Двадцать и двадцать один. Наивность

– Почему ты сказала, что преданность Троцкого меньшевикам – бред?

– Потому что… В те годы он ушел от них.

– Как ушел? – удивился Миша. Позиция Троцкого ему казалась очень прочной и железной.

– До власти и до денег хотелось в одиночку добраться – больше бы досталось. А иначе, зачем же он бросил жизнь в Америке и ринулся в Россию? У него были амбиции, он хотел создать свою партию… – печально произнесла девушка.

– Такие же амбиции, как у Кобы? – уточнил Миша, вспомнив тексты его статей.

– Но этого было недостаточно. А у Троцкого уже в те времена была слава на западе, известное имя. Нужно было найти такого человека, который не знал бы его, – с мечтательной улыбкой сказала Виктория. Миша ухмыльнулся.

– И… Ленин решил перевести его к себе?

– Именно! – воскликнула Виктория. – Это было нелегко, к тому же они несколько лет враждовали… Как только они друг друга не называли тогда…

– И… у Ленина получилось?

Виктория вновь нахмурилась. Голубые глаза сощурились.

– Ты историю в школе вообще не читал, да?

– Ну… Я помню про Петра Великого… – оправдывался Миша.

– Аха! Петр Великий. Боже мой! Он хоть его помнит! – наиграно пропела девушка, отчаянно жестикулируя руками.

– Так зачем я вам нужен, если ты и так все знаешь? – обиженно спросил Миша.

Виктория задумалась.

– Вопрос на засыпку. Видимо, потому что так приказал шеф. И тебе некуда деваться. Кстати, возрадуйся, я теперь твой официальный начальник.

Миша издал звук умирающего животного.

– А тебе… в институт не пора? Или куда-нибудь еще? – прошипел он.

– Я прекрасно знаю, куда мне нужно. Если захочешь есть, на столе – бутерброды, чай сделаешь. На верхнем стеллаже – еще документы, НО… – Виктория сделала паузу, подняв указательный палец вверх в знак внимания. Миша заметил у нее на пальце кольцо с синим камнем. – …это только после того, как окончательно добьешь май месяц. Он весь у тебя. Вместе с биографиями. Вопросы?

– Это опал у тебя? – спросил Миша, всматриваясь в кольцо Вики.

– Что?

– Кольцо с опалом. Странно… Никогда не видел опал в живую. Очень редкий вид…

Виктория сунула руку в карман брюк.

– В камнях разбираешься? Значит, и в политике разобраться сможешь. Вечером я еще зайду.

– А я тут целый день как в тюрьме сидеть должен? – возмутился Миша. Он совершенно не так планировал провести свою жизнь.

– Желательно, но, если захочешь развеяться, можешь осмотреть штаб.

Миша слегка наклонил голову.

– У тебя вообще есть свободное время?

Виктория опустила голову. Она стояла спиной к парню, и он не видел, как у нее заблестели глаза.

– Да. Есть. Удачи тебе с архивом, – отрезала она, подняла голову и твердым шагом направилась к лифту.

Миша снова остался один… Вся последующая неделя длилась так же.

У него больше вопросов вызывала личность Виктории, нежели история. Вроде её внешность ничем особым не выделялась, даже наоборот – всегда одежда Виктории была определенного стиля «просто, но со вкусом»: это был либо сиреневый или синий свитер с джинсами («излюбленные цвета» так решил Миша), или белая блузка с черной жилеткой и черной юбкой, длинна которой была чуть ниже колен. Может, образов было и больше, Миша не знал. Каждый день она надевала разные аксессуары: то были кольца, браслеты. Неизменными только оставались элегантный ободок с бантиком и какой-то кулон, который девушка носила под блузкой. («Зачем носить подвеску, если ее не видно?» – думал Миша). У каждого аксессуара было свое особое значение, потому что к ним Виктория очень щепетильно относилась. Осознание важности на первый взгляд незначительных вещей – этим Миша в ней восхищался. Она была не суровым, но требующим начальником. Миша ни разу в своей жизни не видел человека, который был так одержим историей. Из-за некоторых мелочей, как неправильно названная фамилия или число, девушка очень злилась. Особенно, когда дело касалось Троцкого или Кобы. «Они – наша история! Все должны знать историю страны, в которой родились», – говорила она. За неправильные выводы она лишь подносила ладонь к лицу и говорила: -Schande*…Миша еще больше унижался после этих слов на непонятном ему языке. Один раз он даже начал «наезжать» на девушку, после чего остался без ужина.

Говорила Виктория мало и только по делу: дополняла, исправляла, объясняла. Причем делала она это с эмоциями, очень воодушевленно. Но когда разговор переходил на личные темы, Виктория либо ловко переводила общение на тему архива, или просто молчала, будто задумавшись о чем-то. Ничего о ней самой Мише узнать так и не удалось. Между промежутками бесед, она держалась холодно, беспристрастно. Из-за этой противоречивости Мише так же было сложно определить ее характер: тактичная, хотя могла и выругаться, пунктуальная, хотя и могла опоздать. Но не было ничего такого, чего бы она знать не могла…

Все время Миша думал об одном: «кому нужна была смерть отца? Ведь точно кто-то специально все подстроил». Было странно, что никаких вестей ни от брата, ни от матери он не получил. “Может, им не сообщили? Все ли с ними хорошо?...”

Однажды днем, когда Миша только просыпался, в архив зашел неизвестный ему человек. Доступ к архиву был у всех, но с тех пор, как Миша стал здесь жить, туда никто не заходил. Миша подумал, что это пришла Вика, быстро оделся, причесался и взял в руки папку, чтобы сделать вид, будто он читает. Но это оказался юноша среднего роста, с короткими русыми волосами, вздернутым курносым носом.

– А… Ты видимо и есть новенький, – весело сказал он, подсаживаясь к Мише. – Я Гриша Муравьев. Тоже из документального отдела, – и протянул ему руку.

Парень несильно пожал ее.

– Михаил… – произнес он.

– А что Миш, ты тут живешь, да? –заинтересованно спросил Григорий. Миша смутился от такого вопроса, он не знал, как ему ответить.

– Ну вообще-то нет. Я сюда просто рано приезжаю. Работы много, – соврал он.

– А... – протянул разочарованно Григорий. – А ты значит, вместе с Викторкой работаешь? Ну и как тебе жизнь партийного работника?

– Ну да… Вполне терпимо, – процедил Миша.

– У-у-у… – протянул русоволосый. – С Тори ты осторожнее… Она зарегистрировалась у нас прямо на свое восемнадцатилетние…

«Фанатичка», – подумал про себя Миша.

– А что ты тут всегда сидишь? Весь народ на первом. Слушай, может, за знакомство пообедаем вместе? Я тебя с нашими ребятами познакомлю, – так же позитивно парировал Гриша. Своей простотой он симпатизировал Мише.

– Ну давай. А что… Вика сама не может меня познакомить…

– У нее институт, курсы и партия. Она у нас активистка. Голова отдела. Ей некогда даже личной жизнью заняться, не то, что с тобой расхаживать. Так что… не обижайся на неё. Она требовательна, но как человек хороший. Ну ладно, бывай. Я зайду за тобой в обед!

После того, как Гриша ушёл, Миша задумался. Уж слишком предвзято он относился к девушке, а ведь она его спасла, устроила, не бросила на произвол судьбы… И ведь правда, почти всегда он видел ее уставшей, а она никогда не жаловалась. «Интересно было бы узнать о ней из ее окружения», – решил Миша и даже порадовался такому удачному знакомству с Григорием.