Двенадцать месяцев. Январь

– И я бы хотел, родная моя, – грустно улыбнулся мужчина. – Ты прости меня, невезучего. Как бы я хотел повернуть время вспять, но изменить ничего не могу.

Что ответить ему на это, Милава не знала. Да и не смогла бы, ведь горло перехватило, и она с трудом сдерживала бурю чувств, что всколыхнуло тепло родной души. Ей так хотелось обнять отца, пусть он был и не из плоти и крови. И боялась этого: вдруг такое запрещено и она все испортит? И вновь останется одна.

– Я очень люблю тебя, доченька, – сказал отец на прощание. – И всегда незримо был рядом. Помни об этом.

Облачко согревающего тепла окутало душу девушки, даря покой. Но это не был бесчувственный покой забвения, когда погружаешься в холод безвременья, понимая, что отныне все для тебя закончено. Наоборот, это тепло родственной души словно придало девушке сил, укрепив в намерении выстоять против темной магии. Сонливость отступила, сметенная волной любви, облегчения и… прощения.

– Спасибо, – только и смогла прошептать Милава, задохнувшись от переполняющей ее любви и не находя слов, чтобы выразить ее. Но в ответном взгляде таких похожих глаз светилось понимание, отец сейчас тоже испытывал колоссальное беспокойство. Он и рад был этой встрече и боялся, понимая, что дочь в шаге от гибели.

Для Милавы было невероятно важно услышать это признание, узнать об отце, принять, наконец, случившуюся в их семье трагедию. На какое-то время чувство благодарности и облегчения затмило даже тревогу за Месяца и страх собственного угасания.

Отец вернул ей надежду. И, словно почувствовав это, душа девушки встрепенулась, прислушалась…

Вдруг из дальней дали, разрывая окружающую тьму, донесся призыв.

– Милава… меня?! – словно спрашивал о чем-то издалека голос Яромира. – …милая… тебя!

Глянув в направлении звука, Спутница заметила яркий лучик света. Свет надежды!

– Иди к нему, он поможет, – улыбнулся Михаил, отступая и сразу же бледнея на фоне тьмы. – Теперь тебе нечего бояться. Верь мне, доченька, и доверься Месяцу.

– …пожалуйста, очнись! – продолжали доноситься обрывки слов Января, но девушка замерла на месте, не решаясь отвернуться от отца.

Душу раздирали противоречивые желания. Два таких дорогих ее сердцу существа… По разные стороны от Грани… И выбор – в каком направлении двинуться – сейчас стал очень труден. Вопреки очевидному желанию жить, расстаться с отцом в этот конкретный момент было невозможно.

– Ну же, доченька, иди! – воскликнул мужчина, приободряя, а в следующий миг крепко обнял ее – волна неги окутала душу. – И помни, что я всегда оберегаю тебя! Будь счастлива!

Оттолкнув от себя Милаву, Михаил отступил на шаг назад. Его силуэт отдалялся, сливаясь с окружающей тьмой. Медленно, словно прощаясь. Навеки. И именно это стало для девушки решающим фактором.

«Я не могу подвести отца!» – твердо решила она, и когда его силуэт окончательно пропал, быстро поплыла в сторону лучика света и умоляющих призывов Яромира. Голос Месяца дрожал от сильнейших эмоций, слышались в нем и отчаяние, и боль, и глубокая вера.

– Милавушка… – продолжал ласково звать Январь, и душа Спутницы изо всех сил стремилась к нему, отзываясь на зов.

Вот только тьма и магия, ее создавшая, не намерены были так легко выпускать добычу из лап.

Чем ближе к свету подбиралась девушка, тем труднее было двигаться. Словно в топи увязая, барахталась она в почти осязаемой мгле и билась в сетях страха. Не хотела темница каменная отпускать свою жертву. Стремилась назад утянуть, сном очаровывая да болью пугая, не давая на свободу выбраться.

И у Милавы уже не оставалось сил, чтобы противостоять злу. Очень древним и темным могущество его было.

– А ну-ка, подсобим Спутнице, – неожиданно призвал позади нее голос старухи. – В ней спасение наше!

И души разом загомонили, устремились к девушке, подталкивая ее к выходу. И как бы ловушка колдуна черного ни сопротивлялась, а все ж не смогла под напором таким устоять. Выпустила душу девушки на волю.

Всего на несколько мгновений открыла глаза Милава, чтобы увидеть обеспокоенное лицо своего Месяца и прошептать:

– Бабу-Ягу позовите.

Яромир подхватил на руки потерявшую сознание девушку и шагнул в портал. Выйдя на заветной поляне, быстро поспешил к дому Бабы-Яги.

– Кар-р! Вот так-так! – прокомментировал Ворон Воронович, заприметив гостей.

– Открывай ворота! – рявкнул Месяц, бережно прижимая к себе свою Спутницу.

Девушка была бледной и очень холодной. Припорошивший ее волосы снег даже не таял, тело казалось безжизненным и застывшим. И это пугало Яромира. Он не знал, сколько девушка пролежала в том лесу и что стало причиной ее состояния, и от этого еще больше злился. На себя! За то, что не уберег. На маячок, от которого, как оказалось, никакого толку. На зло темное, из-за которого с Милавой приключилась беда эта.

– Наконец-то ты ее нашел! – всплеснула руками Олеся, кинувшись навстречу, как только Месяц в дом вошел. – Неси ее скорее в гостевую.

– Она такая холодная, – идя вслед за Ведуньей, пожаловался Январь.

– Это ничего, я ее быстро отогрею! – пообещала Баба-Яга. – Где ты нашел ее?

– В лесу, около черного валуна, – напряженным голосом ответил Месяц, укладывая Милаву на кровать и не сводя взгляда с лица девушки. – От него силой злой веяло – творение темной магии. Откуда он там появился? Или укрыт был иллюзией до поры до времени? Вернусь к нему позже, надо от пакости этой избавиться!

– Что еще за напасть такая? – удивилась Олеся. – Сколько же схронов мерзких колдун в мире нашем оставил? Сколько еще горя и боли люду нашему такие «находки» принесут?

– Не знаю, но обязательно проверю. Больше это место вреда никому не причинит, – пообещал Яромир. – И еще, Милава тебя звала. Не знаешь, к чему бы это? Не в моих силах понять, в чем причина ее недуга.

– Не волнуйся, мы во всем разберемся, – успокаивающе произнесла Ведунья, ладонью по лицу девушки проводя. – Главное, нашел ты ее! А теперь выйди отсюда.

– Я бы лучше здесь постоял, – воспротивился Январь, с сомнением и тоской во взгляде глянув на нее. – Страшно мне теперь одну ее оставить…

Загородив собой Милаву, Олеся возмутилась:

– Мне ее раздеть надобно! Полностью! Совсем стыд потерял? Так Спутницу свою пожалел бы. Она девица скромная.

Отступив от разошедшейся Ведуньи, Яромир смущенно извинился:

– Прости, не подумал об этом. Просто боюсь ее одну оставлять. Глаза у нее, когда очнулась, больно странные были. Словно…