Два апреля

Утром, еще до подъема флага, - Овцын, только что побрившись, завязывал галстук, - пришел Борис Архипов, свежий, помолодевший и пахнущий терпкой, не цветочной парфюмерией.

– Ты тоже объявил выходной?
– спросил Овцын, принюхиваясь к необычному и приятному запаху.

– Скажите, сэр, и каком ателье вам крахмалят рубахи и гладит брюки ?
– насмешливо спросил Борис Архипов и уселся в кресло.

Овцын чувствовал, что наблюдательный друг догадывается, отчего у него последнее время столь презентабельный вид.

– Это ателье у меня дождется взбучки, - сказал он.

– За что?

– За конспирацию.

– Ах, вот как, - сказал Борис Архипов и вздохнул.

– Да, я тоже объявил выходной. Передал все права старпому и сказал, что меня на судне нет. Предлагаю разгуляться.

– Ценное предложение, - сказал Овцын.
– Как именно?

– Существуют пять способов, - сказал Борис Архипов.
– Но мы выберем самый безобидный. Предлагаю поехать в какую-нибудь окрестность. Говорят, здесь живописные окрестности.

– Окрестность - это хорошо, - согласился Овцын.
– Только чтобы была цивилизованная окрестность. С расчищенными дорожками, тавернами на пути и видом на море.

– Ты пижон, сынок, - сказал Борис Архипов.

– Да, этого у меня не отнимешь. Терпеть не могу сучки в волосах, комаров и промокшие туфли.

Он подошел к телефону, набрал номер каюты Соломона.

– Второй штурман Двоскин слушает, - строго ответил Соломон.

– С добрым утром, второй штурман Двоскин, - сказал Овцын.
– С хорошей погодой. Кажется, сегодня хорошая погода?

– Тебе сверху виднее, - сказал Соломон.
– А у меня иллюминатор

узкий.

– Ты еще и шторки не раздергивал, сонный краб, - сказа Овцын.
– Вахту принял у старпома?

– Приму после завтрака.

– Ну, так слушай: меня на судне нет. Понял?

– Понял ясно, - сказал Соломон.
– А кто за тебя?

– Ты. Решай все сам и будь здоров.

Он положил трубку, подумал и набрал номер салона. К телефону подошла Ксения.

– Вы очень заняты, Ксения Михайловна?
– спросил он.

– Не очень, - ответила Ксения.
– Я вам нужна?

– Мне нужен завтрак. На две персоны, - холодно произнес Овцын.
– И попросите Алексея Гаврилыча, чтобы кофе сварил покрепче.

– Хорошо, - сказала Ксения.

Она пришла через двадцать минут, расстелила на столе накрахмаленную скатерть, расставила тарелочки и чашки. Борис Архипов раскрыл дверцу буфета и разглядывал этикетки бутылок. Он достал из буфета еще одну чашку и поставил на стол.

– Меня зовут Борис Никитич. Садитесь с нами. А капитана не бойтесь, Ксюшенька, при мне он вас не укусит.

– Мне неудобно, - сказала она, смутившись.
– Ведь я на работе.

– Пустое, сегодня выходной день, - сказал Борис Архипов. Он взял ее за плечи и усадил.
– Сегодня мы решили разгуляться. Имеем мы моральное право разгуляться перед плаванием?

– Я не знаю, как это у вас выглядит, - сказала Ксения.

– У нас это выглядит благопристойно, — улыбнулся Борис Архипов.
– Мы уже в возрасте и глупостей себе не позволяем. Иван Андреевич, позволяем мы себе глупости?

– Бывает, - сказал Овцын. Он подумал, что усаживать за стол буфетчицу, которой сейчас надо накрывать завтрак в салоне, - это поступок не совсем умный. Ладно, Гаврилыч все поймет и накроет сам.

– Вот человек, никогда не даст соврать, - покачал головой Борис Архипов.
– Весь прямолинейный, как меридианная сетка на карте Мерка тора. Ксения, не вздумайте влюбиться в своего капитана. Это все равно, что влюбиться в логарифмическую линейку, Лучше влюбитесь в меня. Я человек любезный, покладистый и добрый, как дед-мороз. Помнишь, сынок, мимо нас проскользнуло видение и долго еще в воздухе оставался тонкий запах духов? Ты, конечно, по внутреннему развитию стоишь не выше палубного кнехта, у тебя квадратное сердце, ты ничего не почувствовал в тот незабываемый миг. А я, больной и чувствительный старикашка, сразу постиг связь. Глазами души. Мне открылось будущее, я тогда уже знал, что мы будем сидеть за этим столом и прекрасная Ксюшенька будет наливать нам кофе.

Овцын слушал и посмеивался. Похоже, что отец увлекся этой Ксенией. Шутки шутками, а необыкновенный блеск глаз не скроешь. Просто так, от выходного дня этого не бывает. Он и сам ощущал в сердце некоторое томление, когда глядел на буфетчицу. Очень приятно было глядеть на Ксению. Приятно было слышать ее голос, напоминающий звук какого-то инструмента, сразу не сообразить какого, но специально придуманного, чтобы трогать за душу.

– Разговорился ты, отче, - покачал головой Овцын.

– Лучше я пойду работать, - сказала Ксения.
– А то капитан рассердится и уволит меня.

– Снимайте передник, - сказал Овцын.
– И не надо говорить о работе, а то я и в самом деле рассержусь.

– Кто же за меня все сделает?

– Повар.

– Мне неловко, - сказала она.
– Он и так смотрит на меня косо.

– Пустяки. В плавании расквитаетесь. Вам еще не раз придется обеды готовить.

– Я умею, - сказала Ксения.
– Хорошо, я сниму передник, если вы разрешаете.

– Сынок, Ксению мы берем с собой, - заявил Борис Архипов.
– Ксюшенька, вы знаете здешние окрестности. Нам нужна живописная окрестность с расчищенными дорожками и видом на море.

– Надо ехать в Ясногорск, - сказала она.
– Там очень красиво. Но это далеко, километров сорок. Туда ходит автобус.

– А ты спросил у Ксаны, хочет ли она с нами ехать?

Он назвал ее Ксаной и пожалел. Лучше было бы не терять дистанции. Сидеть вместе за столом - это можно. Форма обращения - это уже другое. Вдруг она назовет его Ванюшей?! Что тогда делать?..

– Ксюшенька очень хочет с нами поехать, - сказал Борис Архипов и пристально поглядел на нее.
– Верно, Ксюшенька? Ведь вы очень хотите с нами поехать?

– Как Иван Андреевич, - сказала Ксения, и Овцын облегченно вздохнул. Ваней она его не называет.
– Если Иван Андреевич хочет, чтобы я поехала, я поеду.

– А если Иван Андреевич не хочет, но я хочу?
– спросил Борис Архипов.

– Тогда я не поеду, - сказала Ксения.

8

Машина мчалась по бетонированному, рассчитанному на танки шоссе, шофер попался лихой, на частых н крутых поворотах он почти не сбавлял скорости. Ксению бросало то на Бориса Архипова, то на Овцына, и им нравилась эта болтанка, нравилась скорость, нравилось пустое шоссе, а когда навстречу ревел какой-нибудь самосвал, нравилось еще больше, потому что шофер не сбавлял скорость, и катастрофа казалась неизбежной, но не происходила. Машина пролетала в девяти сантиметрах от ревущего дизелем