Двадцать один год

Слизнорт и Сев долго возились с Лили, накладывая примочку; друг чуть не плакал и дрожащим, сдавленным голосом ронял очередные упреки в невнимательности и легкомыслии. От его слов Лили, решившая было мужественно вытерпеть боль, все-таки разрыдалась. Слизнорт, приказав прочим доваривать зелье, немедленно увел её к себе в кабинет, налил чаю и предложил изумительной на вкус пастилы. За чаем девочка, слово за слово, рассказала о своих бедах. Зельевар долго качал головой, ужасался и обещал помочь. Кажется, после он и вправду пробовал замолвить перед Оули за нее словечко, однако преподаватель ЗоТИ отрезал, что сам решает, как оценивать учеников и как с ними обращаться.

Неделю спустя после инцидента на зельеварении к Лили, утешавшейся в гостиной стаканом компота из сухофруктов и очередным дамским романом, подкинутым Марлин, подошел Джеймс Поттер, непривычно серьезный. Полминуты глядел на нее, будто примериваясь. Потом грубовато спросил:

– Тебе не надоело?

– Что?
– Лили устало подняла ресницы.

– Не надоело, что какое-то ничтожество отравляет тебе жизнь? – он по привычке взлохматил волосы, но губы поджимал по-новому жестко.

– Надоело, - вздохнула Лили.
– Только что ты можешь сделать? Видишь, ты ему за меня отомстил, и мне стало еще хуже.

– На сей раз он ничего не сможет тебе сделать. Мы его выкурим из школы насовсем.

Девочка улыбнулась мыслям, мигом вцепившимся в лучик надежды, и осадила себя. Ну что ученик, в самом деле, властен сделать учителю?

– А если не получится? Тебя отчислят, а мне он за год влепит «Тролль».

– Во-первых, - начал Джеймс с долей привычной самоуверенности. – Меня не отчислят. Это исключительная мера, и папаша у меня недаром в Попечительском совете сидит. Во-вторых, согласись, иногда где-то оставаться совсем негоже, правда? Вот и Оули не сможет больше оставаться тут.

– Но что ты ему сможешь сделать?

– Превращу его жизнь в ад, - спокойно пообещал Джеймс. – Как он превратил твою.

– Попробуй, - Лили вяло пожала плечами. В самом деле, пусть ей потом станет хуже, но будут изменения хоть в какую-то сторону. А на следующий год преподавателя все равно сменят.

Несколько дней прошли тихо, а в пятницу профессор Оули вышел к завтраку страшно помятый, сонный и несчастный. Объяснения тому все нашли разные: кто-то шептал, что учителю подкинули в постель Дьявольские силки, другие – что в его любимое какао подсыпали сильнейшее слабительное.

Дальше дело пошло веселее. Кто-то залил в портфель профессору гной бубонтюбера, смешанный с клеем. Едва Оули сунул руки в сумку, как почувствовал жгучую боль, но освободиться самостоятельно не смог и побежал за помощью. Урок у третьекурсников был сорван, о чем смешливая Нелли Гамильтон не замедлила доложить Мародерам, точно вестовой – военному штабу.

Выходные не принесли бедняге облегчения. Он вляпывался в липкую гадость, у него над головой разбивались яйца, в пудинге, который он ел в субботу, оказалась плесень. Кто-то пробрался в его комнаты, облили чернилами все эссе и разрезал подушки, пустив по комнате пух. Разумеется, профессор жаловался директору и Макгонагалл, они пообещали найти виновного, но нужды в этом не оказалось.

В понедельник, на уроке ЗоТИ у четвертого курса, виновный объявился сам. Едва Оули, уже с опаской озираясь, вошел в класс, как Джеймс поднялся с места:

– Здравствуйте, сэр. Как поживаете?

– Благодарю, недурно, - процедил учитель. – Поттер, хватит паясничать, сядьте на место.

– Сейчас, - кивнул мальчик. – Только один вопрос: вы приятно повели эти выходные? Хотите другие такие же?

Учитель резко положил портфель на стол.

– На что вы намекаете?

