Два секрета для бывшего

— А у принца есть имя? Или хотя бы из какого он города, страны? Или может династию знаете?

— Из Эмиратов, — пожимаю плечами.

— И все?

— Все.

Сергей кивает, после чего задумчиво закрывает блокнот. Я вижу по его озадаченному лицу что он не в восторге ни от вводных, ни от самого задания. Наконец он произносит:

— А что вы вообще хотите?

— Правду, — отвечаю быстрее чем успеваю подумать.

— Правда может вам не понравиться. Я могу выйти на что угодно. Вы готовы к этому? Ваша жизнь может кардинально поменяться, если не разрушиться.

— Я хочу правду, — отвечаю твердо, даже со злостью, — я хочу знать кто меня окружает.

— Последний вопрос… Вы говорили что сомневаетесь в отцовстве. Почему? Женщина могла изменять, однако предохраняться, встречаясь с посторонними…

— Я бесплоден. С вероятностью в девяносто девять процентов что детей у меня не появится.

— Кто вам поставил такой диагноз?

— Ну… Я всегда это знал. Мне мама говорила что я в детстве переболел «свинкой». И вот, с тех пор… — объясняю, а у самого в горле пересыхает. Я вспоминаю Котю, который просто копия меня в детстве! Ну не может быть таких совпадений!

— Я могу посмотреть на результаты анализов? — вскидывает брови.

— Да, конечно… Я проверялся, правда мне тогда было девятнадцать… Но потом я этой темы уже не касался…

— Вам надо провериться еще раз. Даже перенесенная в детстве «свинка» — это вовсе не гарантия бездетности. А еще я бы посоветовал проверить весь ваш организм. На всякий случай. Желательно сначала в государственной поликлинике, а потом в частной. Но только в тех, где нет знакомых, где-нибудь подальше от семьи и друзей.

Глава 26. Герман

Глава 26. Герман

После разговора с начальником Службы Безопасности я чувствую себя идиотом… Я теперь уверен, что не было у Кати арабских принцев, не было эскорта и встреч за деньги с мутными людьми. Но в тот момент… Я считал что все женщины — это продажные существа… Но почему я был в этом так уверен? Что, если мама и брат меня изначально за нос водили?

Я сижу в кабинете один, глядя в окно на вечерний город. Мне грустно. Да, я ошибся. И здорово ошибся.

Катю можно на самом деле ни о чем не спрашивать. Ну зачем девушке, которая метит в жены олигарха, рисковать всем? Ради копеек, когда можно сорвать куш? Но тогда, если все так… И ребенок тоже мой! В смысле близняшки. Оба!

Нет, этого не может быть. Я поднимаюсь из кресла и прохаживаюсь по кабинету. Мне тяжело дышать от мысли, что Катя могла меня и не обманывать. Но я должен выкинуть из головы все. До окончательных результатов расследования. Я расставлю все точки над «и». После чего каждый получит то, чего заслуживает. У меня твердости хватит.

Я возвращаюсь домой, когда мне звонит охрана:

— Добрый вечер, тут ваша мама… — голос смущенный.

— Что хочет? — если честно, вся эта свистопляска меня порядком утомила.

— Хочет пожить в комнате Екатерины. Только там все опечатано.

— Так и не пускайте ее! — рявкаю в трубку.

— Мы не пускаем. Просто она настойчиво пытается туда зайти. Мы ее сопроводили в холл… Но уходить она все равно не хочет.

— Я скоро буду.

Охрана не имеет права грубить мне или членам моей семьи. Но я прекрасно чувствую раздражение в голосе. Как объяснить взрослому человеку что что-то нельзя? А с другой стороны, зачем мама ломится именно в ту комнату? В голову лезут плохие мысли. Но не может же она пытаться заметать следы? Она не могла отравить ребенка! Не могла!

Когда я подъезжаю, мама усиленно ругается с охраной и как всегда обещает всех наказать. Есть в ней что-то такое. Ощущает себя выше всех. Увидев меня, тут же показывает пальцем на одного из охранников:

— Уволь его, Гера.

— Не за что его увольнять, — устало отвечаю. Как же не хочется еще полночи тут скандалить… — Ты почему не дома?

— Потому что приехала тебя навестить. Хочу о тебе позаботиться.

— Спасибо, в этом нет необходимости. Я в том возрасте и положении, когда сам могу позаботиться не только о себе, но и о тебе, — стараюсь доброжелательно улыбнуться, однако получается явно оскал.

— Я тут пока поживу.

— Поживи, — киваю.

— В комнате Кати.

— Ты поживешь в комнате на первом этаже. Вот той, — киваю на ближайшую к холлу, — А я пошел спать. У меня завтра тяжелый день. — Толя, помоги Елизавете Сергеевне обустроиться. Кто там на смене? Ира? Вот ее позови и все сделайте.

Мать что-то еще кричит мне, но мне плевать. Я знаю что она хочет: рассказать что я не могу иметь детей, что все женщины — стервы, что мне нужна только мама… Ага, а маме нужен только Андрей и деньги.

Я захожу в свою холостятскую спальню, сбрасываю с себя одежду и падаю на кровать. А все-таки, почему я сторонюсь женщин? Какой же я идиот… Мог бы давно счастливо жить с хорошей девушкой, а не вот это все.

Я засыпаю как есть, поверх одеяла, раскинув руки. А просыпаюсь в пять… И тут же вспоминаю, что через пару часов должна начаться операция. Самая важная в жизни Миши. Я лежу еще около минуты, думая об этом, затем поднимаюсь и иду в душ. Нет, на работу я сегодня приду позже. Или не приду совсем. Мне очень нужно поехать в больницу… Хотя я и понимаю, что там все без меня справятся. Но мое внутреннее «я» требует моего присутствия.

Я хочу поддержать Мишу… Катя-то с Костей. Я смотрю на свою комнату, на сад за окном… И мне становится совсем грустно. Я и сам не понимаю отчего.

Я приезжаю в больницу перед началом операции. Подойдя к лечащему врачу, я уточняю, как дела у Миши, как он себя чувствует, готов ли. Тот подробно объясняет, что ребенок находится в наилучшем для себя состоянии. И если сейчас не попытаться, то потом он операцию точно не переживет. Мне позволяют взглянуть на мальчика. Я аккуратно подхожу к боксу, и Миша, увидев меня, начинает подергивать ручками. Как будто он меня узнает. Мне хочется думать, что я его папа. И он поэтому так ведет себя.