Двадцать первый: Книга фантазмов
Шрифт:
Появилось имя пользователя «Maja091», сочетание ее имени и старого телефонного кода Скопье. Гордан щелкнул мышкой, и на экране возникло лицо Майи. Гордан принялся внимательно рассматривать маленькую картинку. Что это — фотография Майи или ее реальное изображение в данный момент?
— Гордан! — закричала Майя с отчаянной радостью, звук запаздывал и приходил чуть после движения губ. — Гордан, где ты?!!
Тут он заметил, что камера на его компьютере направлена к потолку и снимает пожарные детекторы и угол окна.
— Эй! — сказал он, повернув камеру к себе. — Как ты?
В другой стороне мира показалось его лицо.
— Ты стал еще красивее. Австрия хорошо на тебя действует… — ответила Майя и всхлипнула на экране.
— Ты вспоминаешь
— Ага, — сказала она и засмеялась, смешивая улыбку со слезами. На экране Гордан видел ее взволнованное и, может быть, поэтому казавшееся ему еще более привлекательным лицо.
— Эй, битте зер! Кайн емоцион! Их бин айн Остерайхер йецт. Емоцион ист балканиш реакцион! — продолжил он в том же духе, говоря так громко, как только мог. — Виен ист зер шен штад мит дер Шенбрун унд дер Музик Фераjн, мит Густав Климт, дем Югенштил, Хундертвасер унд ди Моцарт кугелн…
Уборщица, услышав, что он коверкает немецкий, укоризненно посмотрела на него и продолжила чистить пылесосом дорожку.
— Гордан! — прервала его Майя с ноткой отчаяния в голосе. — Я хочу, чтобы ты приехал сюда. Ты мне нужен! Я не могу без тебя. Я тебя, дурака, так люблю!
79
Привыкнув к полутьме подземного хода в Волчани, профессор Климент Кавай успешно продвигался по широкому коридору. Он миновал точку, до которой дошел в прошлый раз и, несмотря на то, что его недавно ушедший друг Стефан Пипан был тверд в своем намерении, надеялся, что тот передумает ехать в подземное путешествие в Париж и что они увидятся здесь вновь. От того, однако, не было ни слуха ни духа. Движение в подземном проходе было весьма оживленным, но Кавай, уже привыкший к фантомам и призракам, которые чередой проходили по старому туннелю, обращал внимание только на тех, кто, как ему казалось, того заслуживал. Мимо него прошел отряд бородатых повстанцев с гранатометами и винтовками через плечо, они направлялись к Охриду и без всякого интереса скользнули взглядами по его лицу. Потом он посторонился, чтобы пропустить шайку грабителей, пробежавших мимо и оставивших за собой запахи пота, табака и пороха. За ними прошагал толстый немецкий путешественник, который шел с книгой в руках и разглагольствовал вслух на тему того, что топоним Охрид происходит от немецкого слова Ochse, что означает вол, а Охридское поле от Ochsenfeld. Сразу после него прошла длинная цепочка людей, которые устало плелись один за другим с пустыми обожженными глазницами — в них профессор узнал побежденных воинов царя Самуила[88]. За ними проследовали еще целые армии других привидений: солдаты провели мимо Кавая молчаливую колонну людей разных возрастов в современной одежде, на которой была пришита большая желтая звезда Давида… Профессор прижался к стене и с близкого расстояния наблюдал за людьми, глаза которых были полны страхом и отчаянием. Заключенные, подгоняемые угрозами охранников, держали путь к выходу из подземного хода с другой стороны, по направлению к которому медленно, теперь уже в полной тишине, двинулся и Кавай.
Неожиданно в далекой тьме длинного коридора Кавай увидел свет и два человеческих силуэта. Он погасил лампу, начав медленно и осторожно приближаться к теням. Было очевидно, что люди вели приятную беседу, судя по тому, что время от времени, прерывая ее, они громко смеялись. Один из собеседников, пожилой человек в старинном городском костюме XVIII века — в кафтане, отделанном собольим мехом, и расшитом серебром жилете, сидел на большой мраморной глыбе. Перед ним, с записной книжкой в одной руке и карандашом в другой, стоял молодой человек, одетый на европейский манер, с крючковатым носом, зализанными назад волосами и красиво подкрученными усами и что-то объяснял первому, указывая на камень.
