Два лика одиночества.

В любом случае, приведенный мною отряд до сих пор оставался под стенами замка, и я покинул деревню, даже не увидев находившихся там жену и дочь. Вернувшись к замку, я с ужасом увидел, что отряда нет.

Видимо, меня заметили и узнали со стены. Ворота открыли, и опустили мост через ров – я еще подумал, что Птица, похоже, зачем-то всерьез подготовил замок к осаде, ведь когда я был здесь в последний раз, никаких рва и моста и в помине не было. Сейчас вы можете счесть меня дураком, я и сам был о себе именно такого мнения. Но тогда я, не помня себя от переполняющих меня гнева и боли утраты, погнал коня прямо в замок, не думая о том, что может меня там ждать.

А ждал меня там Птица собственной персоной. И мой отряд, уже присягнувший на верность ему, и его господину. Тогда-то я и понял, что Птица – маг. Правда, он очень странный маг – единственное, на что он способен, это подчинять себе людей. Те, кто на протяжении всей своей жизни были искренне преданы моему отцу – например, наш управляющий – теперь смотрели на этого подлого захватчика с немым обожанием и готовы были ради него принять даже самую мучительную смерть.

Птица сам вышел ко мне. И предложил добровольно принять сторону его господина в грядущей великой войне с империей и всем миром, которая обязательно завершится полной победой этого самого господина.

Я не знаю, почему я оказался невосприимчив к этой его магии. Не знаю, как мне удалось выжить, когда на меня бросились все, кто только мог. Я не помню, как выбрался на замковую стену, как бросился в ров с водой, как под градом стрел переплыл его, как потом бежал прочь от осиного гнезда, в которое превратился мой родной дом…

Пришел в себя я уже в деревне. Меня нашли в полумиле от нее, ночью, я был в бреду и пытался куда-то ползти… Но ранен не был. Вот только ночь та выдалась холодная, а я был весь мокрый после вынужденного купания во рву. Еще три дня провалялся в постели с лихорадкой, а потом, только встав на ноги, начал собирать людей.

В течение недели мы создавали видимость активных действий в той деревне, на самом же деле тайно ночами укрепляли эту, которой предстояло стать нашим оплотом. А когда мы почти закончили, в последнюю ночь перед тем, как нам оставалось только переправить сюда женщин, детей и стариков, а самим дать бой людям Птицы, нас предали. Эран, человек, которого я считал другом, и которого сегодня приказал повесить, ночью открыл ворота и впустил врагов в деревню.

Больше половины населения вырезали. Остальным удалось уйти, они успели покинуть деревню, когда запылали первые дома. Увы, мои жена и дочь в число уцелевших не вошли… Их истерзанные тела привязали к лошадям и пригнали к частоколу этой деревни. Когда я их увидел, я в первый момент подумал, что сейчас сойду с ума от горя. А в следующую секунду как отрезало – я равнодушно смотрел на тело любимой, изрезанное, изнасилованное, на растерзанную шестилетнюю дочку – и ощущал только холод и пустоту. Над их могилой я поклялся кровью, что не умру, пока не уничтожу Птицу.

С тех пор прошел месяц. Я не знаю, почему, но нас почти оставили в покое – раза четыре Птица присылал своих людей, они обстреливали деревню, которую мы гордо зовем городом, зажженными стрелами. Мы всегда выходили и давали им бой, и всегда побеждали – сейчас половина моих воинов вооружена их мечами и копьями, они лучше того хлама, что нашелся у нас, и лучше того, что в спешке ковали кузнецы, всю жизнь изготавливавшие только плуги и лопаты, да топоры. Что будет дальше – мы не знаем. Я хочу только одного – убить Птицу раньше, чем Птица убьет нас всех. Если он умрет – мои люди смогут вернуться к нормальной жизни, перековать оружие обратно на плуги и лопаты и понемногу возвращать жизнь на эти умирающие поля.

