Два билета

– Так.

– Отлично. Когда директоршу упакуем, сразу за тебя словечко замолвлю. Начальство меня уважает: скажу -- твое дело закроют. И сюда я больше ни ногой -- торгуй, чем хочешь. Слово даю!

Продавщица задумалась, а потом неожиданно произнесла:

– Нет, не стану я директоршу закладывать. После этого мне, по любому, в магазине не работать. А может, и, вообще, жизни лишусь. У нее связи большие - из тюрьмы достанет.

Петр Иванович с трудом сдержал гнев: директоршу продавщица боялась больше, чем его. Он сухо проговорил:

– Значит, решила в тюрьму сесть? Дело хозяйское. Хотел помочь, а оно вон как ... Ладно, но учти: пока будешь париться за решеткой, дети твои с голоду подохнут.

– Ой, и правда ... Что же делать?
– снова заголосила продавщица.

– Думай, Лариса, думай ...

Продавщица вытерла рукой слезы и посмотрела на Петра Ивановича широко раскрытыми сухими глазами.

– Что?
– спросил лейтенант.

– Есть!
– тихо произнесла она.

В ее глазах появился странный блеск. Точно такой же блеск Мерзлявкин видел у одного подследственного (позже бедняга повесился в камере).

– Что "есть"?
– Петр Иванович сделал глотательное движение.

– Идея.

– Напугала, б*... Давай, выкладывай.

– Я ведь учусь в институте, на заочном.

– Что из того?

– Вы сначала послушайте. В эту субботу у нас экзамен по химии. Принимать приедут преподаватели из Москвы.

– Из Москвы, - как эхо повторил лейтенант.
– Ну, из Москвы, и что дальше?

– Вы меня, конечно, извините, командир, но вы как-то подозрительно медленно соображаете!

– Попридержи язык, - устало отмахнулся Петр Иванович.
– Мне дело нужно нарыть на сотню тысяч ...

– Долларов?

– Рублей! А ты тут с какой-то ерундой ...

– Да какая же это ерунда! Тут как раз на сотню и будет. Сами посчитайте: нас, студентов, больше двадцати человек. Химию учить дураков нет, все деньгами откупятся. Цена вопроса известна - пять тысяч.

– Ну?

– Баранки гну, - совсем осмелела Лариса.
– Задачка для первого класса: двадцать человек сдают по пять тысяч рублей - сколько денег окажется в кармане преподавателя? Сотня тысяч, никак не меньше! Вам и делать-то ничего не придется - завалитесь прямо на экзамен и возьмете москвичку с поличным. Москвичей у нас не любят. С умом взяться, можно так дело раскрутить - на всю республику прогремите. Могут и в звании повысить ...

Идея продавщицы была до того хороша, что лейтенант даже удивился. До этой минуты он держал Журавко Л.К. за дурочку, а она, выходит, себе на уме: хитрая и соображает не хуже прокурора. Не дал ли он с ней маху, не брякнул ли чего лишнего? Не совершил ли какой непоправимой ошибки? Вот ведь черт! С этой бабой нельзя расслабляться.

– Идея твоя ничего, подходящая, - сказал Петр Иванович.
– Но нужно всё обдумать. Держи пока язык за зубами.

– Само собой!

– Ну, тогда давай, до скорого.

– Экзамен в эту субботу! Придете?

Милиционер строго посмотрел на продавщицу - не смеется ли над ним?

В институте царила нервная суета - преподаватели разъезжались по филиалам принимать экзамены. Разбросанные по всей стране филиалы делились: на "коммерческие" - те, которые располагались в крупных, индустриально развитых городах, и, где ставки за получение оценки на коммерческой основе, то есть без сдачи экзамена, были традиционно высоки; и на все остальные, где население жило впроголодь, и с деньгами было туго.

Филиал в городе Ч. относился к числу "коммерческих". Изначально туда должна была ехать преподаватель химии Селиванова. Однако, в последний момент город Ч. забрала заведующая кафедрой Шестопалова. Случайно или нет, они встретились в коридоре института.

Заглянув в глаза Селивановой, заведующая кафедрой сказала:

– Люся, прости, все карты тебе спутала. Дочка моя замуж выходит, деньги очень нужны.

– Поздравляю, - напряженно улыбнулась Селиванова.

– Не с чем поздравлять: на седьмом месяце мы. Люся, мы с тобой друзья, я так не могу. Давай тянуть спички: кто вытянет короткую, тот поедет в Ч.

– Жребий? Это даже не смешно.

– Прошу тебя!

– Детский сад какой-то...

– Пусть, зато по-честному!

Селиванова хорошо знала Шестопалову - ее не переупрямишь, и потому согласилась тянуть жребий. У Шестопаловой уже всё было наготове: она протянула руку с зажатыми спичками. Селиванова вздохнула и вытянула ту, что справа.

– Длинная!
– воскликнула Шестопалова и выбросила обе спички на пол.
– Судьба! Ты не расстраивайся. Поезжай в С. Там, конечно, не так интересно, как в Ч., зато за день обернешься. Мир? Больше на меня не сердишься?

– С начальством не поспоришь, - уклончиво ответила Селиванова.
– Если честно, давно хотела побывать в С.

– Ну, вот и славненько! Спасибо тебе, Люся!

Коллеги поцеловались и разошлись. Через минуту Селиванова вернулась. На полу возле батареи лежали две спички, обе - длинные.

Копна рыжих волос, ярко-желтая кофта и кислая улыбка старосты группы ассоциировалась у Селивановой с поздней осенью. Перед Селивановой на столе лежали зачетные книжки студентов, пожелавших получить оценку за деньги, без экзамена.

– Учиться никто не хочет, - говорила староста, будто выговаривая Селивановой.
– А зачем, если за деньги диплом можно купить? А какой из тебя специалист получится - об этом никто не думает. Деньги в зачетках. Проверьте, чтобы потом разговоров не было.

– Хорошо, хорошо, - сказала Селиванова, торопливо проставляя оценки в зачетках.

Она хотела быстрее всё закончить, чтобы староста, наконец, ушла.

– Вот, времена пошли, - говорила тем временем староста.
– Сегодня всё решают деньги. Ради них люди готовы на всё. На любое преступление. Куда мы катимся? Вы будете деньги пересчитывать или как?

– Нет, не буду. Я доверяю вам, - сквозь зубы ответила Селиванова.

– Как хотите. Я бы на Вашем месте пересчитала.

– Пока что на этом месте нахожусь я. В Вашей бухгалтерии есть сейф?
– спросила Селиванова.

– Сейф? Зачем он Вам?

– Как это зачем - деньги сдать.

– Да? А я думала, что Вы их с собой в Москву увезете. Насчет сейфа точно не скажу. Наверняка нет. У нас вообще ничего нет.

Староста даже не находила нужным скрывать, что раскусила маленькую хитрость преподавателя. Селиванова была не довольна собой: не хватало еще юлить перед какой-то наглой девчонкой.