Два мира. Том 1

— Кто может знать?

— Разве только старейшины.

— Ну вот, — сказал Мадара, — теперь нам известно то же, что и ему. Мне потребовалось на это меньше минуты; а сколько бы ушло у тебя?

— Напоминаю, что у меня нет Шарингана, — фыркнула Анко и следом за ним вышла в коридор. Следующий урок уже начался, и поблизости не было никого.

— Он забудет об этом разговоре, — негромко сказал Мадара. — Будет считать, что вы с ним обсуждали лесную живность.

— Огромное вам спасибо за помощь, — с сарказмом бросила Анко.

Мадара остановился.

— Не понимаю, чем ты недовольна.

— Тем, что вы не воспринимаете меня серьёзно, — ответила Анко, упирая руки в бока.

— Ничуть не правда. Женщина, способная пить наравне со мной, достойна моего признания и уважения.

— Вот видите! — возмутилась она. — Я, между прочим, специальный джонин Конохи, и до этого звания вовсе не печёнкой дослужилась!

— И в самом деле, крепкая печень — не единственное твоё достоинство, — улыбка у Мадары вышла хищная. — Ты весьма привлекательная женщина, Анко, кроме того, хотя и не самая сильная куноичи их тех, что я знал, смышлёная и ловкая.

Она прищурилась.

— Это всё, конечно, очень приятно, но почему бы вам просто не сказать, чего вы от меня хотите, а, Мадара-сан?

Мадара оценивающе взглянул на неё; постояв недолго в раздумьях, он шагнул вперёд, приблизился к Анко почти вплотную и, наклонившись, прошептал ей на ухо несколько тихих слов. Затем отстранился, а Анко подняла на него взгляд, нахмурившись.

— Зачем вам это? — серьёзно спросила она.

— Любопытство, — Мадара легко пожал плечами. — Мне интересно, каково это будет.

— Какой же вы всё-таки затейник, Мадара-сан, — проговорила Анко, силясь сдержать улыбку.

— А сама-то как загорелась, — хмыкнул он. — Ну что, ты в деле?

— Только если пообещаете, что не будете вмешиваться, когда я пойду говорить с кентаврами.

— Хорошо. Тогда до вечера?

— Ну до вечера.

Мадара оскалился напоследок и, обернувшись большим чёрным котом, скользнул в потайной ход, скрытый гобеленом, а Анко зашагала по направлению к выходу из замка, про себя думая, что предок Учих на самом деле — персонаж куда более сложный, чем тот полусумасшедший враг Первого, каким его преподносила официальная история Конохи.

— Ты чой-то, здесь ещё? — озадаченно проговорил Рубеус, переступая порог своей хижины. — В замок бы шла, ужин скоро.

— Ай, не хочу, — протянула Анко, сидевшая за столом, подперев рукой голову и глядя в окно.

— Поругалась с кем? — спросил лесничий, ставя уже давно остывший чайник обратно на огонь. — С Сасори?

— Почему это именно с ним? — буркнула она. — Что, по-твоему, не с кем больше?

— Да это… — он смутился и поспешно отвернулся к очагу. — Ну, я слышал просто, что вы с ним… того…

— Того, этого, — проворчала Анко. — Чего всех так моя личная жизнь интересует? С кем хочу, с тем и того.

— Не, ну да, я ж не спорю, — он смутился окончательно. — Ты, это, прости меня.

— Да ладно, не бери в голову, — Анко устало махнула рукой. — Это мне надо извиняться, что на тебе срываюсь; виновата-то Амбридж.

— А тебе старая карга уже что сделала? — с участием спросил Рубеус, которому генеральный инспектор в последние месяцы плешь проела своими постоянными проверками. — Ты ж ведёшь хорошо, она не придиралась, когда инспектировала.

— В другом дело. Видишь ли, она тоже прослышала, что у меня что-то с Сасори, и теперь всё пытается дознаться: ловит после ужина, зазывает к себе чай попить — поговорить как женщина с женщиной. В общем, трындец полный.

— А-а, так вот чего ты не хочешь в замок идти, — понимающе кивнул Рубеус. Чайник закипел, и хозяин дома, взяв стоявшую на столе кружку гостьи, по размерам походившую на небольшое ведёрко, наполнил её почти до краёв обжигающе горячим чаем. — А Акасуна что?

— Скорпион? — фыркнула Анко. — Да ему пофиг. Жаба его не трогает — опасается, похоже, — поэтому с его стороны никакой помощи, только едкие замечания и подначки.

Рубеус сокрушённо покачал косматой головой.

— Ты, это, не обижайся, но как по мне, не того ты парня выбрала. Акасуна, он, конечно, и умный, и держать себя умеет, и профессионал в своём деле, но как человек он не очень, вот что тебе скажу.

— Да как будто я не знаю, — вздохнула Анко, беря в обе руки гигантскую чашку и делая глоток. — Эх, не везёт мне с мужчинами!.. И это ещё с учителя началось! Представляешь, был весь из себя такой уважаемый, а потом оказалось, что он незаконные опыты ставил, и его из Конохи турнули.

Внимательно слушавший Хагрид подбадривающее похлопал её по плечу. Анко с подобающим выражением лица приняла его сочувствие, сделав себе мысленную заметку спросить с Дейдары за укрепление в умах общественности его идиотской легенды. Ещё какое-то время они молча пили чай, а затем Анко отставила от себя кружку.

— Ладно, что-то я совсем расклеилась, — сказала она, поднимаясь; Клык, здоровый волкодав, лежавший под столом у её ног, завозился и поднял голову. — Пойду прогуляюсь по лесу, авось депрессия пройдёт.

Рубеус встрепенулся.

— Только ты там поосторожнее.

— Не боись, — усмехнулась Анко, глядя на его покрытое синяками и ссадинами лицо, разукрашенное во все оттенки фиолетового сводным братцем-великаном, — к Грохху больше не пойду. Мне одной встречи позарез хватило.

— Не, я не про то, — при упоминании братца Рубеус зарделся и неумело попытался это скрыть. — Кентавры нервные в последнее время — как Флоренца выгнали за помощь Дамблдору, так вообще никого из волшебников видеть не хотят. Даже на меня, того, луки направляют.

— Я осторожно, — пообещала она и вышла на улицу.

Сумерки только начали спускаться на землю, но под пологом леса, куда вступила Анко, было уже темно. Какое-то время она шла по тропинке, но пару минут спустя, прислушавшись и убедившись, что ни Хагрида, ни Клыка позади нет, запрыгнула на толстую ветвь ближайшего дерева и продолжила путь среди уже начавших одеваться зелёной листвой крон. Примерно зная расположение поселения кентавров, Анко двигалась к нему; она намеревалась незаметно проникнуть в селение и поговорить с кем-нибудь из старейшин один на один, потому что знала: если пойти в открытую, её попросту не пустят.