– Вот, собственно, и вся история. – Змей через силу улыбнулся. – Так как, вы все еще думаете, что можете нам помочь?

– Да, – лицо Арны приобрело ожесточенное выражение. – Мы сможем вам помочь. И мы поможем. Даю слово.

Глава VII

ДИКИЙ ГОН

Кружа по комнате, они иногда молниеносно приближались друг к другу, обменивались серией ударов – и тут же вновь расходились. Вега старался беречь спину – любое слишком резкое движение руками отзывалось жгучей болью. Эльф, чье имя так и осталось неизвестным, прекрасно понимал, что противник ему достался очень сильный, тем более что за все время его пребывания в комнате даргел ни разу не повернулся к пленнику спиной, и лигист просто не знал о факте ожога.

Все мысли юного убийцы читались по его глазам. Просьба о возможности достойной смерти не была притворством или попыткой избежать гибели – он и правда всего лишь не хотел умирать просто так. Юноша уже приготовился к смерти и теперь ждал только достойной возможности ее принять.

Шаг вперед, стремительная атака, звон стали – и противники снова расходятся, продолжая движение по кругу.

Вега, с трудом парировав очередной выпад эльфа, резко отшатнулся назад.

Он ловил себя на мысли, что совершенно не хочет убивать молодого лигиста. Парень был хорош – и как воин, и просто по-человечески, то есть по-эльфийски. Сколько их еще таких? – с тоской подумал даргел. – Молодых и неопытных, которым запудрили мозги пропагандой свободы, которым, скорее всего, рассказали, какой негодяйкой и предательницей, да еще и чужой крови, была предыдущая глава Лиги и так далее… а они и поверили… юные, восторженные глупцы!

Убивать не хотелось совершенно. Просьбой о достойной смерти эльф ухитрился мгновенно снискать себе симпатию Рагдара и уважение Веги. Хотя и не думал ни о чем подобном, в этом де Вайл бы уверен полностью.

Шаг, пируэт, атака – тонкое лезвие эльфийского клинка летит к шее противника, даргел поворачивается боком, блокируя удар, атакует сам – но клинок не встречает сопротивления. Эльф делает несколько быстрых шагов назад, опуская оружие.

Следуя его примеру, Вега тоже остановился, хотя катаны не опустил.

– В чем дело? – непонимающе спросил он.

– Я прошу другого противника, если это возможно, – чуть прерывающимся голосом проговорил эльф, глядя за плечо следователя.

– Почему?

– Вы ранены, причем серьезно. Если мне удастся победить, это будет нечестно. Если же я проиграю – это будет позором, – отчеканил эльф.

– Парень, а что ты с такими принципами делаешь в Лиге наемных убийц? – в голосе Рагдара слышалось изумление.

– Семейная традиция, – прозвучал короткий ответ. – Меня никто не спрашивал.

– Как твое имя и кто были твои родители? – Алиссара явно заинтересовалась.

– Я – Найларин Кольтера. Отца я не знаю, мою мать звали Элаинната Кольтера.

– Предательница, переметнувшаяся на сторону Вилейана, едва поняв, что он победит, – Янатари презрительно фыркнула.

Эльф зло сощурился, перетекая в боевую стойку. И вопросы о том, кто станет его следующим противником, отпали сами собой.

– Не вам, госпожа, говорить о предательстве! – яростно выпалил Найларин, стремительно атакуя. Алиссара легко отвела его клинки в сторону и быстро полоснула самым кончиком меча по щеке.

– Да что ты говоришь, – усмехнулась она.

Эльф обернулся и вновь бросился в атаку.

– Это вы отвернулись от Лиги, как только эльфы посмели заговорить о чем-то, что не укладывалось в рамки ваших личных желаний!

– Да что ты говоришь, – повторила девушка. Лезвие распороло воздух в дюйме от шеи Найларина. Второй удар он заблокировал и тут же бросился в контратаку.