Двадцать один день

– Нда… – Кагами почесал лохматый затылок. – И что с таким делать?

– Проводить терапию, – улыбнулся психиатр, – но это не твоя забота. Этим занимаются врачи, вроде меня, – он усмехнулся, заметив, как Кагами облегченно выдохнул. – Тебе нужно будет только проследить, что выполняются все назначения лечащего врача. Дозы и график приёма лекарств контролирует дежурная медицинская сестра. Ничего сложного. – Такао снова углубился в изучение досье пациента.

– Окей. А третье что, Вы сказали?

– Ограниченность интересов и стереотипия, – подтвердил Такао. – Ну, с ограниченностью интересов всё понятно. Вот ты, Кагами-кун, чем увлекаешься?

– Баскетболом, – не задумываясь, ответил Тайга. – Ну, и готовить люблю. А чего? У меня тоже ограниченные интересы? Я тоже аутист? – искренне испугался парень.

– Нет, – вновь улыбнулся собеседник. – Ты ведь ещё любишь музыку. – Он указал на висевшие на шее Кагами наушники. – И посидеть с друзьями. И сходить в кино.

– Ну, люблю.

– А у аутиста круг интересов крайне узок. Вот, например, Куроко Тецуя любит теорию вероятностей, японскую железную дорогу и, как ни странно, тоже баскетбол. И больше в этой жизни его ничего не интересует. Зато, держу пари, теорию вероятности он знает не хуже профессора Токийского университета и наверняка может не раздумывая назвать тебе расписание всех поездов из Токио в Саппоро и обратно со всеми остановками.

– Ого, – удивился Тайга. – Полезный парень. А баскетбол? Что он знает про баскетбол?

– Не могу сказать, я ещё не успел поговорить с ним, Кагами-кун. – Лицо Такао выражало искреннее сожаление. – Если ты захочешь, ты можешь попробовать узнать самостоятельно.

– Как я узнаю, если, Вы говорите, он не умеет общаться? – недоумённо вылупился тот.

– Не умеет. Но это не значит, что не хочет, – загадочно улыбнулся психиатр.

Кагами в ответ только хмыкнул.

– И последнее – стереотипии. Это жёсткая приверженность правилам, привычкам и ритуалам, – продолжил Такао. – До фанатизма. Любое нарушение расписания может вызвать неадекватную реакцию, вплоть до истерики. Кроме того, стереотипия может проявляться в самостимуляции – повторяющихся движениях руками, раскачиваниях, прыжках. Аутисты часто совершают подобное, когда они напряжены или нервничают.

– И что делать? – спросил Кагами.

– Пресекать. Успокаивать. Или просто ждать, если он не вредит себе и другим, – пояснил доктор.

– Ну, знаете, док, это нечестно! И за что мне такая радость на голову свалилась? – пробормотал Тайга, вцепившись пальцами в лохматую шевелюру и нахмурив раздвоенные брови. – Это ж караул!

– Я тоже не в восторге от идеи, но ты слышал главврача, – отозвался Такао и нахмурился, ещё раз пролистав пару страниц папки. – Зачем ему дают столько седативных и транквилизаторов, у него же не было серьёзных срывов? – пробормотал он себе под нос, не обращаясь к сидевшему напротив Кагами. – Давай так, – проговорил он после некоторого молчания, поймав взгляд собеседника, – ты посидишь тут до конца дня и поизучаешь досье, а я пока попробую убедить Накатани сменить тебе подопечного на какого-нибудь старичка с Паркинсоном. Договорились?

– Вы меня офигеть, как выручите, док! – обрадовался Тайга.

– Доктор Такао! – в столовую влетела молоденькая медсестричка с куском какой-то белой материи в руках. – Тадзуки-сан снова ударил своего соседа по палате. Я никак не могу его унять!

– Иду, – отозвался Такао, поднимаясь. – Ну, бывай, Кагами-кун. До встречи!

***

Кагами ввалился в прихожую, гремя ключами, и, скинув у порога ботинки и бросив в угол рюкзак, принялся снимать толстовку. Втянув ноздрями воздух, он уловил резкий запах спиртного и сигарет. Ох, не поздоровится Тацуе! Ну, почему каждый раз, когда Химуро со скандалом расставался с очередным любовником и переезжал к Тайге в поисках дружеской поддержки и успокоения, а по мнению Кагами, в первую очередь, хорошего виски и настоящего ямайского рома, его квартира превращалась в филиал какого-то ночного клуба с облаками табачного дыма под потолком и устойчивым ароматом крепкого алкоголя?

