Две недели среди ненормальных

– Сыноооок, прости дуру старую! – заревела она, падая на землю и обнимая ствол. – Не бери в голову, если я что не так сказала! Не надо, кормилец ты наш, благодетель, не покидай нас!

– Мама! – с той же интонацией откликнулся Николай. – Вы были правы! Я не человек, я дерьмо!

– Да я же это пошутила, сынок! – отчаянно завопила бабушка, вцепляясь в дерево так, что оно затряслось. – Я дура старая, мне в дурдом пора, не соображаю, что говорю! Спускайся!

Шане казалось, что она находится где-то далеко-далеко и видит всё это словно со стороны. Со стороны слышит свои отчаянные мольбы:

– Остановитесь, слезайте, Николай Иваныч, слезайте сейчас же!

Всё это казалось каким-то ненастоящим. Нереальным. Как будто фильм смотришь. И вместе с тем безумно страшным. Настолько ужасным, что так и тянуло истерически, с визгом расхохотаться.

– Да снимайте его, снимайте хрена старого! – трубила баба Нюра. – Совсем охуел, прыгать он собрался!

– Не подходите ко мне, я прыгаю! – проблеял Николай, растопыривая руки, как будто собрался улететь.

Растолкав столпившихся зрителей, к дереву пробился Миша Раздолбаев.

– Николай Иванович, вы что делаете? – с ужасом в глазах затараторил он. – Достаточно комедию ломать, вернитесь на планету! Вон сколько народу собрали, стадион целый! Ваша семья без вас не проживёт, вы на Земле нужны! Слезайте – и я вам обещаю, я клянусь, что близко не подойду к вашему дому, никогда не буду досаждать, еду вашу трогать не буду... Вы только спуститесь, очень вас прошу, у вашей жены сейчас разрыв сердца будет! И у меня тоже!

– Мальчик мой! – трагически воскликнул Травкин, от чего у Раздолбаева глаза полезли на лоб. – Это больше не мой дом, это её дом! – он указал взглядом на плачущую жену. – Заходи, ешь всё, что хочешь. И ты, Шаня, живи там, как в доме родном. Не поминайте лихом! Прощайте все! Прощай, сын! Твой отец был уродом, никогда таким не будь! Оля, найди достойного мужа, ты молода и красива! Прощайте, я прыгаю! – драматически воскликнул Николай и громко икнул.

И он снова растопырил руки и накренился набок. Ветка заметно прогнулась. Все хором принялись отчаянно галдеть и вопить, наперебой останавливая самоубийцу. Деловая баба Нюра ломилась к воде, уже готовая вынимать горе-утопленника.

– Прыгает! Прыгает! – испуганным тоненьким голоском визжал кто-то.

– Люцифер, прими его душу! – заклокотала баба Лоло, которая ну никак не могла определиться с верой.

И в этом момент над всей какофонией звуков вознёсся громкий, звонкий голос.

– Папа! – прокричала выступившая вперёд Роза, сложив ладони рупором. – Ну что ты как лошок? Слезай давай, пойдём домой чай пить!

Сразу же стало оглушительно тихо. Было слышно, как в реке плещется вода.

А затем раздались звучные всхлипы Николая.

– Я же не смог обеспечить тебе счастливое детство! – едва различимо прохныкал он. – Я не смог стать тебе настоящим отцом, я...

– Да насрать мне! – махнула рукой Роза. – Ты мой папа – и точка. Слезь по-хорошему или я буду орать!

Повисла долгая пауза.

– Слезаю, – выдохнул Николай.

Послышались радостные возгласы и облегчённые стоны. Ольга зарыдала ещё громче. Бабушка прекратила трясти дерево и дико захохотала. Баба Лоло упала в обморок, но дед Алкэ изящно подхватил её. Баба Нюра начала громко материться, а Вера Долдонова перекрестилась.

Николай же оставался в прежнем положении.

– Папа, что такое? – осторожно позвал Ваня.

– Я... я застрял, – едва слышно пролепетал Травкин. – Слезть не могу.

Не выдержав, Шаня захихикала. Смех подхватила Роза, зайдясь в припадке безудержного хохота.

– Кретин! – рыкнула баба Нюра. – Говорят же вам, доставать его оттудова надо!

– Сейчас достанем! – вызвался Раздолбаев. – Ваня, на помощь!

Но героическая попытка снять несостоявшегося суицидника с ветки кончилась тем, что Николай с козлиным блеяньем сверзился в воду, а вслед за ним, не удержавшись на берегу, нырнул Раздолбаев.

– Рукожопые жопоруки! – выругалась баба Нюра, мощным рывком выдёргивая Николая за шиворот. Миша выполз на берег без посторонней помощи.

Старший Травкин повалился животом на траву, отплёвываясь и хрипя.

– Всё хорошо, что хорошо кончается, – философски заметила Вера Долдонова, стирая пот со лба.

– Я чуть не поседела, – с облегчением улыбаясь, воскликнула Ольга, пытаясь унять нервную дрожь в руках.

– Я тоже! – воскликнул Раздолбаев, ероша мокрые волосы. – Нам теперь его домой тащить, кстати. Понесли?

Домой Николая тащили почти всем посёлком. Травкин неожиданно утратил всё своё красноречие и вообще потерял способность к человеческой речи. Он, почти не переставляя ноги, мычал, блеял и фыркал.

У ворот толпа резко схлынула, и в дом героя дня поволокли Ваня, Миша и не прекращающая хохотать Таисия. Следом за ними на участок вползла было баба Лола, но тут вовремя подоспел дед Алкэ.

– Не до тебя им сейчас! – строго сказал он, хватая её за локоть и уводя прочь, в сторону калитки Долдоновых. За ними удалилась и Вера, на прощание пожелав всем удачи.

Совместными усилиями полумёртвого главу семейства подняли на второй этаж и уложили на кровать. Николай моментально впал в забытье. Таисия вытащила откуда-то веер и принялась его обмахивать.

– Надо бы его раздеть, мама, – с каким-то отсутствующим видом произнесла Ольга, глядя на измазанное в крови и грязи совершенно позеленевшее лицо.

– Не надо сейчас трогать, надо воды приготовить, проснётся – точно захочет, – не согласилась бабушка. – Надо же было две бутылки в одну харю выжрать... И это ведь он весь вечер, всю ночь и весь день болтался в лесу, получается!

– Всё, хватит, не будем об этом, – остановила её дочь.

– Вы идите, идите, чего встали? – вдруг заметила Таисия молодое поколение, столпившееся в дверях. – И ты, Оля, иди, ты неадекватная какая-то (Ольга визгливо хихикнула). А я за ним послежу. Идите! – властно потребовала бабушка.

Добравшись до первого этажа, Ольга вышла в прихожую, рухнула в старое кресло, подняв облако пыли, и устало закрыла глаза. У неё всё ещё заметно дрожали руки.

– Ей бы валерьянки сейчас, – шёпотом произнесла Шмеленкова.

Ваня метнулся на кухню за аптечкой, а Миша с тревогой посмотрел на Травкину.

– С вами всё нормально? – спросил он.

– Да, теперь уже да, только я вся трясусь, – улыбнувшись, ответила она. – Я чуть не умерла, ребят, серьёзно. Но, слава Богу, Коленька вернулся!