Двадцать один день

– Угу, – кивнул Кагами.

– Завидуешь, наверное, своим товарищам, которые практику на скорой помощи проходят? – не отставал тот.

– Вам-то почём знать? – вылупился Тайга.

– Я практикующий психиатр, а у тебя всё на лице написано, – ещё шире улыбнулся Казунари, открывая перед ним дверь третьего этажа. – И про то, что проклинаешь своего начальника, тоже.

– Вы не слишком-то похожи на врача, – хмыкнул Тайга. – Разве Вы не должны ходить в стерильной голубой форме и уморительной шапочке?

– Это ты с хирургом перепутал, – усмехнулся доктор. – В моей специальности стерильность не нужна, я ведь головой занимаюсь, а не скальпелем орудую. Так что…

– Мне тоже можно будет свои шмотки оставить? – обрадовался Кагами. – Зачёт.

– Давай сначала разберёмся, зачем ты здесь, – мягко осадил Такао, коротко стукнув в массивную деревянную дверь и входя в помещение, где за столом сидел немолодой мужчина лет пятидесяти в мягком шерстяном свитере, надетом поверх светлой рубашки. – Накатани-сан, вот здесь Кагами Тайга, он прибыл для прохождения медицинской практики.

– Ах, да, – встрепенулся мужчина, оторвавшись от изучения каких-то документов. – Доброе утро! Ты как раз вовремя, сынок. – Он указал Кагами на кресло напротив.

– Я вас оставлю. – Такао собрался было уходить.

– Нет, Такао-сан, подождите, Вы будете нужны, – остановил его главврач. – Что ж, Кагами-кун, тебе, наверное, не терпится начать работать?

– Мне не терпится получить от Вас подпись и печать на справке. Больше мне ничего не нужно. Вы ж всерьёз не думаете, что я горю желанием обхаживать местных психов, – огрызнулся Кагами.

Такао нахмурился и бросил взгляд на главврача. Тот кивнул и сложил в замок руки.

– Что ж, для получения справки придётся немного потрудиться. Ты будешь присматривать за одним из пациентов. Не нужно будет ничего особенного делать, только по расписанию давать ему еду и лекарства и следить, чтобы с ним ничего не случилось и чтобы он не навредил другим, – принялся объяснять Накатани, внимательно глядя в безразличное и чуть раздражённое лицо Кагами. – Он не слишком разговорчивый, поэтому не нужно будет с ним много общаться. Может быть, пару раз в неделю вывести на прогулку в парк. Всё понятно?

– Проще пареной репы, – хмуро отозвался Тайга. – Следить, чтобы дурик не наложил на себя руки и не покалечил никого. Кормить и давать лекарства. Не слишком-то сложная работа.

– Всё верно. Как только я найду постоянного человека с медицинским образованием на эту должность, я тотчас же подпишу тебе справку и отправлю на свободу, – пообещал Накатани. – А теперь, доктор Такао, Ваша ночная смена закончилась, могу я Вас попросить помочь Кагами-куну изучить историю болезни и дать ему несколько советов, как обращаться с больными.

– Хорошо. – Такао взял из рук главврача папку, которую тот изучал, до того как они вошли, и бегло прочитал информацию на титульном листе. – Постойте, Накатани-сан, Вы уверены, что такого пациента можно отдавать под опеку человека без специального образования? Всё-таки это не болезнь Альцгеймера и не синдром Пика. – Он поднял внимательный взгляд на начальника. – Это аутизм. Любая неосторожность может спровоцировать…

– Поэтому я и прошу Вас проследить за тем, чтобы никаких “неосторожностей” не было. Введите Кагами-куна в курс дела, Такао-сан, – ответил Накатани. – Вы новый врач в нашей клинике, поэтому Вам не понять, какие у нас серьёзные проблемы с персоналом. Как только я найду подходящего человека, мы откажемся от любезной услуги Кагами-куна. А пока достаточно человека, имеющего представление о первой помощи и способного гарантировать безопасность пациента.

– Но ведь…

– Я не хочу больше обсуждать это, Такао-сан. Чем быстрее вы приступите к работе, тем быстрее я смогу вернуться к поиску нового медбрата. – Главный врач недвусмысленно указал подчинённому взглядом на дверь.

***

Кагами сидел на чертовски неудобном стуле за столиком в больничной столовой и потягивал сваренный автоматом кофе из пластикового стаканчика, пока расположившийся напротив с таким же стаканчиком кофе Такао внимательно изучал историю болезни.

– Итак, Куроко Тецуя, – пробормотал психиатр. – Аутизм… – Врач замолчал на некоторое время, погрузившись в изучение медицинской карты.

– Он сумасшедший? – вяло спросил заскучавший Кагами, удивляясь такой заинтересованности своего нового наставника.

– Нет, – успокоил Такао, продолжая перелистывать страницы.

– Умственно отсталый?

– Не совсем.

– Что тогда? Почему Вы сказали, что мне нельзя к нему без специального образования? Он буйный? – выпучил глаза Тайга.

– У него аутизм. Это нарушение восприятия внешнего мира и неспособность коммуникации с другими людьми, – пояснил тот, прищурившись и вчитываясь в материалы досье.

– Немой, что ли? Так это не в дурку, это к другому врачу, – хмыкнул Кагами, залпом допив остывший напиток.

– Проблемы с речью часто встречаются у аутистов, но в этом случае, если верить истории болезни, таких сложностей нет. Он говорит. И неплохо говорит.

– Тогда с чего его тут держать?

– У аутизма три основных проявления, Кагами-кун, их ещё называют «триада нарушений», – проговорил Такао, не отрываясь от истории. – Нарушение восприятия, нарушение социального взаимодействия и коммуникации, и ограниченность интересов, включая стереотипии.

– Можно перевести на японский для нормальных людей? – язвительно огрызнулся Кагами.

– Конечно! – Такао наконец поднял взгляд от медицинской карты и посмотрел на собеседника. – Во-первых, аутисты воспринимают окружающий мир не так, как мы. Например, в случае Куроко Тецуи, – серые глаза чуть прищурились, – имеет место гиперчувствительность к тактильным ощущениям. Проще говоря, он не выносит прикосновений, носит только одежду из натуральных материалов, пользуется средствами ухода из натуральных компонентов. Не любит громких звуков. Не переносит вкус некоторых продуктов. Поэтому…

– Не трогать его, не орать и не кормить тем, что он не ест, – сделал вывод Тайга.

– Схватываешь на лету, – кивнул Такао и указал собеседнику на одну из страниц досье. – Здесь описаны все его привычки. Придётся изучить. – Доктор дождался неохотного кивка Тайги и продолжил: – Во-вторых, аутисты не понимают социальных правил и норм. Если хочешь, это можно назвать чрезмерной прямолинейностью: воспринимают фразы и действия буквально, сами говорят, что думают, никогда не лгут и не лукавят. Они не умеют читать интонации и выражения лиц. Не воспринимают иронию или подтекст. Просто не понимают. И, соответственно, у них самих отсутствуют эмоции на лице, и говорят они в одной тональности.