Две недели среди ненормальных

– Чем поделиться хочешь, Шмель? – поинтересовался Миша, облокачиваясь на стену дома.

– Ты совсем охренел? – прямо спросила Шаня. – Ты и Катя... Какого хрена происходит, а, рыжее ты безмозглое полено?!

– А что тебе не по нраву пришлось, дорогая? Мы с ней просто разговариваем, – с деланным недоумением пожал плечами Раздолбаев.

Шаня, раздражённо выругавшись, вдруг пнула испуганно зазвеневшую клетку с Петровичем.

– Он пожалуется Розе, и она не оценит, – прокомментировал Миша.

– Ты думаешь, меня за дуру держать можно? – зашипела на него взбешённая Шмеленкова. – Кому-нибудь другому рассказывай, что вы просто разговариваете! Что за долбанутый у тебя план, великий и тупой стратег?! Ты уже испортил всё, что можно, так исправь, пока не поздно!

– Что это я испортил, Шанечка? – как-то нехорошо хмыкнув, поинтересовался Миша. – Сара ревнует. Может, поймёт хотя бы, как я ей дорог.

Шмеленкова сделала очень медленный, глубокий вдох и представила себе желтеющего Николая, чтобы не начать орать.

– Она действительно начала ревновать, бессердечная ты сволочь. Но ты и правда думаешь, что она тебе после этого на шею кинется? Да она тебя возненавидит! – едва не завизжала Шаня, подходя ближе и пытаясь силой взгляда заставить мозг друга работать в правильном направлении. Сейчас Шмеленкова была похожа на овчарку перед броском.

– От ненависти до любви один шаг, – самодовольно отозвался Раздолбаев, поправив лезущую на лоб отросшую рыжую прядь волос. – Она что-то чувствует, а это хорошо.

Шмеленкова никогда не была способна к долгим дипломатическим разговорам, и она чувствовала, как догорает терпение. Эта новая сторона привычного Миши бесила её настолько, что хотелось немного подправить его торжествующее выражение лица.

– Тебе нравится, как она страдает? – понизив голос, зарычала она. – Сейчас она наверняка пошла плакать, чтобы никто из нас не видел, как ей хреново. А ты, значит, в восторге, что из-за тебя ей хреново? И Катю использовать решил?! Она, может, уже без памяти в тебя влюбилась, но тебе-то плевать! Ну молодец, Раздолбаев, не замечала я, какой ты на самом деле!

Михаил вздрогнул, раздражённо прищурившись. Сделав шаг от стены, он очутился прямо напротив Шани.

– А что мне ещё делать, если меня постоянно отшивают? Что бы я ни делал, в ответ одно и то же “обойдусь”! – изменившимися грубым голосом заявил он, глядя на чернеющую от ярости подругу сверху вниз.

– Значит, ты слишком тупой, раз не замечаешь прогресса! – не испугавшись, рявкнула Шаня. – Захотелось всего и сразу?! Так поздравляю, всё ты испохабил к чертям собачьим!

– А сама что, не так же действовала?! – так и взвился Миша. – Мило болтала с Семёном, пока Ваня таскался за вами и подыхал от тоски! И что, сработало же!

На секунду Шмеленкова забыла, как дышать. Из раскрасневшегося её лицо стало абсолютно белым, а серые глаза зловеще потемнели.

– Что ты сказал? – обманчиво тихо переспросила она. – Скажи ещё, что я его специально соблазнила, чтобы он меня изнасиловал! Может, таков был мой до жопы хитроумный план, а?!

– Ты что? Совсем не так! – перепугался спохватившийся Раздолбаев. Он имел в виду совсем не это. Он имел в виду, что Шмеленковой нравилось наблюдать, как злится и ревнует Ваня, но что-либо доказывать пришедшей в бешенство Шане заведомо бесполезно. И вообще не следовало давить на больное.

– Иди нахер! – рявкнула Шмеленкова, с силой толкнув друга кулаками в грудь. И поспешно бросилась бежать прочь, в чайный домик, к людям. Раздолбаев, тяжело вздохнув, обречённо привалился к холодной стене и прикрыл глаза.

Всё внутри клокотало и кипело, как в адском котле, где, вероятнее всего, Мандрагора Вельзевуловна каждый вечер варит свой ужин. Шаня не ожидала такой, как ей казалось, подлости, такой жестокости. Взвинченная до предела, она абсолютно утратила способность анализировать и воспринимать информацию.

Скорее к людям! Только бы Роза продолжала дразнить Илью, только бы дед начал плясать и доводить бабушку, только бы Николай начал разглагольствовать! Отвлечься, забыть всё, ни о чём не думать!

Внезапно что-то с дурным воем кинулось ей прямо под ноги. Взвизгнув от неожиданности, Шаня инстинктивно пнула странный кожистый шар. С омерзительным визгом чудище отлетело в клумбу, вскочив на четыре лапы и неожиданно оказавшись Фини.

– Чмо! – взревела Роза, заметив развернувшееся светопредставление и вскочив из-за стола. – Держи чмо!

И Шаня с Розой, как дикари на охоте, помчались за оказавшейся не в то время не в том месте кошкой. Завывая страшным басом, Фини ломилась прочь.

– Лови чмо! – вопила Роза, мотая головой, чтобы всклокоченные волосы не закрывали обзор. – Загоняй, загоняй в дом! – заверещала она, заметив, что дверь в обитель Травкиных открыта.

В этот самый момент из дома вышла немного успокоившаяся Сарочка. Корни её волос были мокрыми – видимо, ей пришлось долго умываться ледяной водой, чтобы прийти в себя.

– Держииииии!!! – переходя на ультразвук, визжала Роза. Ошалевшая Фини не выдержала такого звука и, выпустив когти, с утробным рёвом совершила грандиозный прыжок и повисла на Сарочкином сарафане.

Шмульдина с трудом отцепила от себя кошмарное животное и победно вытянула руку, держа жирного извивающегося сфинкса за шиворот.

– УРААААААААА!!! – запрыгала на двух ногах Роза, стуча себя кулаком в грудь. – Тумбо! Юмбо!

– Ой, ой, ой, моя бедная Фини! – подоспела-таки запыхавшаяся Вера Долдонова. – Солнышко, отдай мне кошечку!

– Нет! – тут же вмешалась Роза, уперев руки в боки и закрывая Вере путь. – Бесплатно не выдадим! Гони выкуп!

– Чего ты хочешь, маленькая засранка? – хихикнув, поинтересовалась Долдонова.

– ГОЛОВУ ТВОЕГО СЫНА НА БЛЮДЕ! – вдруг проревела Роза и устрашающе расхохоталась. – Будем ей в футбол играть!

– Давай я тебе лучше мяч принесу, – часто моргая, предложила немного удивлённая Вера.

Роза поскребла затылок.

– Пойдёт, тащи мяч! – наконец вынесла вердикт она.