Две любви Саныча

Саныч исподтишка завидует ему, принижает, называя «Карапузом» – неосновательно и неостроумно. Зато обидно, хотя Вова виду не показывает. Его авторитет неколебим, и ему, а не Санычу, адресованы здесь все главные вопросы.

Жилов с Вовой – вроде бы друзья. Но Жилов, рычащий голос которого способен напугать обычного человека даже ясным днем, держится при Вове, как Пятница при Робинзоне. Или как шут при короле – по обстоятельствам.

– Кто это к ним лезет?! – заревел еще громче Валерка. – Спросил только про журналы.

– Какие журналы? – поинтересовался Вова.

– «Вокруг света», – ответил Саныч нейтрально.

Он-то знал: Вова всегда начеку.

– Лучше «Мурзилку» возьмите, – засмеялся Андрюха. – Интереснее!

Андрюха молод, худ, жилист и смешлив за троих. Гениальный жестянщик, он скромен, как всякий мастер. Но посмеяться любит и особых поводов для этого не ждет.

– Скажи еще, «Веселые картинки»! – подхватил Сашка Когтев, сам не зная, насколько он близок к истине.

Саша – пенсионер, но моложав без фальши, и задора у него не меньше, чем у Андрюхи. Повезло с генами. Но вид у него очень приличный, плюс очки, так что выглядит он как начальник средней руки, по ошибке затесавшийся в горластую банду малолеток.

– А что, плохой журнал? – закричал запальчиво Валерка. – Я его все детство смотрел.

– Только что смотрел! – засмеялся Андрюха. – А читать не пробовал?

– Ага-га! – передразнил Валерка хриплым басом.

– Чтобы читать, надо буквы знать, – заметил Вова Брагин. – А он вместо росписи крестик ставит.

– И тот кривой, – удачно добавляет Саныч.

Все радостно смеются.

Валерка тоже улыбается. Улыбка у него мальчишески-беззащитная, добрая-предобрая, и, не будь она украшена где золотой фиксой, а где дырой, ее можно было бы назвать очаровательной.

С чего начинается веселье, уже забыто. Я, правда, кошусь незаметно на Саныча, но он в этот момент он разливает вино и на меня упорно не глядит.

Разговор тем временем течет дальше.

Вова рассказывает анекдот «в тему» – про своего тезку, неувядающего Вовочку. Досказал, все снова засмеялись. Как того Вове и требовалось. Он взял свой стакан, чуть выпрямил могучий корпус.

– Ну, – сказал, глядя вдохновенно на содержимое стакана, – огонь!

И первым безо всяких там чоканий выпил.

– Огонь! – подхватил Андрюха.

Дальше – общий план и постепенно расплывающаяся картинка.

Уже когда распадались, в хохочущих, вертлявых огоньках ночи, в сладком, тающем на лице ветре, я Саныча еще раз спросил про журналы.

– Не надо, – ответил он твердо.

– Ладно, – говорю я. – А как ты?..

Саныч помолчал.

– Надо что-то придумать, – сказал он.

– Я придумаю, – пообещал я.

И придумал.

Глава 3. Знакомство

Нет, не думайте, велосипеда я не изобрел. Просто сел на него и поехал – фигурально, конечно, выражаясь.

И ведь точно, нисколько не разучился! Что и показали дальнейшие события.

Осенило меня утром, дня через три. Почему так долго? Ну, есть же у меня и своя жизнь. Впрочем, тпру. Помним уговор.

В общем, подумал я всесторонне и решил, что лучше варианта, чем классический съем, не найти. Правда, тут мне сильно предстояло напрячься, но что не сделаешь ради лучшего друга? Тем более и самому любопытно было молодость вспомнить, показать, так сказать, класс.

Ну, и показал.

Звоню Санычу.

– Есть идея, – говорю.

– Ну?

Какую гамму чувств может содержать один звук! Целой арии стоит.

– Ты же зарплату на днях получил?

– Получил.

– Значит, деньги есть!

– Ну-у… – ария совсем иного свойства.

Я вообще у друзей деньги одалживаю редко, и всегда отдаю. Но опасения Саныча мне понятны. Без Ларисы его бюджет стал неустойчивым, как вертящийся волчок. И лишние на него претенденты – верный путь жить последнюю неделю до зарплаты на хлебе и воде. То есть, отказывать себе в выпивке и курить дешевые сигареты. А радости жизни еще никто не отменял.

– Не бойся, – поспешил я успокоить друга, – я все продумал.

– Ну? – уже ровнее и ближе к первой арии.

– Нам надо идти в кабак.

– Да? – озадачился Саныч.

– Да, – говорю уверенно. – Снимем баб и решим все проблемы.

Обещание мое прозвучало легко и непринужденно. А попробуй сделай. Были бы мы молодые и неотразимые, как двадцать лет назад, тогда понятно. Иди и бери. А ты не возьмешь, тебя возьмут, проверено.

Но то – молодость.

А каково нам, Санычу с его «лампочкой» и мне со своим всем, не намного лучшим?

– А куда? – поинтересовался Саныч.

– Да хоть куда, – сказал я. – В «Хуторок», например.

Саныч подумал.

– Можно, – сказал с неустойчивым одобрением.

– Ты там был?

– Пил пиво пару раз.

– Ну и как?

– Нормально. Только дорого…

– Так что, не идем?

– Нет, – испугался Саныч. – Пошли. Только… – замялся он.

Ясно, я тоже в себе должного запала не чувствовал. Сложностей много. Одно, просто оторваться в кабаке, никакой высокой цели не ставя. Другое, отправиться туда с этой самой целью. Это как пойти за линию фронта за языком. Без права на ошибку, потому что второго захода не будет. Я Саныча знаю. Если деньги потратит, а языка не возьмет, он туда дорогу навеки забудет. И мне припомнит – память у него на обиды емкая.

От этого поневоле заволнуешься. Навыки я порастерял, у Саныча их вообще нет. Как-то все будет?

«Ладно, выпьем и расправим крылья, – подумал я. – А не расправятся, еще выпьем. Хоть в чем-то преуспеем».

– Я все беру на себя, – сказал я небрежно. – Опыт есть. Ты только поддержи беседу. Это же ты умеешь?

– Умею.

– Ну, все! Значит, в шесть заходи, двинем.

– Ага.

– Только оденься понаряднее. Мы же в заведение идем.

– Угу…

В шесть часов вечера стук в дверь. Я открыл – и чуть не расхохотался в лицо стучавшему.

Обычно Саныч одевается вполне чинно, в тон общей заводской братии, настиранной и наглаженной давней семейной жизнью. Ну, крутит для чего-то деревянные четки в руках, но это старая привычка… Я боролся с ней – бесполезно. В остальном же он незаметен, как панельный дом в микрорайоне. И тем хорош, и больше ничего не требуется. Разве что тенниска посвежее и выходная пара туфель, – примерно это я и имел в виду.

Но Саныч постарался! На голове ярко-красная бейсболка, на пузе майка желтая, поверх нее зеленая рыбачья жилетка, внизу какие-то пузырчатые штаны испуганного цвета. Живот перетягивает поясная сумка, в руках брякают четки. На шее золотая цепочка с половинкой разрубленного сердца (вторая половинка у Ларисы), под козырьком бейсболки глухое забрало солнцезащитных очков. И завершают образ мачо лаптеобразные кроссовки на гусеничной подошве. Не то американский шериф на рыбалке, не то рыночный торговец с далеких южных стран. А в общем, дурак дураком.