Двадцатые

После революции в 1921 году ненадолго обнаруживается в Иркутске, но потом вновь возвращается в Генштаб, но уже РККА. Последняя должность - старший топограф для поручений при главном инспекторе работ Управления картографии и военной топографии.

Полковник русской армии (6.12.1915 г.), кавалер орденов Св. Станислава III степени, Св. Анны III степени, Св. Равноапостольного Князя Владимира IV-й степени.

Справка завершалась фразой «Уволен со службы 1 декабря 1923 года, дальнейшая судьба неизвестна». Теперь уже немного известна.

Именно дата увольнения и позволяет понять - что же произошло и почему в Московской горной академии появились четыре топографа, особо не афиширующих прошлое.

Дело в том, что именно 1923 год считается началом масштабной чистки Рабоче-Крестьянской Красной армии от подозрительных «военспецов-золотопогонников». А началось все именно с Корпуса военных топографов.

Офицеры Корпуса военных топографов.

Еще весной 1923 года были отданы под суд начальник корпуса военных топографов бывший полковник Дитц, его помощник Иванищев, начальник аэрофотографического отряда Животовский и комиссар Цветков. Еще несколько офицеров выгнали из РККА.

Но это была только присказка, сказка пришлась на конец 1923 года, когда по настоянию нового комиссара А.И. Артамонова в Корпусе произошел натуральный погром и в отставку отправили практически все руководство в полном составе. Как жаловались современники, после всех этой чистки в Военно-топографическом корпусе осталось лишь четверо профессионалов, в свое время окончивших геодезическое отделение Академии Генштаба: новый начальник корпуса бывший полковник А.Д. Тарановский, его зам, начальник геодезического отдела подполковник П. П. Аксенов и руководители отдела научных работ генералы Н. О. Щеткин и Я. И. Алексеев.

Фамилию Аксенова запомните - пригодится.

Подполковник Порфирий Петрович Аксёнов, 1883-1930.

А выгнанные оказались в отчаянном положении - в стране разруха, голод, у всех семьи, а найти работу бывшему «золотопогоннику», да еще со скандалом уволенному из Красной армии, практически невозможно.

И вот тут-то Губкин, которому всегда было позволено несколько больше других, и воспользовался ситуацией. Как я уже говорил, незадолго до этого МГА совместно с «Грознефтью» запустили большой проект под названием «Комитет по грозненским разведкам МГА», в задачу которого входили широкие поисковые и детальные разведочные работы в Чечне и на Кубани. Масштабные исследования в Чечне и Азербайджане объединенного «Комитета по нефтяным разведкам МГА» продлятся четыре года и закончатся только в 1928-м.

Знающие топографы и геодезисты нужны были позарез, а тут - такая удача. А что военные - так это даже лучше. Чечня - регион неспокойный, в этом «краю абреков» всегда пошаливали, а уж после Гражданской войны - тем более. В общем, ситуация разрешилась ко всеобщей пользе. Офицеры-генштабисты получили работу, а Академия - блестяще образованных специалистов, цвет русской военной геодезической науки. Конечно же, выпускникам Академии Генштаба было уже не по чинам и не по возрасту бегать по горам рядовыми топографами, но выбора им судьба не оставила.

Особенно тяжело, наверное, приходилось полковнику Федорову, который был старшим из этой четверки. Ему в 20-е давно перевалило за пятьдесят, и проводить по полгода в полевых экспедициях в Чечне было, думается, уже тяжеловато.

Впрочем, старшим Федоров был только по возрасту, но не по должности. Самую впечатляющую карьеру в этой четверке сделал Сергей Павлович Лобик, который перед увольнением (9.11.1923 г.) занимал должность начальника Управления Корпуса военных топографов.

Это был человек другого поколения - на 20 лет младше Федорова, 1887 года рождения. Родился в Шлиссельбурге, происхождением «из простых» - сын народного учителя. Блестяще закончил все то же Военно-топографическое - с изучением дополнительного геодезического класса - и после выпуска был занесен на Доску почета училища.

Выпустился за несколько лет до Первой мировой войны, успел поработать на съемках в Санкт-Петербургской губернии и Финляндии. С началом войны прикомандирован к лейб-гвардии Павловскому полку. В полку прикомандированный неожиданно прославился безоглядной даже с точки зрения гвардейцев храбростью, вылившейся в целое созвездие орденов.

С ноября 1914 года по июнь 1916-го Лобик получил шесть орденов - Станислава, Анны и Владимира разных степеней. За бой 12 октября 1914 года представляли к Георгиевскому оружию, но «Георгия» зажали, заменив орденом Св. Равноапостольного Князя Владимира IV-й степени с мечами и бантом. Несмотря на ранение, а, может, и благодаря ему - было время на подготовку - исполнил, наконец, давнюю месту. Поступил в Академию Генштаба, которую закончил ускоренным выпуском в 1917 году.

Заполняя анкету сотрудника МГА, бывший капитан Лобик этот период своей жизни описал предельно лаконично: «Отбывал строевой ценз для Академии в пехотном полку». Дело в том, что Академию нельзя было попасть, не прослужив несколько лет «на земле», с личным составом, ротным или полковым командиром. Но обычно «строевой ценз» будущие генштабисты все-таки выслуживали, скажем так, в менее экстремальных условиях.

В деле Лобика, кстати, нашелся конец истории с белогвардейцем Федоровым. Как выяснилось, была еще и третья телеграмма: ГРОЗНЫЙ, ГРОЗНЕФТЬ, ГУБКИНУ. ТОПОГРАФ ЛОБИК ВЫЕЗЖАЕТ СУББОТУ СКОРЫМ ПОЕЗДОМ ФЕДОРОВ ВЫЕЗЖАЕТ ВТОРНИК ПОРУЧИТЕЛИ ЕСТЬ ЯЗЫКОВ.

Лобик и Федоров ушли из МГА они одновременно, в середине 1928 года. Лобик, как и его старший коллега, также получил справку-рекомендацию от Губкина о том, что «добросовестно исполнял все возлагаемые на него служебные поручения и специальные работы. Выдано на предмет представления к месту новой службы». Что это было за место новой службы и было ли оно - истории пока неведомо.

А все, что осталось от их четырехлетней работы на износ, ночевок в горах, триангуляций, пьянящего воздуха на перевале, баек у вечернего костра, цокота подков по камням, маревного летнего зноя, жужжания надоедливого овода и карабина, перекинутого через седло - это одна строчка в книге. В мало кем читаном сборнике трудов Московского нефтяного института им. Губкина издания 1969 года.

Одним из тех студентов, которых они водили по Чечне, был Михаил Чарыгин.

Студент МГА Михаил Чарыгин. 1923 г.

Крестьянский сын, недоучившийся студент Питерского горного, после революции он то боролся с холерой в Петрограде, то учительствовал в Саратовской губернии, пока не осел на геологическом факультете Московской горной академии. Там-то он и стал одним из любимых учеников Губкина.

Так вот, этот самый Миша Чарыгин, давно уже ставший профессором Михаилом Михайловичем, ректором Московского нефтяного института имени Учителя и основателем кафедры геологии этого института, уже на излете жизни напишет статью о нефтяных разведках МГА, которую его ученики, «внуки» Губкина, опубликуют после его смерти, в 1969 году.