Двадцать и двадцать один. Наивность

– Все для тебя, Снежаночка, – облизнувшись, Миша поплелся за ней, зная, что ему обеспечена прекрасная ночь.

В приподнятом настроении Мишка бежал домой после такой удачной ночи. В столице вовсю был день, парень понимал, что ему достанется от матери – Ирины Витальевны Орловой, которая не единожды уже устраивала сынуле головомойки. Однако его это не сильно-то и волновало – он был горд собой. Пробежав на красный сигнал светофора на перекрестке перед домом, Миша помчался к подъезду, но по дороге его остановила чья-то тяжелая и сильная рука.

– Осторожнее… – возмущенно сказал Миша, но тут же закрыл рот. Его остановил пожилой мужчина, сурово смотрящий на него зелеными пронзительными глазами.

– Прости, пап… – Миша опустил голову. – Серега говорил, что ты хотел со мной поговорить… Прости, что не позвонил. Я сказал ему, чтобы он сказал, что я…

Но вместо ожидаемого и естественного выговора Николай Тимофеевич саркастически улыбнулся.

– Ох, сын, ты опять в своём репертуаре. Романы крутишь направо и налево и в истории попадаешь… Хотя что там, в моём репертуаре, весь в меня… Когда я был в твоём возрасте, я имею в виду, – поспешно поправился отец, – есть у меня к тебе разговор… Ты, надеюсь, сейчас ни на какое свидание не торопишься?

– Да нет. А что случилось? – Миша, устыдившись, посмотрел на отца.

– Что ж, сын… Серьёзные разговоры, правду сказать, на бегу не совершаются, но ведь не на бегу тебя ещё застань, да и не интересно это тебе, не касается – сколько ни говори, что когда коснётся, как бы поздно не было. А времена сейчас настают смутные, непростые. Если что-то случится… в моём кабинете в первой тумбочке шкафа лежат документы, справки и всё нужное. И ещё кое-что. Но надеюсь, до этого не дойдёт…

– Пап, ты о чем?

– Ни о чём, Миш, если что-то случится – поймёшь, если нет – и не пригодится. Просто напоминаю, чтобы был осторожнее. А то всякие люди на свете есть… Ну, кое-что ты об этом уже знаешь. Опять с «Рыбой» поцапался, вижу?

Миша молча кивнул головой.

– Не связывался б ты с дураками. Есть же у тебя хорошие друзья, брал бы для жизни хорошие, полезные примеры Ну, ладно, иди. Ты спешил. И… – Николай Тимофеевич тихо сказал. – Мама сегодня в хорошем настроении, может, и не попадёт тебе сильно. Ей заказ на картину пришел. Сам автор принес. Давненько я ее не видел…

– Полагаешь? – уточнил Миша.

– Ну, сильно на это не рассчитывай, мама у нас загадочная, никогда не предсказуемая, наверное, потому я на ней и женился. Смотри, говори с ней аккуратно, слова выбирай …

– А ты куда? Воскресенье же, – Миша остановил отца. Зеленые глаза мужчины блеснули.

– Да я скоро вернусь. Пока, сын.

Улыбнувшись на прощание отцу, Миша подошел к подъезду многоэтажки, где заметил два женских силуэта на выходе из подъезда. В шедшей чуть впереди невысокой женщине средних лет с умиротворённой улыбкой он узнал свою мать.

Мадам Орлова отличалась строгостью характера и распространяла тоталитарные меры на всех членов семьи. Возможно, по этой причине её брак процветал более двадцати лет. Ирина Витальевна Орлова была доктором филологических наук, и какое-то время преподавала на кафедре литературно-художественной критики и публицистики. Можно сказать, именно потому, что мать была так строга и тактична в воспитании, младший сын стал выбиваться из-под контроля. Если старший отпрыск отличался изворотливостью и хитростью – при матери он ни слова не упоминал о ночных стычках, а лишь обсуждал с отцом политику и некоторые философские вопросы, в которые Миша не вникал, то младшему чаду хотелось бунтовать и не хотелось взрослеть.

