Дверь в полдень

— Все нормально, — сказал Мстислав. — К нам никто не приставал.

— Врешь, — заявил москомп.

Он произнес эти слова спокойно и вежливо, без малейшей угрозы, но с непоколебимой уверенностью. Мстислав немного смутился.

— Не вру, а недоговариваю, — уточнил он. — Двадцать третий век большой. В той его части, где мы были, все спокойно, а там, где семь-добро-четыре и так далее, там совсем плохо. В прошлый раз на нас стражник напал.

— И как? — заинтересовался москомп. — Чем все кончилось?

— Отбились, — лаконично ответил Мстислав и поспешил перевести разговор на другую тему: — Тут со мной дядя мой, Святослав…

— Ух ты! — потрясенно выдохнул москомп. — Настоящий святой! В латентной фазе, правда… но так даже интереснее! Рад тебя приветствовать, Святослав Всеволодович, для меня большая честь познакомиться с тобой лично. Может, ты желаешь отдельные хоромы, более почетные?

Святослав смутился. Казалось, еще немного, и он начнет краснеть и шаркать ножкой, как красна девица перед поддатой дружиной.

— Не надо, — сказал он. — Я пока лучше осмотрюсь немного.

— Да, это мудрое решение, — поспешно согласился москомп. — Только у меня к тебе две просьбы. Во-первых, я прошу разрешить публикацию твоих фотографий и видеозаписей.

— Чего? — переспросил Святослав.

— Ну, картинок и… гм… эээ… Боюсь, это проще показать, чем объяснить словами.

— Иконы, что ли? — предположил Святослав.

— Ну… можно и так сказать, они, правда, не освященные… Но если тебя смущает моя просьба, я не смею настаивать…

— Пока меня ничего не смущает, — заявил Святослав.

— Спасибо, — сказал москомп. — Теперь вторая просьба. Мне бы очень хотелось, чтобы ты прошел психотест.

— Что прошел?

— То самое испытание, — пояснил Мстислав. — Я думал, москомп, тебя просить придется.

— Не придется, — заявил москомп. — Я могу осведомиться, как зовут третьего из вас?

— Еремей.

— Глебович?

— Глебович, — согласился Еремей и подозрительно спросил: — А откуда ты меня знаешь? Неужели меня тоже в летописях упоминают?

— А как же! — радостно воскликнул москомп. — Победитель булгар в 1220 году (Святослав скривился) и предводитель Владимирской рати в Коломенской битве.

Еремей ехидно усмехнулся и спросил:

— Это в которой нас монголы разгромили?

— Проиграть Субудаю совсем не позорно, — заявил москомп. — Особенно с учетом того, что ты чуть было не победил. Если бы ты не вывел войска из-за надолбов…

— Сам знаю, — оборвал его Еремей. — Второй раз такой ошибки не допущу. Только мне кажется, теперь вся история Руси пойдет по-другому.

— Я тоже так думаю, — согласился москомп. — Мы обязательно обсудим этот вопрос, но сначала я бы хотел, чтобы вы со Святославом прошли психотест.

— Пройдем, — пообещал Еремей. — А как его проходить-то?

— Для начала идите по тропе к кабине, а потом я все объясню.

3.

Место, которое выбрал Колян, на первый взгляд было идеальным. Небольшая ровная площадка с постоянным уклоном, надежно укрытая от посторонних взглядов складками местности. Если бы она была пуста, она бы идеально подходила для посадки.

Тарелка коснулась земли всеми тремя опорами, начала заваливаться на бок, но сразу же зафиксировалась в устойчивом положении. Гравитационное поле отключилось, сила тяжести снова стала нормальной. Колян отключил силовой колпак кабины, посмотрел наружу и тут же уперся взглядом в глаза здоровенной кавказской овчарки. Пес смотрел прямо на него, уши пса были прижаты, шерсть на загривке встопорщилась, а из горла доносилось приглушенное рычание.

Колян проворно нацепил на голову шлем, опустил лицевой щиток, извлек бластер из набедренной кобуры и только после этого почувствовал себя более-менее уверенно.

Тем временем к рычащему псу присоединились еще две собаки той же породы, но поменьше, видать, взрослые дети старого кобеля, а может, и суки, с первого взгляда не разберешь.

Колян огляделся по сторонам и понял, что произошло. Он посадил тарелку совсем рядом с пасущимся овечьим стадом. Большинство овец толпилось метрах в двухстах, вокруг них с лаем носились еще три собаки, сгоняя подопечных в плотное стадо.

А вот и чабан. Точь-в-точь как на фотографиях в газетах советских времен. Высокий и тощий, с длинными седыми усами и окладистой бородой, неподвижное лицо изрезано глубокими морщинами. Несмотря на жаркий летний день, одет в бурку и папаху. Интересно, сколько ему лет? У кавказцев сразу и не поймешь — то ли семьдесят, то ли сто, долгожители, блин…

Колян встал с кресла, засунул бластер обратно в кобуру и выставил перед собой руки открытыми ладонями вперед. Чабан не отреагировал.

— Салям алейкум! — провозгласил Колян.

Чабан пробормотал в ответ что-то непонятное, но точно не «алейкум ассалям».

Колян поставил ногу на борт тарелки, но собаки зарычали и Колян счел за лучшее пока не высовываться.

— Отзови собак, почтенный! — крикнул Колян.

Чабан что-то сказал на своем языке, главный пес поднялся и неторопливо потрусил к хозяину, поглядывая на Коляна через плечо. Его младшие сородичи потрусили следом.

Колян выбрался из летающей тарелки и подошел к чабану. Когда до чабана оставалось шагов десять, собаки вновь зарычали. Колян остановился и сказал:

— Приветствую тебя, почтенный. Прошу прощения, что потревожил твое стадо.

Чабан не реагировал. Он смотрел в глаза Коляну немигающим взглядом филина и ничего не говорил. Просто стоял и смотрел.

Колян не знал, как себя вести и что говорить. Интересно, этот сын гор хоть что-нибудь слышал про летающие тарелки? А если не слышал, то за кого он принимает Коляна?

— Это еще что такое? — раздался в наушниках голос Елены.

— Чабан, — пояснил Колян. — Кажется, я потревожил его стадо.

— Ты дятел, — сообщила Елена. — Я приземляюсь.

Гравитационная волна прошла по телу Коляна, вызвав легкое головокружение и спазм в желудке. Собаки заскулили. Воздух рядом с Коляном сгустился и из него родилась Елена, как Венера из морской пены. На самом деле она, конечно, не родилась из воздуха, а спустилась сверху, но так можно было подумать только в том случае, если заранее знать, что произошло. Для стороннего наблюдателя казалось, что Елена возникла из ничего.