Двадцать один год

– Тебе столько не потянуть, - Беллатриса опустила её на землю и отошла куда-то. Попробовать бежать? Но у нее ведь палочка. А у Лили палочки уже нет. Лили услышала хруст, словно ломался прутик, и всхлипнула.

– Помнишь, что магглы делали с такими, как ты? – Беллатриса подняла её за волосы и потащила; чтобы не было так больно, Лили поползла на локтях. – С теми, у кого были такие же глаза, волосы, такая же чудесная белая кожа? Я напомню тебе.

Она бросила Лили у брандмауэра: так швырнула, что девушка ударилась головой и ткнулась носом в землю. Виски сдавило, затошнило, и некоторое время Лили пыталась прийти в себя. Когда вновь смогла осмысливать происходящее, Беллатрисы не было рядом, зато ощущался сильный жар. Повернула голову: от стены до стены совсем близко к ней бежала полоска огня.

Лили застонала, уткнувшись лицом в локоть. Так умирать она не хотела, но огонь поднимался слишком высоко, чтобы она смогла перемахнуть через него, даже здоровая. Сорванным голосом она не сумела бы крикнуть достаточно громко, чтобы её услышали свои. «Не хочу… Не хочу…» Задыхаясь от жара, Лили отползла к стене совсем близко, привалилась спиной. Брандмауэр был безнадежно глух. Беззвучно рыдая, она закусила пальцы. И вдруг в огонь ворвалась черная тень.

Мантия на человеке тлела, и когда он поднял Лили на руки, она, мгновенно покрывшись потом, потеряла сознание. Потом, на секунду придя в себя, ощутила холод каменных ступеней, показавшихся ощущением райским, увидела снова полу тяжелой черной одежды – и забылась опять.

Вода плеснулась о металл. Тело блаженно молчало. Жарко больше не было, но немного хотелось пить. Лили и попросила пить, едва разлепила веки и овладела языком. Высокая девушка с вьющимися каштановыми волосами, в желтом халате медиведьмы, подала ей стакан.

– Флоренс, - пробормотала Лили, узнавая её. – Я в Мунго?

– Да, - подтвердила Флоренс. – Что-нибудь болит?

Лили прислушалась к себе.

– Пока нет.

– Прекрасно, - медсестра кивнула. – Эмма, запиши: больная пришла себя в двадцать один час пятнадцать минут, жалоб нет.

– Хорошо, - раздался знакомый чистый голосок. Лили с трудом повернула голову: точно, в палате находилась еще и Эмма, сестра любовницы Пожирателя Миранды Фиорелли и подруга Пандоры Касл.

– А почему?.. – язык шевелился не очень хорошо.

– Почему я не в Хогвартсе? – девочка как будто смутилась. – Я решила не возвращаться после СОВ. Все равно на жизнь я буду зарабатывать не тем, чему учат в школе. И хватит уже учиться, пора приносить пользу.

– А как Пандора? – прошептала Лили, и Эмма смутилась еще сильнее.

– Пандора доучивается последний год. Мы переписывались, но еще не виделись.

Итак, Эмма бросила Хогвартс и оказалась в Мунго чем-то средним между санитаркой и практиканткой, а Пандора доучивается со своими возможными насильниками… Думать еще не было сил, и Лили, снова попросив воды, решила поспать.

Утром в палату сначала явилась Эмма и начала прибираться, а не успела она уйти, как пришел также знакомый уже Лили доктор Суоллоу. Худенькое личико Эммы еще осунулось от усталости, но едва она увидела доктора, взгляд её посиял таким счастьем, что Лили стало понятно все: и внезапный уход из Хогвартса, и неподходящая работа, и кокетливые алые ленточки в волосах, заменившие детские банты. Суоллоу приветливо кивнул санитарке и присел на краешек койки.

– Для начала скажу, что ваш случай – для учебников. Послать Патронуса в таком состоянии, в каком вы прибыли сюда – это потрясающе.

– Патронуса? – не поняла Лили.