Она, полуобернувшись, что-то вполголоса говорила идущей следом спутнице. Миша попытался скрыться у неё из виду, но было поздно.

– Мишенька, а вот и ты. Я как чувствовала, что ты придешь именно сейчас. К разговору о твоем отсутствии ночью вернемся позже. Вот кстати, к разговору о материнской интуиции, Вика, – с последней фразой Ирина Витальевна обратилась к спутнице – молодой девушке лет двадцати. Она не привлекала особого внимания Миши.

– Мам, а может, не будем возвращаться? Извини, но я не спал всю ночь, так что если не задержишь… – в следующую минуту Миша понял, что имел в виду отец, говоря, что начинать разговор следует аккуратно.

– Задержу! – прервала женщина железным тоном, но и тут же развернулась всем корпусом к девушке, которая все это время, молча, стояла в стороне. – Хочу познакомить с тебя с Викторией в рамках вопроса, что не помешали бы тебе полезные, положительно влияющие знакомства. Вика – хороший друг нашей семьи и просто положительная девушка. Трудолюбивая, талантливая, умная – учится, подрабатывает, и сомнительных знакомств не заводит. Это её картины висят у нас в гостиной.

Миша недовольно закатил глаза к небу, а затем перевел взгляд на девушку. Ничего «распрекрасного», как любой ребёнок в любом приводимом для укора, назидания и подражания примере, он в этой девушке не увидел. Не сияет неземной красотой, и нимб над головой тоже не светится. Ну да, возможно, дело и в том, что пуховик на девушке слишком длинный, «благоразумный» – для её сверстниц, более соответствующих сфере интересов молодого парня, уже достаточно весна, чтобы ног ни в коей мере не скрывать, а эта… А может, она и вовсе из тех, для кого мини-юбка что-то из области невозможного? Ну, увы ей, если так, – подумал парень.

Лицо её круглое, бледное, на щеках редкие веснушки, светлые волосы. Из-под капюшона видно было только косую, немного растрепанную челку. Серо-голубые глаза, которые, наверное, так же рассматривают его. Девушка слегка улыбнулась, не говоря ни слова. «Мышь серая», – запальчиво заключил Миша и вознамерился забыть «хорошую девочку» сразу по приходе домой.

– Оч-ч-ень приятно, – процедил Миша сквозь зубы. – Мам, теперь ты меня пустишь?

Женщина поднесла ладонь к лицу.

– Даже не рассчитывай, что опять легко отделаешься. Тебе семнадцать лет, уже пора задуматься о своей жизни, а не целыми днями развлекаться! Вот у Виктории в твоём возрасте такой ветер в голове не гулял, она о будущем, о карьере думала, она трудилась, а не жизнь прожигала! И уже сейчас плоды своих трудов видит. Нам повезло, что для нас она цены на картины снизила до предела…

– Мам, хватит! Можно я сам со своей жизнью разберусь, она моя или чья? – вспылил юноша, делая голос нарочито жалобным. – Может, ты тогда эту Викторию удочеришь, раз я для тебя такой позор?

– На мать не сметь повышать голос! При леди, поросёнок. В рамках уроков достойного поведения проводишь девушку до дома. Только попробуй «смыться», я всё узнаю! По пути попробуешь доказать, что ты не только хамить матери умеешь, – рассердилась мадам Орлова. – Виктория, если что…

– Разумеется, Ирина Витальевна, но не стоит беспокоиться. Я бы и сама дошла… – мило улыбнулась девушка, чьи голубые глаза снисходительно искрились.

– Так, не говори ничего! До свидания, милочка. Миш, и помоги девушке! – женщина поспешила пройти в подъезд.

– До свидания, Ирина Витальевна, – попрощалась девушка.

«Отлично денек начался”, – подумал Миша, провожая мать тоскливым взглядом.

– Ну, куда идем?

Добродушное лицо девушки стало серьезным. Улыбка исчезла.

– Я отведу, просто следуйте за мной. Только сначала ящик возьмите.

– Какой ещё ящик? – Миша с нехорошими предчувствиями огляделся, в темноте подъезда угадывались очертания немаленькой коробки.