Дверь
Шрифт:
Пока варился обед - суп с говядиной, картошкой и макаронами на первое и макароны с тушеным мясом на второе, еще ею был задуман чай с протертой клюквой и сушками - Зинка вымыла полы, Гену заставила вынести мусорное ведро и обтереть подоконники.
На кухне был столик, и две табуретки, и почти пустая полка с посудой: две кастрюли, сковорода, тарелок штук пять, все треснутые.
– Слышите, Александр Иванович, оказывается, нажитое всей человеческой жизнью добро можно спустить так быстро и так безжалостно. Он даже штопор умудрился обменять на стакан "каберне". Петров, это - лучше повеситься...
Гена
– Ты ешь спокойно, - говорила ему Зинка.
– Передохни и снова ешь.
Он вспотел от еды. И прямо за столом уснул после чая. А когда Зинка вымыла и убрала посуду, часть на подоконник, часть на полку, он разлепил глаза и сказал:
– Ну давай, что ли, попробуем.
– Что попробуем, Гена?
– Поженимся немножко.
– На немножко уговора нет, только на очень долго. На сто лет.
– Не пойму я тебя. Ты что, фиктивный брак предлагаешь: мне комната, тебе комната? На это дело тариф есть.
– Не нужен мне фиктивный брак, - сказала Зинка вкрадчиво.
– Ты не безнадежный, Гена. Ты еще на ноги встанешь. Мне по-настоящему замуж надо. С чувствами, с ребятишками. Вот как у них.
– Зинка показала на фотографию Гениных дедушки и бабушки.
– Не оскверняй, - сказал Гена хмуро.
– Если ты еще такие слова помнишь - значит, и до филармонии недалеко. Гена, я ведь красивая, это ты своими запойными глазами видишь?
– Вижу, - пробурчал Гена, вздохнул, взял тарелку с подоконника и налил себе супу.
– Я настоящие обеды умею готовить, - сказала Зинка.
– И по книге можно. У меня книга есть.
– Приходи завтра, - сказал Гена.
– А сейчас дай треху.
На следующий день Зинка пришла к Гене с девчонками.
Гена был бледный, умытый и, похоже, заплаканный. Под глазом у него голубел синяк, губа была рассечена.
– Куда вас столько?
– сказал он, морщась.
– У меня и сесть не на что.
Нюрка, разодетая как пава - большие роста не расхватывают, даже джинсы можно купить с прилавка, - вытащила из сетки два кирпича.
– Оберните газеткой - это для жениха и невесты. Мы по-турецки. Нюрка прижала Гену к груди.
– Эх, Генчик, тебя бы ко мне в деревню на поправку. Если рай на земле есть, то он у меня в деревне. Она и называется-то у нас Парадизовка.
– Чего ж ты уехала?
– спросил Гена.
– Там мне дела нет: в доярки не гожусь, меня коровы пугаются, и в трактор не помещаюсь. И парня мне в Парадизовке не подобрать, в раю парень мелкий.
Когда все сели в кружок на пол, выставили кое-что, Нюрка сказала:
– Гена и Зина, объявляю вас помолвленными - теперь вы жених и невеста. Поцелуйтесь три раза.
Гена отвернулся, но Зина ласково за подбородок повернула его лицо к себе и тихо поцеловала.
Написали заявление. Отнесли в загс. Там была очередь на два месяца, но Нюрка пошла к заведующему, пробыла там долго и каким-то образом добилась, что Гену и Зину зарегистрировали через неделю.
Свадьба была шумная. Девчонки скинулись. Подполковник пехоты сам не приехал, но денег на свадьбу прислал. Купили тахту, стол, шесть стульев и три табуретки.
В разгар веселья случился инцидент странный и
грустный. С вопросом "Что тут происходит?" к ним ворвалась соседка, живущая через площадку.– Свадьба.
– Как свадьба? А квартира?
– Что квартира?
– поинтересовались девчонки.
Женщина завизжала, и заплакала, и завыла, и из всех этих невеселых звуков выяснилось, что Гена дал согласие на обмен своей двухкомнатной квартиры на соседскую однокомнатную и уже некоторый аванс взял. И успел израсходовать.
– Я задавлю эту шлюху!
– кричала женщина.
– Отравлю.
Нюрка пред нею предстала. Соседка побежала в милицию.
Пришел участковый. Выпить рюмку за молодых сначала отказался документы проверил.
– Все правильно. Ты знаешь, что он беспробудный?
– спросил участковый у Зинки.
– Пробудится, - ответила она.
– У него еще шанс есть.
– И ты так считаешь?
– спросил участковый у Гены.
Гена поморщился. Он уже хорошо принял. Потом засмеялся и сказал:
– А вдруг?
– В этом деле вдруг не бывает.
– Участковый налил себе рюмку водки и произнес тост, в котором предостерегал молодых от поспешности в смысле рождения детей.
– В вашей ситуации нужно, чтобы сначала муж вылечился и совсем, окончательно от водки отошел - обновился бы. А так, ну что же - желаю вам счастья. Совет да любовь.
Соседка билась в истерике на кухне под надзором Нюрки, а ее муж танцевал с девчонками.
Пьяного Гену уложили спать на тахту. Девчонки кутили до утра, постепенно утрачивая смысл происходящего. Кто-то давал руку на отсечение, что Зинка Гену подловила как дурачка, чтобы оттяпать у него одну комнату, - "через полгодика на развод подаст", "и молодец". Другие утверждали, что Зинка сама сумасшедшая. Третьи - что Гену нетрудно и посадить или сдать на принудительное лечение. Но это так, для болтовни, никто в это не верил, у каждого в груди жил праведный ужас, все понимали, что Зинка решила Гену спасти.
"Господи, господи, - говорили девчонки.
– Бог, если ты есть, пусть даже в виде кубика, помоги нашей Зинке".
Утром Гена потребовал опохмелиться и снова уснул. Девчонки ушли на работу. Осталась с Зинкой только Нюрка.
– Хочешь, я у тебя поживу с недельку, - предложила она.
– Не ляжешь же ты с этим пьяным в одну постель.
– Не лягу.
Гена проснулся, услышал эти слова.
– Протестую, - сказал.
– Я тебе кто? И никаких. Если хочешь знать, я твой муж.
– Геночка, ты мне будешь мужем, только когда бросишь пить. Ну что за любовь, когда водкой разит. Что это за поцелуи?
– Такого уговора не было, - сказал Гена и снова заснул.
На третий день Гена, сине-зеленый, долго мочил голову под холодной струей, потом сушил ее у духовки и пошел на работу.
Работал он в магазине грузчиком.
Укладывая кирпич на ветру, Зинка зябла, а Нюрка даже кофточку расстегнула от предчувствия схватки.
В доме было полно мужиков. Они уже ползали на карачках - свадьбу играли. Крутили бутылку, и целовались, и ржали. На одном из них была скатерть - наверное, он невесту изображал. Гена лежал на тахте - спал. Мужики уходить не хотели, их позвал хозяин - и они, как им казалось, имели право.