Дважды войти в одну реку

Колосовский сразу снял трубку.

— Вы один в кабинете? — услышал он голос президента.

— Один… С Александром Исаевичем.

— А этот что у вас делает? — еле заметная заминка. — Жду вас к шестнадцати тридцати.

— Тема?..

— Тема? А никакой темы не будет, голубчик. Так, посидим, поговорим, чаёк попьем, бутербродиками с севрюжинкой полакомимся… А этого… гоните. Гоните к чёртовой матери, чтоб духу его не было! Пора ему выкатываться из правительства, пока он всем нам плешь не проел. Впрочем, я ему это сам скажу. Позже… Итак, до встречи.

Солженицын продолжал ходить по кабинету и бубнить:

— Несовершенен и гнусен человек. Облик его мерзопакостен стал, ибо в безверии, слеподанной коммунистами нелюдской срамодеятельностью, он запакощен со слюнтяеродного младодетства. Где нет веры православной, там нет и покоя душе, в которой и есть только спасение каждому пришедшему в животворящую жизнь, данную нам свыше… Токмо преоборясь с проклятогнусной наследовательностью, мы в отдаляемостной сутевой заостренности будущего смогли бы провзгядом пробить просветление и прозор людской.

Герман обеими руками схватился за голову.

— Ничего не понимаю! То ли я дурак такой, то ли… Послушайте, коллега, у вас нет за пазухой бутылки водки? Опохмелиться бы мне…

— Нет у меня никакой водки! Водка — яд, это вам каждый скажет. Россия, если все будут пить, как вы, погибнет. Погодите, дайте закончить! Камнем гробовым давит грудину и разламывает чресла еще не домершим православным русским людям…

— Александр Исаевич! Это невыносимо! Вы бы еще полностью на церковнославянский язык перешли! Неужели нельзя простые мысли выражать простым и ясным современным языком?

Солженицын выпучил глаза.

— Куда уж понятнее… — упавшим голосом сказал Герман. Никогда он не был так близок к помешательству.

— Слава Богу, — Солженицын счастливо вздохнул, — а то я подумал, что вы совсем уж тяжкодум! Я рад, что мои мысли вкоренились в вас, так сказать, вовнутрились в вашу духовную серёдку, — он пристально посмотрел на Германа, — вы даже как-то взором просветлели. Вот, видите, милостивый государь, небольшая беседа, и никакая водка не понадобилась…

* * *

…Президент между бутербродами и чаем дружелюбно сказал Колосовскому, что его пребывание на посту председателя правительства слегка затянулось, хотя, надо признать, оно было в целом плодотворным для России. Президент дал понять собеседнику, что Герман за те несколько месяцев, в течение которых он делал вид, что рулит правительством, навредить государству, слава Богу, не успел, иными словами, каши не испортил. А это немало. Не каждый бы смог.

Но сейчас настает такой ответственный период, когда нужно слегка усилить некоторые направления, и здесь потребны свежие, молодые силы, особенно перед выборами, которые… Словом, господину Колосовскому надо будет завтра же передавать дела преемнику.

— А кому передавать?

— Да передайте кому-нибудь… Это не важно. Всё равно я… — президент умолк и с многозначительной улыбкой воззрился на Германа.

Потом беседа возобновилась, и от имени государства президент поблагодарил Германа Ивановича за проделанную работу и сказал, что через короткое время известит его о новом назначении. Его богатый опыт и высокий профессионализм еще пригодятся стране, сказал президент и почему-то похлопал себя по ляжке.

У Германа так болела голова, что сообщение об отставке не произвело на него никакого впечатления.

Президент также сообщил Герману, что решил Александра Исаевича Солженицына отправить на вечный… тут президент мелко засмеялся и поправился: на заслуженный покой. Одиозного министра обороны генерала Макашова он решил заменить штатским лицом. Возможно, женщиной. Сейчас это модно.

— Вопреки ожиданиям, ваш сумасбродный генерал сделал очень много полезного. Например, он учредил своей властью военно-полевые суды мирного времени, которые у него действовали по законам прифронтовой полосы. Оперативно, быстро и четко! Таким макаром он расстрелял несколько сот генералов, сократив таким образом расходы на армию ровно вполовину… Это закономерно навело меня на мысль использовать опыт генерала еще в каком-нибудь министерстве. Может, начать с министерства финансов? Или — с министерства экономического развития? Представляете, какая в результате будет экономия государственных средств!

Герману ничего не оставалось, как согласиться.

О дальнейшем времяпрепровождении Колосовского читатель знает: кухня его трехэтажного особняка в правительственном городке, царский гимн в исполнении теперь уже бывшего председателя правительства, ариозо из "Пиковой дамы" и прочее, прочее, прочее…

Оставим на время Германа Ивановича в покое и попытаемся отыскать следы одного из его друзей, старины Гарри. Для этого нам придется отправиться в Европу, на ее север, в шведский город Стокгольм, в котором с 1901 года местные короли имеют обыкновение ежегодно вручать самые главные в научном мире премии.

Глава 46

— Гарри Анатольевич! Проснитесь! — расталкивал Зубрицкого полковник Грызь. — Уж полдень близится…

— Отстаньте!

— Пора вставать! На самолет опоздаем…

— Идите к черту!

— Гарри Анатольевич, проснитесь! Умоляю вас!

— Вы кто?

— Что вы имеете в виду?

— Я спрашиваю, вы кто по занимаемой должности? — всё это старина Гарри говорил с закрытыми глазами, пребывая в состоянии полубеспамятства после вчерашнего банкета в городской ратуше.

Зубрицкий лежал поперек кровати, на спине, лицом вверх. Его разбухшие от пьянства ступни, выпучивающиеся из сияющих штиблет, высовывались из-под малинового шелкового балдахина. Воздух спальни гостиничного номера "люкс" был пропитан запахами кислятины, вчерашних окурков и винного перегара.

Зубрицкий лежал в брюках, туго накрахмаленной сорочке, галстуке-бабочке и фрачном сюртуке. Он был похож на мёртвого регента, приготовленного к отпеванию.

Перед ним коленопреклоненно стоял наш старый знакомый, с которым мы расстались на пороге института имени Склифосовского в 34 главе настоящего повествования.

— Вы что, оглохли? — повторил старина Гарри еле слышно. — Повторяю вопрос, какой пост вы изволите занимать?

— Я полковник Грызь. Петр Петрович Грызь, лично назначенный председателем правительства Российской федерации вашим опекуном и сопровождающим.

Старина Гарри тяжело задумался.

— Я правильно вас понял, вас назначили председателем правительства? — спросил он измученным голосом.

— Нет-нет! Что вы! Я сказал, что лично председатель правительства Герман Иванович Колосовский на период вашей заграничной командировки назначил меня вашим временным опекуном и сопровождающим.