Две стороны неба

Он попытался повернуть голову, охнул от боли и тут же металлический голос из выпуклого блестящего глаза в центре купола предостерегающе прогремел: "Не двигаться! Лежать спокойно!"

"Что за чудо-автоматы!
– восхитился Роберт, замерев в неудобной позе.
– Как бы мы без вас жили? Спасибо, киберврачи, спасибо, регенераторы воздуха, синтезаторы пищи, энергоприемники и прочая, и прочая, и прочая. И в конце концов, действительно, спасибо старику Питерсу, если только О'Рэйли не приврал для красного словца. Гады, так и не дали дослушать до конца и вообще - испортили день рождения!"

Роберт закрыл глаза, размышляя о превратностях судьбы и, вероятно, незаметно задремал, потому что, когда он их открыл, возле кровати сидел Паркинсон. Нечасто удавалось увидеть такое чудо - совершенно трезвого Паркинсона. Да еще и тщательно выбритого. Роберт недоверчиво повел носом и изумление его достигло апогея - от Паркинсона явно веяло одеколоном!

– Привет, сынок,- почему-то шепотом сказал Паркинсон, наклоняясь к кровати.

– Угу!
– ответил Роберт, не удержавшись от улыбки.

– Тебе не больно улыбаться?
– забеспокоился Паркинсон, ероша длинные волосы.

– Что ты, Паркинсон! Уже очухался... Чем кончилось отпевание?

Паркинсон пожал плечами.

– Да ничем. Софи выскочила за тобой, а потом и мы.

– О!
– сказал Роберт.
– Кто "мы"?

– Ну я, Юджин... Юджин стал трясти Каталинского, тот его обругал... В общем, Юджин поучил его немного...

– А Скотина?

– Что - "Скотина"?
– Паркинсон как-то странно посмотрел на Роберта. Скотины там уже не было. И Майкла.

"Удрал, гад! Ну ничего, никуда он отсюда не денется".

Паркинсон молчал и нерешительно водил пальцами по худым выбритым щекам. Сейчас он выглядел моложе своих пятидесяти трех. Да убрать бы мешки под глазами...

Паркинсон не строил никаких иллюзий относительно лучшего будущего и принимал жизнь такой, как есть. "В свое время мне не хватило смелости пустить пулю в лоб. Наверное, потому, что я слишком любил Джейн, - как-то сказал ему Паркинсон.
– А теперь нужно сидеть и не рыпаться". О своем прошлом он никогда не говорил, а Роберт никогда не спрашивал. Ведь каждый имеет право носить свое прошлое в себе.

– Паркинсон, а чего ты такой?
– не выдержал Роберт.

– Какой?
– притворно удивился Паркинсон.

– Весь наодеколоненный!

Паркинсон хмыкнул. Роберт видел, что он колеблется, не решаясь сказать.

– Ну!
– нетерпеливо потребовал Роберт.

– Если ты слушал О'Рэйли, а не спал, - решился, наконец, Паркинсон, и не отвлекался на Софи, то, наверное, помнишь, что О'Рэйли весьма высокопарно разглагольствовал об Иосифе Флавии...

Паркинсон замолчал и выжидающе посмотрел на Роберта.

– О!
– еще раз сказал Роберт.
– Ты решил подхватить факел, который неумолимая смерть вырвала из слабых рук Питерса?

– Во-во!
– подтвердил Паркинсон.

– Поздравляю!
– Роберт усмехнулся.
– Великое повествование, столь же правдивое, сколь и поучительное, о возне крыс в груде отбросов.

"Больному нужен покой," - вкрадчиво зашелестело под куполом.

– Ну, пока, - Паркинсон поднялся.
– Выздоравливай, сынок.

– Постараюсь. А Скотина свое еще получит!

– Аут бене, аут нихиль, - загадочно произнес Паркинсон и скрылся за дверью.

"Спать, спать, спать," - замурлыкал голос.

Над головой Роберта что-то негромко хлопнуло и он очутился в белом пушистом облаке. Глаза его закрылись.

...Ему снилось, что он медленно идет по бесконечному коридору под тусклыми синими огнями, а сзади прицепилась пьяная Лиз и нежно целует в затылок, и боль от удара постепенно стихает, стихает, стихает... Он повернулся к Лиз - и проснулся от резкого движения.

Сначала он подумал, что продолжает спать, потому что на кровати, обхватив себя руками за плечи, словно ей холодно, сидела Софи и задумчиво смотрела на него печальными глазами. Она увидела, что Роберт проснулся и ее глаза сразу же сделалась чуть насмешливыми. Сделались обычными глазами Софи.

– Что, выдалась свободная минута?
– резко спросил Роберт.
– Партнер отправился подкрепиться?

Софи добродушно засмеялась и, откинувшись, уперлась руками в кровать. Ее грудь, обтянутая белым свитером, запрыгала в такт смеху.

– Какой ты куса-ачий, мальчик!
– нараспев сказала она, наклонилась и быстро поцеловала его в лоб.

Роберт хотел было разозлиться, но передумал. Уж слишком приятным было прикосновение теплых сухих губ.

– Поцелуй еще, Софи, - миролюбиво попросил он.

– Не слишком ли много для одного раза, мальчик?

Софи опять засмеялась, однако придвинулась к Роберту и позволила себя обнять. Роберт с силой впился губами в ее красивый бледно-розовый рот.

– Ого!
– воскликнула Софи, отдышавшись.
– Ты делаешь успехи, мальчик.

– Стараюсь!
– буркнул Роберт.
– Пожалуйста, не называй меня мальчиком.

Софи удивленно заморгала накрашенными ресницами.

– Ты уже мужчина? Значит, я у тебя уже не смогу быть первой? Фи, как неинтересно!

– О черт!
– с досадой сказал Роберт.
– Видала мышку на ковре...

– О чем это ты?

Софи положила ему на лоб смуглую теплую руку и это тоже было приятно.

– Есть такой стишок для детей. Про кошку, которая была в гостях у английской королевы и потом судила о королевском дворе со своей, кошачьей, - Роберт подчеркнул это слово, - точки зрения.

– Понятно!
– Софи презрительно усмехнулась.
– Ты хочешь сказать, что думаешь о другом?

Она убрала руку. Роберт смутился.

– Н-ну, по крайней мере, не только об этом.

– Да без таких вот кошек... как я... Что бы вы делали без таких кошек? Перегрызлись друг с другом, вот и все!

Роберт промолчал. Сейчас у Софи было очень старое лицо. Старое - и все-таки чертовски красивое.

– Впрочем, я не ссориться пришла. Я знала... чем все кончится.
– Софи замялась.
– Ну, там, в зале... И пришла посмотреть. И... помочь.