– На то, - под одобрительный кивок Сириуса Джеймс с самым развязным видом уселся на парту. – Если вы не прекратите издеваться над Лили Эванс, - она залилась краской, невольно подметив, как стукнуло сердце. – Так вот, если не начнете обращаться с ней нормально, можете считать предыдущие выходные началом вашего конца.

Оули побагровел.

– Вон из класса, - дрожащим голоском проблеял он. – И если все подстроено вами, можете… Можете начинать паковать вещи. Я сразу после урока обращусь к директору. Это неслыханно.

– Курочка раскудахталась, - насмешливо протянул Сириус. – А вы знаете о проклятии вашего места? Даже до конца года здесь дорабатывали не все.

– Ребята, давайте вы уже заткнетесь, а! – выкрикнула взволнованно следившая за ними Мэрион.

– Риверс, угомонись! – бросил Джеймс через плечо. – Профессор, мы вас не боимся. Вы, поверьте, не страшнее лукотруса. А с лукотрусами мне нравится играть вот так…

Поттер слегка повел палочкой – и учитель взмыл вверх тормашками над изумленно вздохнувшим классом. Мантия Оули обвисла, скрывая его лицо, тощие ножки в узких брючках отчаянно сучили в воздухе, руки тщетно пытались ухватиться за что-нибудь. Зрелище, признаться, получилось забавное, и молчание стали разбивать смешки. Краем глаза, правда, Лили уловила, что Люпин залился краской, а Алиса напряженно застыла, стиснув палочку. Остальным происходящее нравилось: унылого и вредного учителя ЗоТИ гриффиндорцы и хаффлпаффцы, признаться, терпеть не могли – за очень редким исключением.

Мэрион Риверс, при виде учителя, словно подвешенного за лодыжки, открыла было рот от удивления и схватилась за палочку – но ни Финита, ни Финита Инкантатем не подействовали, а специального контрзаклятия она не знала, да и не догадывалась, наверное, про Левикорпус.

– Поттер, сними его, а то сейчас старост приведу и Макгонагалл!

– Приводи. Чем больше народу увидит профессора Оули в таком положении, тем лучше.

И тут что-то глухо стукнуло об пол. Оули свалился и, оглушенный, растянулся у доски. Алиса, опустив палочку, поспешила к нему.

– Вот и обнаружилась в наших рядах предательница, - Джеймс грустно покачал головой.

– Предательница и подхалимка, - подтвердил Сириус. – Смотри-ка, даже две.

Мэрион также помогала учителю подняться. Пенни-Черри ерзала и ежилась:

– Ой, мальчики, ну что вы хотите! Риверс вечно над учебниками гнет спину и учителям смотрит в рот. Теперь вот спелась с Грином, старостой, подпевалой учительским – два сапога пара…

– Это точно, - согласился кто-то из хаффлпаффцев.

– Но что ж ей делать, бедняжке, такой некрасивой…. И Брокльхерст тоже страхолюдина, а такие всегда первые учителям ноги лижут… - с удовольствием разглагольствовала Пенни, пока Мэрион и Алиса помогли Оули выйти из класса. Джеймс достал из ранца две бутылки сливочного пива, откупорил заклинанием, и они с Сириусом демонстративно чокнулись. Лили, необъяснимо замершая, решилась взглянуть на своего защитника.

– Что теперь будет? – вместе с благодарностью в душе поднималось сострадание к Джеймсу, у которого впереди маячило если не отчисление, то уж наверняка очень крупные неприятности.

– А что будет? – Джеймс, потягивая пиво, слегка фыркнул. – Вызовут папашу, он прибудет, наорет. Ну, по затылку даст, и то не факт. Может, и похвалит еще: у меня же, Эванс, цели самые благородные, - тут, не выдержав, мелко рассмеялись Мери и Марлин. – А вот Оули теперь уйдет, это точно.

Слишком возбужденные, чтобы идти на следующий урок – все равно была травология у многое прощающей Спраут – гриффиндорцы вскоре покинули класс и отправились бродить по лугам, с которых едва стаял снег. Они мало разговаривали между собой, только изредка кто-нибудь нервно смеялся. Марлин и Лили увидели среди жухлой травы подснежники и сорвали по цветку, закрепив в волосах.