– Я сколько раз просил не курить в квартире, а? – Тайга остановился на пороге кухни и, сложив руки на груди и привалившись плечом к дверному косяку, сурово посмотрел на друга из-под сведённых на переносице бровей. – Сложно поднять свою тощую задницу и выйти на балкон? Я, чёрт возьми, устал перед соседями краснеть и выслушивать лекции о вреде курения!

– И я рад тебя видеть, Тайга, – пропел Химуро, оторвавшись от экрана ноутбука и подняв на него чуть подёрнутые дымкой опьянения глаза.

– Я кому сказал, потуши сигарету или выйди на балкон! – прорычал в ответ Кагами.

– Ладно-ладно… – Тацуя затушил окурок о дно пепельницы и откинул с лица длинную чёлку. – Что с тобой? Как с цепи сорвался… Не взяли на практику?

– Ещё как взяли! В оборот они меня взяли, чёрт бы их побрал!

Тайга пересек кухню и распахнул окно, картинно размахивая руками, чтобы выгнать на улицу дым, затем обернулся к холодильнику и, открыв дверцу, принялся изучать содержимое, не находя там ровным счётом ничего подходящего.

– Блин, ты хоть говори, когда еда заканчивается! Я весь день не ел нормально, а у нас в холодильнике мышь повесилась!

– Выпей лучше! – Химуро протянул руку за вторым стаканом и плеснул туда янтарную крепкую жидкость.

– На голодный желудок? – отозвался Кагами. – Ты совсем мозги все выкурил? Или хочешь меня споить, а потом воспользоваться ситуацией? – Он бросил предупреждающий взгляд на товарища. – Ну уж нет, я тебе сто раз говорил, что на мою задницу можешь не рассчитывать! Я играю за другую команду! – Он щёлкнул чайником и достал с полки стакан растворимой лапши.

– Не шуми, – мягко улыбнулся Тацуя, пододвинув к нему ближе стакан. – К сведению: я не претендую на твою задницу, но вот если бы ты заинтересовался моей…

– Иди к чёрту! – прорычал в ответ товарищ, заварив рамен и накрыв его крышкой. – Завтра чтоб за продуктами сходил! Список оставлю. Ещё раз заставишь меня есть это растворимое дерьмо, – он яростно зыркнул на картонный стакан с раменом, – устрою тебе такое, что и думать забудешь про свои голубые мечты!

– Заманчивое предложение. – Химуро прищурился, закрывая ноутбук, и лукаво посмотрел на друга, за обе щёки уплетавшего растворимую лапшу. – Шучу, – добавил он, встретив тяжелый взгляд Кагами. – Куплю всё, что скажешь. Могу даже в прачечную сходить, чтобы доставить тебе удовольствие. – Приятель одобрительно кивнул, Тацуя улыбнулся и продолжил: – И теперь, когда ты не бесишься с голоду и мы разделили обязанности по дому, может, расскажешь всё-таки, кто тебя там взял в оборот?

– Да это полный атас! – с набитым ртом пробубнил Тайга. – Меня приставили сиделкой к одному совершенно двинутому парню. У него этот, как его? Аутизм, вот. Это вообще фотофиниш, ты не представляешь! На всю голову больной.

– Аутизм, аутизм… – Тацуя нахмурился, припоминая. – Это, кажется, проблемы с общением? Или нет?

– Да это проблемы со всем! – проворчал Кагами, отбросив палочки и допивая бульон. – Геморрой тот ещё. Один из докторов хотел мне помочь и дать другого пациента, но поцапался с главным, и тот сказал, что за этим дуриком буду следить я. Ругань весь день длилась, и в итоге я видел моего психического только полчаса, но, уж поверь, мне хватило! – Тайга кинул пустой картонный стаканчик от лапши в мусорку, забив трёхочковый, и схватил стакан с горячительным. – Это не человек, это глиста в обмороке какая-то. Тощий и бледный, как жертва концлагерей, ручонки тоненькие, аккуратный до жути, вот прям пунктик у него! В палате ни пылинки, всё по полочкам разложено. Рубашка на все пуговицы застегнута, и воротничок наглажен, представляешь!