Две недели среди ненормальных

Но без Мишиной помощи, кажется, не обойтись.

На самом деле можно было выяснить местонахождение станции методом проб и ошибок, но тогда бедной Шмелефановой пришлось бы сидеть и очень долго ждать. А Катя за это время наверняка бы влипла в какую-нибудь неприятность. Например, познакомилась бы с алкашом, влюбившимся в неё с первого взгляда...

– Для тебя всё что угодно, дорогая моя, проси о чём хочешь! – не унимался Раздолбаев, кружа вокруг Сарочки и даже порываясь положить руку ей на талию.

– Проводи меня на станцию, – сдалась Шмульдина. – И, да, ещё одна “морковочка” или “дорогая” – нос сломаю.

– На станцию? Хочешь от нас сбежать? – показно испугался Миша. – Не отпущу!

– Прекрати эту клоунаду, Шаня ведь тебе всё уже рассказала, – досадливо отмахнулась Шмульдина.

– Ты проницательна, как и всегда, – не стал настаивать Раздолбаев.

– Расскажи мне про эту Катю, – попросил он, когда они с Сарочкой шли по лесу вдоль железнодорожных путей. Где-то в зелени деревьев радостно щебетали птицы. В росших по обочине тропы сизых колокольчиках с гудением копошился шмель. Сара невольно подумала про Шмеленкову.

– Катя? Недавно в нашу школу перевелась, напросилась ко мне в гости после Шаниных рассказов, – поделилась Сарочка.

Но Миша ненавязчиво продолжил расспросы, и Шмульдина сама для себя незаметно принялась детально рассказывать, как Шмелефанова пришла в их школу, как поначалу пугалась всей этой неадекватности. Потом Сара перешла на расписывание всех безумных вещей, творящихся в школе имени Синей Бороды. Миша, который не раз слышал нечто подобное от Вани, заинтересованно слушал и периодически заливался весёлым смехом.

Время в пути до станции пролетело незаметно. Шмульдина даже удивилась, когда увидела впереди кованую ограду, ларёк, платформу, зелёную будку-кассу и длинные скамейки.

– СААААААААРААААААА!!!! – взревела Катя, вскакивая с лавки и бросаясь к подруге. – Да я задушу тебя сейчас! Полчаса жду, ты трубку не берёшь! Хотела уже Шане звонить!

– Не полчаса, а пять минут, я же не возникаю, когда ты опаздываешь, – обратив внимание на часы на станции, пропыхтела Шмульдина, которую крепко сдавили в объятиях. Она с досадой осознала, что умудрилась оставить телефон дома. Халатность, достойная Шмеленковой. Ну, дурной пример заразителен и всё такое.

Отпустив подругу, Катя наконец-то заметила ещё одного встречающего. И остолбенела, чуть не раскрыв рот.

На неё зелёными кошачьими глазами смотрел невероятно привлекательный рыжеволосый парень и обворожительно улыбался. Происходи действие в каком-нибудь мультике, у Кати из глаз посыпались бы сердечки.

Сара, заметив это, только головой покачала. Ничего такого, чтобы пускать кровь из носа и падать в обморок при одном только взгляде, она в Раздолбаеве не замечала.

– Приве-ет, – тонким голосом пропищала Шмелефанова, краснея и совершенно по-идиотски улыбаясь.

– Здравствуй, – кивнул головой Миша, беззастенчиво разглядывая девушку.

– Что? – стушевавшись, спросила та.

– Ничего. Я люблю произведения искусства, – промурлыкал тот, подавая обалдевшей Кате руку. – Пойдём!

Сара только головой покачала. Какой дешёвый подкат, надо же... А Шмелефанова уши развесила, разве что только слюни не пускает! Судя по выражению лица, думает, что в рай попала.

Взяв гостью под руку, Раздолбаев принялся рассказывать ей про посёлок и обещать, что будет весело.

Про Сарочку он будто бы забыл.

Плетущаяся за ними Шмульдина чувствовала себя просто отвратительно. Абсолютно лишней.

“Ну и ладно, – раздражённо думала она про себя. – Пусть этот несчастный бабник, шут гороховый подбивает к ней клинья. Мне же лучше”.

Но почему тогда ей настолько неприятно?..

Сарочка надеялась поскорее отделаться от внезапно ставшего чуть ли не ненавистным Раздолбаева и отправиться домой вместе со Шмелефановой, она уже даже была готова идти к Травкиным и помогать с подготовкой к “культурному мероприятию”, но Катя неожиданно принялась бузить.

– Сара, ну Сара! – заныла она, дёргая мрачную, как конец ноября, подругу за руку. – Пойдём по посёлку погуляем! Миша сказал, что там здорово!

– Конечно, здорово, – мельком взглянув на Сарочку, вновь повернулся к Кате Раздолбаев. – Тебе понравится.

– Ну раз Миша сказал, то конечно, – съязвила Шмульдина. Ей захотелось отправить этих двоих на экскурсию и с желчным “не буду мешать!” удалиться домой, но с гостями, с подругами и с подругами-гостями вот так не поступают.

– Да ладно тебе, Сар! – пихнула в плечо заскрежетавшую зубами Шмульдину Катя. И зайчиком поскакала за Мишей.

Шмульдина потащилась за ними, и с каждым шагом её настроение ухудшалось и ухудшалось, постепенно приближаясь к минус бесконечности.

Это была самая ужасная прогулка в её жизни. Шмелефанова ни на секунду не отходила от Раздолбаева, который рассказывал ей, кто и в каком доме живёт, вспоминал какие-то забавные истории, а потом даже довёл своих спутниц до дороги Барона. Правда, на саму дорогу их вывести не рискнул.

– О Боже, и вы туда ходили? – округлив глаза, повернулась к Сарочке Катя. – Вы что, долбанутые?

– Ходили, ходили, – подтвердила та, представляя себе, как хранитель дороги разрывает Раздолбаева на части.

– Расскажи! – блестя глазами, взвизгнула Шмелефанова.

– Здесь есть гораздо лучший рассказчик, – сухо ответила та.

– Да брось, – обезоруживающе улыбнулся Миша, который выглядел донельзя довольным. – У тебя получится лучше.

Сара сначала хотела прямо сказать ему, куда ему следует пойти, но потом спохватилась, что нужно держать лицо. И принялась рассказывать.

Поскольку настроение было соответствующим, история получилась в духе Эдгара По. Впечатлительная Шмелефанова, попискивая, ускорила шаг, стремясь поскорее оказаться подальше от ужасного места.

А дальше было только хуже. Раздолбаев напросился на обед к Шмульдиным, на все лады нахваливал суп, вызывая у Марии торжествующую улыбку, и вообще всячески изображал из себя золотого мальчика.

Что умиляло Марию, восхищало Катю и до дрожи бесило Сарочку.

После обеда чудо-мальчик Михаил выразил желание задержаться в доме Шмульдиных, и Мария чуть ли в ладоши не захлопала. Сара сама не понимала, как пережила эти несколько часов. Раздолбаев, сидя на кухне, о чём-то ворковал с Сариной родительницей.