Две невесты на одно место

– Он отец этой девки.

Игорь кивнул, а Аня, не замечая угрюмости сына, продолжала:

– Я его знаю! Спроси откуда?

Юноша, решивший никоим образом не волновать мать, покорно повторил:

– Ну и откуда?

Аня подняла глаза на сына.

– О! Костю помнишь?

– Конечно, – кивнул Игорь, – а он тут при чем?

Анна засмеялась.

– Костя с Борисом в одном подъезде жили, Гофмайстер ювелир, и отец его тоже с камнями возился. Ювелирам-то нельзя на дому с золотом работать, статья за это полагается, но Борис тайком украшения делает. Так вот, когда Федор ожерелье привез, ну, то, из клада, Костя решил его Борьке показать.

– С какой стати? – удивился Игорь.

– Не перебивай, – вскипела мама, – тебе в то время ничего не рассказывали, зачем детей в дела взрослых впутывать, Федор злым стать мог. Слава богу, припадки у него приключались, когда ты в школе сидел. Мы с Костей боялись, вдруг профессора при тебе понесет, еще испугаешься, он прямо зверем становился, орал на одной ноте:

«Клад! Клад! Вот ожерелье, смотрите!»

Ну Костя, чтобы его успокоить, и ляпнул один раз:

«Верю, верю, настоящее оно, ювелир смотрел».

– Я помню эту ситуацию, – кивнул Игорь, – при мне дело случилось.

– Может, и так, – пожала плечами Аня, – только остального ты точно не знаешь! Костя на самом деле пошел к Борису, сказал мне: «Чем черт не шутит, вдруг эта железка и взаправду дорогая вещь».

Аня только посмеялась, но Константин, вернувшись, воскликнул:

– Борис пока оставил ожерелье у себя. Сам он, оказывается, лишь в новоделе разбирается, в антиквариате ничего не понимает, в пятницу покажет безделушку какому-то очень толковому специалисту.

– Забудь о железке, – рассмеялась Аня, – клад Билли Бонса, право, смешно!

Через неделю Костя принес украшение назад и заявил:

– Вещь современная, серебро, не самой хорошей пробы, в оправе стекляшки, в общем, три копейки поделке цена.

– А я тебе что говорила, – усмехнулась Анна.

Ожерелье отправилось в шкатулку, Федор постоянно держал ее при себе, частенько вытаскивал «произведение искусства» и рассматривал его в лупу. Незадолго до аварии он вдруг сказал:

– Анечка, это не мое колье.

– А чье? – улыбнулась женщина.

– Не знаю. Смотри сюда, у моей находки был орнамент из листочков.

– И здесь такой!

– Нет, – настаивал Федор, – загогулинок не хватает! Неси альбом с фото! Давай сравним, там снимки имеются, я, когда драгоценность нашел, с разных точек ее запечатлел.

– Выпей чаю, – попыталась сменить тему Аня, – с мармеладом!

– Тащи сюда архив, – заорал Федор.

Аня, поняв, что у профессора начинается припадок, не посмела перечить и покорно принесла требуемое.

Федор схватил лупу.

– Ага! – возвестил он через некоторое время. – Гляди!

Пришлось Ане тоже изучать фотографию, спустя пару минут она поняла, что имел в виду муж. Ожерелье на снимке имело возле застежки две каплевидные подвесочки из металла, крохотные, резные, сделанные, похоже, с большим мастерством, а у вещи, что лежала сейчас на столе, эти детальки отсутствовали.

Удивленная Анна указала на странное обстоятельство пришедшему с работы Косте. Тот нахмурился и поехал к Борису.

Вернулся шофер быстро, принес обожаемый Федором торт «Трюфель» и сказал:

– Ну и голова у вас, профессор, любую мелочь заметите, и память, как у слона! Правильно, имелись висюльки.

– Куда ж они подевались? – захлопала глазами Аня.

Костя потер озябшие руки.

– Чтобы определить возраст металла, надо кусочек от него отщипнуть, так Борис пояснил, вот эти висюльки и пали жертвой. Специально такие мелкие, малозначительные детальки «откусили», иначе как установить, что ожерелье именно Билли Бонс отрыл? Там целая наука об определении даты рождения украшений существует, ясно? Гофмайстер извинялся, говорил, что сначала одну бомбошку снял, ее для анализа хватало, но тогда дисгармония получалась, справа густо, слева пусто, ну и вторую тоже устранил!

– Понятно, – хором ответили все.

– Ну и хорошо, – улыбнулся Костя, – кому шоколадку с торта отдадим?

– Мне! – жадно воскликнул Федор.

После выхода из больницы Аня постаралась более никогда не думать о кладах. Ясное дело, сокровищ никаких нету, следует самой зарабатывать, а не искать чужое богатство.

Но вчера вечером, возвращаясь домой со службы, Аня позволила себе роскошь: купила любимый журнал, толстое, глянцевое, очень дорогое издание. У Самойловой была теперь одна радость – полистать страницы и окунуться в чужую роскошную жизнь, где нет тягостных мыслей о куске хлеба.

Анечка села в кресло и отдалась любимому занятию, спустя несколько минут она увидела фото смуглянки и сразу поняла, кто перед ней: Арина, дочь того самого Бориса. Каким образом Самойлова сообразила, кем является девушка на фото? Да очень просто. Во-первых, о многом сказала не слишком часто встречающаяся фамилия Гофмайстер, а во-вторых, Костя в свое время изредка говорил:

– Эх, Анька! Пристроить бы нам Игоряшу в женихи к Борькиной девке Арине, и проблем нет. Очень уж мой сосед богатый, денег у него без счета!

Аню подобные беседы злили, и она сурово отвечала Константину:

– Только не вздумай при мальчике глупости нести, деньги надо самому зарабатывать.

Костя же не сдавался.

– Оно так, конечно, но и получить приданое неплохо. Да и Арина у Борьки красавицей растет, славная могла бы выйти парочка.

Костя не раз и не два затевал «марьяжные» разговоры, и Аня отлично запомнила имя и фамилию: Арина Гофмайстер. Поэтому сейчас, наткнувшись на снимок красотки, она с интересом принялась разглядывать изображение и была вынуждена с неохотой признать: девица слишком хороша собой.

Отчего ей не нравилась Арина, было Самойловой непонятно. «Живьем» дочь Гофмайстера она никогда не видела, с Борисом тоже знакомства не водила, так с какой стати гневно сдвигать брови, услыхав фамилию Гофмайстер?

Покопавшись в себе, Аня поняла, в чем дело. Очевидно, она просто завидует расфуфыренной девчонке, ишь, все имеет, а по какой причине? Всего лишь потому, что ее отец нарушал закон, обманывал государство, работал дома с золотом и бриллиантами. А Аня трудилась честно, и теперь ее Игорек тщетно мечтает о магнитофоне.