Двадцать четыре секунды до последнего выстрела

 — Я заплачу тебе премию, Себастиан, — он громко сглотнул, — премия нравится тебе больше косточки?

 — Да… Джим.

Он смотрел на Себа как на особо интересный подопытный образец. Или как на добычу — во всяком случае, ноздри у него раздувались весьма хищно, а от наркотической (или ещё какого-то происхождения) вялости не осталось и следа.

 — Хорошо. Да, Себастиан… — он хмыкнул, ещё шире раздувая ноздри, — ты убил её, потому что пожалел?

Себ ненавидел чёртов психоанализ и психологов. И его особенно раздражало, когда в психолога пытался играть Джим, потому что тогда он напоминал того чувака из «Молчания ягнят».

 — Я убил её, потому что вы отдали мне приказ, Джим, — ответил Себ. — Я могу быть свободен? На улице через пару минут будет толпа полиции.

Джим повернулся к Себу спиной и обхватил себя руками за плечи: жест вышел потерянным и жалким.

 — Иди, Себастиан, — слабо ответил он. — Иди куда хочешь. И да, эта женщина… неделю назад она возглавляла огромную сеть по распространению кокса. Ты рад это узнать?

Отлично.

Хорошая новость: Себ знает, кто эту сеть возглавляет теперь. Плохая: ему плевать. Но эта игра Джима ему не понравилась.

«Он сломался».

Возможно, стоит намекнуть боссу, что, если он хочет и дальше иметь под рукой профессионального снайпера с высоким уровнем переносимости творящейся вокруг херни, то этого снайпера не нужно ломать специально. Хотя бы.

 — Нет, сэр, — сказал он холодно. — Мне всё равно. И вам тоже лучше уйти… даже если полиция и слишком глупа, чтобы заметить вас с тёмной комнате.

Он должен был развернуться и выйти из комнаты. Но Джим выглядел отчаянно дерьмово. Подумав, что это становится недоброй традицией, Себ спросил:

 — Может, вас отвезти домой?

Джим посмотрел на него с удивлением, как будто не расслышал. 

 — Джим? 

 — Иди, Себастиан, — сказал он. — Я сегодня играю не с тобой. 

Себ бросил взгляд на часы. Может, полиция и не прибежит сюда через две минуты, но вот через полчаса Джиму точно лучше бы свалить. А он стоит, пошатываясь, с закрытыми глазами, и пытается, похоже, слегка прийти в себя. Что за дрянь он принимает, интересно? 

Джим ничего не говорил и не двигался. Себ ждал. Через пять минут Джим открыл глаза, покачал головой и сказал:

 — Теперь играю. Пойдём со мной, детка, — и первым открыл дверь с чердака и начал спускаться. 

Себ не успел даже присмотреться к лестничной темноте, как ему в живот упёрся твёрдых холодный ствол, и голос с резким акцентом велел:

 — Не рыпайся!

Да Себ, собственно говоря, и не собирался. Не так-то много всего можно сделать, когда в тебя тычут пистолетом. 

 — Откуда второй? — спросил другой голос. 

Себ более или менее приморгался и различил того, кто стоял рядом с ним: рослый качок с кожаной куртке и с татушками вокруг левого глаза. 

Второй голос принадлежал его почти что полному клону — только у него татушек на лице не было, зато Себ разглядел густую бородку и кепку. И он приставлял пистолет к голове Джима. 

Всё это Себ отмечал спокойно, хотя отлично понимал: они с Джимом в дерьме по самые уши. Просто нервничать сейчас было не просто глупо, а даже опасно. Пока голова трезвая, она может соображать. Поддаться страху — и всё, им обоим завтра кто-то будет писать некрологи. Если найдут трупы, конечно. 

Татушка бросил что-то на своём языке. Кепка ответил, и тут Джим на том же языке сказал что-то очень язвительное. Татушка посмотрел Себу в лицо с сомнением и велел:

 — Брось эту штуку. 

Английский ему явно не родной, отметил Себ, но опустил на ступеньки чехол с «М-24». От разобранной винтовки всё равно толку — чуть. 

Себ не мог поймать взгляд Джима, поэтому соображал сам. В рукопашной шансов мало. Даже не будь у этих ребят стволов, если второй — такого же сложения, как и первый, их просто скрутят пополам. В этом вопросе свои навыки Себ оценивал как весьма посредственные. А Джим и вовсе балласт. Или ценный груз, что ещё хуже. 

Хорошая новость: конкретно в эту минуту их ещё не убивают. Раз стоят и переговариваются, значит, что-то пошло не по плану, и они теперь решают, что предпринять. 

Похоже, они были уверены, что застанут Джима одного. 

 — Вниз, давай, — сказал Кепка. — Вперёд шагай, давай. 

Джим послушно пошёл по лестнице вниз. Татушка оскалился, его широкие ноздри задрожали. Он велел Себу:

 — Топай за ним, — и чуть посторонился, давая пройти. Будь Себ один, именно в этот момент он сломал бы ему руку, забрал бы пистолет и пристрелил бы Кепку. Но внизу, совсем близко и под прицелом шёл Джим. Поэтому оставалось только послушно спускаться следом за Кепкой. 

На заднем дворе дома уже стоял одинокий тонированный «Тахо» — здоровый и совершенно не городкой. 

Если их увезут куда-то, шансов выбраться не останется вовсе, потому что здесь парней двое, а там может быть и двадцать. Здесь, конечно, тоже может быть подкрепление. Но всё-таки вряд ли. Разве что на соседней крыше лежит коллега со снайперкой. На всякий случай Себ поднял голову, но конечно, ничего не увидел. Татушка понял его интерес неправильно и рявкнул:

 — Беги-беги, я тебя шлёпну, — и добавил что-то на родном языке. Его товарищ харкнул на землю, открыл переднюю дверцу и вытащил наручники. Джим протянул руки сам, но Татушка резко прикрикнул и ткнул Себа пистолетом в плечо:

 — Руки давай сам. 

Себ не сопротивлялся, позволяя застегнуть наручники на запястьях. По первому же знаку сел на заднее сиденье. Рядом с другой стороны впихнули Джима, который тоже демонстрировал чудеса покладистости. От его невменяемости, кстати, не осталось и следа. Он выглядел нормальным. 

Татушка уселся рядом с Джимом, а Кепка — за руль. С рёвом «Тахо» стартовал, с трудом пролез в переулок и выбрался на шоссе. 

Себ думал. Он уже чувствовал, что сердце начинает биться быстрее, и ему это не нравилось. Пока нельзя. 

Некстати вспомнилась любимая фразочка Йена: «Солнышко, сейчас мы убиваем, а потом рыдаем». А может, и кстати. Однажды в Ирландии он повторил это десять раз подряд, почти беззвучно, но Себ слышал. К счастью, Йен потом об этом не болтал. 

Воспоминание отвлекло, сердцебиение замедлилось, неприятная тяжесть в груди пропала. Себ опустил глаза, чтобы случайно не привлечь лишнего внимания, и отметил боковым зрением, что они едут за город. Машина была одна, никакого конвоя. Они и понятно: кортеж из таких автомобилей мог бы привлечь внимание полиции.