Находившиеся поблизости керосиновые лампы бросали необычные двойные тени на неровные стены подземного хода. Вдруг старший из собеседников встал, а молодой человек с усами стал внимательно осматривать камень, на котором тот только что сидел, занес что-то в записную книжку, потом поклонился в знак благодарности, нагнулся, взял одну из ламп и быстро зашагал вглубь коридора. Старик снова уселся на глыбу.Кавай включил фонарик, и старик заметил это. Не успел Кавай с ним поздороваться, как тот сам обратился к нему.
— А ты не хочешь, чтобы я встал? — спросил он.
— Нет, что вы, — удивленно ответил Кавай и после небольшой паузы осмелился спросить призрака, — а кто был тот человек, с которым вы разговаривали? Мне он показался знакомым.
— Да один одержимый, — ответил старик. — Записывает все, что выбито на камнях. А ты кто такой будешь, парень?
— Кавай. Меня зовут Климент Кавай, — сказал профессор.
— А, ты не из наших. Это стружская фамилия, — сказал старик.
— Все мы из наших, — уклончиво ответил Кавай.
— Ишь ты, умник какой нашелся! Что значит — все из наших? Мы, живущие в верхней части города, считаем, что отличаемся от жителей нижнего города, а не то, что от вас. Ты знаешь, что тот, кто к нам идет, должен у Нижних ворот сапоги обуть, и то мы не всех к себе пускаем в Верхний город…
— Простите, господин, а вы кто? — спросил Кавай.
— Андроник Пармак, парень! — с гордостью заявил старик.
— Пармак?! — Так это в вашем доме нашли мраморную плиту, на которой написано…
— Да, … (Капион Дриянтов — родине), — сказал старик на хорошем греческом. — А вот, только что он самый и прошел…
— Кто? — спросил Кавай, уже готовый к любому ответу.
— Он самый, — сказал Андроник Пармак, с усилием встал и показал на место, где сидел. — Капион Дриянтов. Вот тут его имя. Не понравилось ему, что я на его имени сижу.
Профессор Кавай посмотрел на кусок мрамора, на котором только что сидел Пармак, и вытаращил глаза, потому что это была та самая стела, которую он так давно искал.
— Значит, эта стела лежит здесь. А я столько сил потратил, отыскивая ее в Охриде, — сказал он Пармаку. — У Нушича написано, что камень находится у вас в доме. Но его и там не было…
— Я принес его сюда, когда простился с тем светом и пошел по переходу на другую сторону, чтобы было, где посидеть, — сказал Пармак, испытующе глядя на Кавая. — Теперь я иду оттуда, сейчас посижу тут и вернусь обратно…
— Вот оно что… — сказал Кавай, довольный, что наконец-то нашел один из нескольких знаменитых охридских камней.
— И тот парень, который тут был совсем недавно… Поговорил со мной немного, потом попросил встать, чтобы переписать текст. Да ведь и ты его видел, не так ли?
— Да, видел.
— Сам он из Белграда, а говорит, что его предки отсюда. Имя у него красивое, старинное. Его зовут Алкивиад…
— Нушич! — выпалил Кавай.
— Вот, вот, он самый и есть, — подтвердил Андроник Пармак. — И знаешь, такой шутник. Если бы меня не рассмешил, я бы ни за что не встал с места. Он смехом меня поднял.
— Ну, да! — крикнул Кавай, стукнув себя по лбу. — Как это я его не узнал! Это же был Бранислав Нушич.
— Ну, ну, парень! — сказал Пармак, удивленный столь бурным проявлением чувств профессора. — Ты все-таки потише! Подумаешь, увидел какого-то писаку-голодранца. Это же не патриарх и не владыка Охридский, прости, Господи…
80
Словно из мощного громкоговорителя, через балконную дверь донеслись отзвуки взрывов, чтобы после короткой паузы повториться вновь, на этот раз еще громче. Видно, грохотало где-то по соседству. Деян Коев, обедавший вместе с женой, молча ел. Вдруг он нервно бросил вилку на тарелку и, бранясь, вышел на балкон, чтобы посмотреть, что происходит. Вдали пролетели два истребителя, пуская ракеты в сторону близлежащих гор на северо-востоке.