– Ну да. Изумительная лань. Вошла в приемную и вывела дежурную медсестру на крыльцо. Это точно были вы, рядом никого не оказалось.

Лили на секунду прикрыла глаза. «Не надо об этом думать. Просто не надо, забудь».

Доктор расспросил её о самочувствии, затем осмотрел, удовлетворенно прищелкнув языком. По его словам, выходило, что дня через три-четыре её выпишут.

– Конечно, сначала дома нужен полный покой, - он запнулся, словно сомневаясь, следует ли сказать что-то еще. Лили, внимательно на него глядя, кивнула.

– Вы знали о своей беременности? – осторожно спросил доктор.

«Беременности? У меня мог быть ребенок? Где же он?» Естественно, Лили не знала.

– К сожалению, ребенка вы потеряли. Срок был очень маленький, для вашего организма, думаю, последствий не будет.

Лили мелко закивала, поджав губы. Перехватила взгляд Эммы, замершей в дверях: та смотрела с состраданием, но не на нее, а на помрачневшего доктора Суоллоу. А так захотелось, чтобы и её кто-то пожалел… Доктор потрепал её по руке и пожелал поправляться, но это было вовсе не то.

Не зная о беременности, Лили не успела ощутить себя будущей матерью, и потому её горе, должно быть, не было столь уж глубоким. Но горечь все же разлилась по душе, как чернила – по чистой бумаге. Лили чувствовала острый привкус во рту, хотелось плакать, но с губ сорвалось лишь детское хныканье.

Вот если бы Джеймс… Она спохватилась: совсем забыла думать про него. Уцелел ли он? А если ранен? А если… Она снова замотала головой: нет, этого просто не должно случиться. Лежать в палате, в полном одиночестве внезапно стало страшно, их, хотя ей велели пока оставаться в постели, Лили, преодолевая слабость, добрела до порога и довольно долго стояла в дверном проеме, наблюдая за снующими туда-сюда врачами и прохаживавшимися по коридору пациентами.

Джеймс появился перед обедом. Принес белые хризантемы и пакеты с фруктами и разными вкусностями

– Я утром спрашивал у врача. Говорит, тебе можно всего и побольше.

Лили улыбалась, когда Джеймс с легкостью усадил её на колени и жадно стал целовать.

– Простишь меня? – спросил он, вдоволь её наласкав. – Ну не мог я сдержаться. Увидел эту мразь… Сколько хороших людей из-за этого безносого погибло! Наверное, он бы и меня прихлопнул, да Лонгботтомы на выручку пришли…

– С ними-то все в порядке?

– Ранены оба, и довольно серьезно. Мамаша Фрэнка, думаю, Алисе устроит сладкую жизнь, когда они вернутся: Фрэнк ведь её собой закрыл от одной дряни, - Джеймс холодно усмехнулся. – Знаешь, оставляет глубокие порезы, которые не затягиваются.

Лили стало неожиданно тревожно.

– А кто в нее этим запустил?

– Септимус Берк. Тоже мне, герой.

Лили постаралась скрыть вздох облегчения. Поколебалась: рассказывать ли про ребенка? Нет, не стоит, не нужно Джеймса расстраивать.

– А Сириус отделался царапинами, Марлин тоже. Эммелине повезло меньше, но она и сама кого-то уложила. Да, кстати, в Пита Долохов Круциатусом попал. Чуть не умер, бедняга.

Лили прижалась губами к виску Джеймса.

– Получается, мы с тобой бросили вызов Тому-Кого-Нельзя-Называть?

– Ага, - он рассмеялся. – Теперь он нас в покое не оставит, это точно.

========== Глава 64. Имена на надгробии. ==========

Со дня стычки в Косом переулке прошел примерно месяц. Тогда, в первую неделю после нее, Лили сделала для себя два небольших, но весьма неприятных открытия. Одно, собственно, случилось из-за Джеймса, передававшего жене, пока она после больницы отдыхала дома, все новости из Ордена, какие он только мог узнать. Так вот, однажды вечером Джеймс рассказал ей, что слышал разговор Грюма и Дамблдора.