреагировала, зажала нужный аккорд и затянула тягучий мотив, мыча под нос слова. Чёрт ногу сломит разбирать, о чём поёт гитаристка, но определённо о чём-то тоскливом.
Джанни откинулся на стуле и взглянул в сторону дороги:
— Столько людей на улицах — мрак. И чего дома не сидится?
— Сам-то ты не любитель шляться.
— А куда мне идти? Вот ты, понятно, в магазин там ходишь, я — за водой, Ханна — стаканчики за песенки клянчить, ха-ха! А эти все куда вечно носятся? Оттуда и проблемы, что все носятся.
— У нас проблем нет, — развёл руками Феликс.
— Выпьем, чтоб никогда не было!
Моментально стихли хриплые струны, и к товарищам присоединился третий стакан. Всё донельзя спокойно и как будто бы в трансе, время течёт медленнее, чем у остальных, порой кажется, что и в совершенно ином направлении.
Входная дверь дома Винчи распахнута, пугая драными обоями внутри. Заходить как-то боязно, вспоминая расправу неуравновешенного над лешим. Я помялся перед самым порогом и решил постучать в косяк. Ответа не последовало, посему пришлось прокричать:
— Винчи!
Тишина ровным счётом ничего не означает: хозяин может игнорировать меня, а возможно, его, в самом деле, нет. Есть способ надёжнее:
— Винсент!
— Не называй меня так! — тотчас возник перед самым носом мутант.
Всё произошло так внезапно, я не удержался, чтоб не отшатнуться. Вечно суровый Винчи застыл в дверях, как раз застёгивая пальто — нижней пуговицы не оказалось.
— Нужно поговорить, — поспешил я озвучить цель визита, пока хозяин дома не испарился.
— Об Алиес, наверно?
— Да. Ты заявил, что она — Душегуб. Так просто подобные заявления не делаются.
— Ты прав, — Винчи отвернулся и медленно побрёл в глубины коридора, — мне следовало избить её…
Зараза! Похоже, теперь все, кто в курсе, будут мне напоминать о промашке с Хароном. Я постарался выдуть раздражение в усы.
— Ну, ты зайдёшь, нет?
— Захожу.
Я проследовал за Винчи по полуразрушенным коридорам в небольшую комнатушку. В центре стоит стол, заваленный пылью и крошевом, в углу распластались ошмётки компьютера, у дальней стены на бок хлопнулся шкаф. В углу, под потолком, прорастают стебли какого-то холодостойкого растения. На стене слева висит продолговатая белая штуковина с оттопыренной заслонкой — не вспомню, зачем нужны были эти бандуры.
— Ни разу здесь не был, — проворчал лысый мутант, усаживаясь на шкаф.
— Ты же здесь живёшь.
— Не имею привычки соваться во все подряд комнаты… Что там насчёт Алиес?
Стул на куче крошки оказался вполне сносным, я поставил его и присел напротив Винчи.
— В общем, первое, что меня не устраивает, так это то, что Душегуба все описывали как мужчину.
— Кто описывал? — лениво прокряхтел собеседник.
— Васкер Чеф, Катарина Карфанни, Кейт Бри и Уолтер Крус, — перечислил я по памяти немногих свидетелей.