Двенадцать месяцев. Январь
Шрифт:
– А можно мне с ним поговорить? – ухватилась за новую информацию Спутница. – Может, он мне поможет?
«Ищет меня Январь, я же знаю точно, что ищет. А значит, я должна сопротивляться!»
– Нет уже Егорушки, – встряла в их беседу другая женщина. – Иногда так бывает, не все после сна наведенного просыпаются.
– Как же им проснуться, когда не остается от души ничего! – возмутилась старуха. – Пожрал его колдун, как есть пожрал! А ты, Спутница, держись. Не смей засыпать, авось и выберешься из капкана. Да и нам, горемычным, поможешь.
Думала девушка, что злосчастный сон не грозит ей в ближайшее время. Да только коварства силы
– Время… Время, время пришло! – внезапно заголосили со всех сторон.
И Милава сразу же поняла, в чем дело. Как пелена незримая сверху упала, окутывая паутиной навязчивой истомы, липкого желания спать. Только недавно говорила, что бодра она, а тут почувствовала, как в сон клонить начало.
Стремительно налетела тлетворная сонливость, серым безразличием разум окутывая, от мыслей всех избавляя. Как в темный омут с головой потянуло, окружая трясиной забвения, из которой, как ни трепыхайся, а не вырвешься!
Глаза сами собой закрываться начали. Словно манил ее кто, обещая покой и умиротворение, убеждая подчиниться, послушно заснуть и не мучить себя…
«Нельзя! Нельзя! Нельзя!» – забилось сердце в груди плененной птицей. Перед глазами, не отпуская и не развеиваясь, вопреки всему стоял образ беловолосого мужчины. Синие глаза смотрели яростно, не отпуская, не позволяя взора отвести, приказывая… Умоляя…
А за спиной Месяца совсем не снег Милаве мерещился, а вода. Серо-голубая и бесконечная, наполненная, казалось, светом и жизнью, как глаза того юноши, что когда-то в детстве помог ей зверька раненого излечить. И этот свет тоже подпитывал, не позволяя отвлечься, взгляд мысленный отвести, в темноту вязкую вернуться.
«Столько всего не сделано еще, – почувствовав нарастающую панику, подумала девушка. – Не рассказала я Месяцу о подозрениях своих. Да и прослужила у него всего ничего. Не могу представить, что не свидимся мы больше! Не хочу умирать! А тем более становиться кормушкой для колдуна. Не бывать этому!»
– Держись, Спутница, – еле слышно, словно угадав мысли девичьи, прошелестела старуха. – Ты теперь единственная наша надежда.
Но есть ли силы у девушки держаться?! Никто из окружающих ее душ и представить не может, насколько Милава не готова к подобному. Как непривычно для нее само существование магии темной, как трудно решиться и поверить в силы свои. В свою значимость для этих обреченных.
Всегда Милава избегала такой ответственности – душевной склонности, близости сердечной, страха не за себя, а за тех, кто дорог. И что сейчас? Все это обрушилось в один миг, заставляя решиться на что-то. Вот знать бы еще, на что?
А голоса словно отдалялись, иссякали. Тьма становилась молчаливой, предрекая Спутнице единственный исход – бездну забвения.
«Не зря так старался Январь колдуна темного найти. Не должно такое чудовище существовать в мире живых».
Оставшись в одиночестве в кромешной тьме, Милава продолжала сопротивляться насланному сну, но глаза упрямо закрывались.
«Нельзя! Надо помнить!»
И думать. Это единственное, что было сейчас доступно ее бестелесному сознанию, единственное, что не позволяло скатиться в смертоносную дрему. Она представляла, как, сжав голову руками, начинает раскачиваться из стороны в сторону, а затем и вовсе плавала во тьме, лишь бы не поддаться. Перетерпеть и выстоять!
И не важно, что все это было недоступно ее сущности, но мысленный образ был единственной связью с утраченным телом. Той ниточкой,
которую Милава отчаянно страшилась оборвать. Ниточкой, связывающей ее с жизнью! С самой собой!– Надо было спросить, сколько все это будет длиться, – выделывая замысловатые кульбиты и при этом страшно зевая, разговаривала сама с собой девушка, думая только о голубых глазах Яромира. – Только дайте выбраться отсюда, я этому колдунишке все зубы пересчитаю! И даже не посмотрю на то, что он раза в два больше и шире меня!
А тьма давила усталостью, манила негой, обещала покой.
Вскоре и эти мысленные прогулки ее спасать перестали. Сонливость обволакивала все сильнее, и Милава поняла: еще чуть-чуть и сдастся она, потеряет связь со своим телом, которое осталось лежать в зимнем лесу.
Тускнел облик Месяца, размываясь в памяти, словно дымка тумана, редеющая с приходом утра, таяли картины прошлой жизни. Пропадали краски мира живого, теряли остроту эмоции и ощущения, присущие жизни. Безразличная серость и пустота сна занимали их место.
– Милава, не спи! – неожиданно потребовал громкий голос.
Откуда ни возьмись в недрах тьмы вспыхнуло слабое свечение. А на его фоне четко виднелась человеческая фигура. Мужская фигура. И словно застонала, протестуя, тьма вокруг. Застенала яростно, загудела вихрем смертоносным, за жертву свою в борьбу вступая. Не желала магия темная Милаву из лап одинокого холода выпускать, огонек этот вспыхнувший всеми силами погасить стремилась.
Но девушка, увидев надежду на спасение, уже устремилась навстречу согревающему теплу.
– Кто вы? – спросила она, совершенно не испугавшись. Незнакомец, наоборот, приказал не спать, значит помочь хочет. – Вы пришли меня спасти?
– Прости, доченька, все, что я могу, так это не дать уснуть тебе, – повинился мужчина, с грустью глядя на Спутницу.
Не поверив услышанному, девушка некоторое время потрясенно молчала, вглядываясь в такие знакомые по фотографиям черты лица. Вот уж с кем свидеться не предполагала!
– Папа? – тихо прошептала она, так до конца и не поверив собственным глазам.
– Я это, я, Милавушка, – заверил ее отец, так и не сдвинувшись с места.
– Но как же так? – поразилась девушка, позабыв даже о том, как ей спать хочется. – Ты ведь утонул. Неужели…
– Нет, доченька, не попадался я колдуну, – заверил ее Михаил. – Просто за Грань не ушел, а подле тебя остался. Правда, теперь все ж придется уйти, слишком много сил потратил, чтобы пробиться сюда.
Глядя на отца, которого она никогда не знала, Милава с трудом слезы сдерживала. Она всегда мечтала, что однажды он придет и попросит прощения за шутку о своей смерти. Скажет о важном и секретном задании, которое выполнял. Всякие фантазии в детскую головку приходили, но время шло, а ничего не менялось. И вскоре девушка смирилась, приняла правду и одиночество.
А здесь и сейчас перед ней стоял тот, кого она так долго ждала и не чаяла уже когда-либо увидеть.
– А можно... мне с тобой пойти? – спросила она.
– Нельзя, милая, рано тебе еще! – строго посмотрел на нее Михаил. – Я останусь с тобой, пока Январь-Месяц не придет. А это уже совсем скоро будет.
«Действительно?!» – оказывается, надежда уже почти иссякла под толщей страха.
– Но я бы так хотела побыть с тобой подольше, – созналась девушка, почувствовав, как слезы по щекам ее потекли. Слишком большим стало потрясение от встречи.