Двести веков сомнений (Ралион 6)
Шрифт:
– Десяти тысяч лет?! – Клеммен впустил Д. в комнату и заказал чая на двоих. – С их-то астральным зрением? Быть не может.
– Так говорит Кинисс, – пожал плечами Д. – И многие другие. Никаких следов. Никаких признаков того, что кто-то намеренно послал тебе этот конверт. Если проследить, кто и когда его принёс, получится, что вроде как бы всё само собой произошло. Ни по чьей воле.
– Ничего не понимаю, – признался Клеммен. – Страшно, врать не стану. Что у нас новенького?
– Пока ничего, – Д. замолчал, потому что в номере появилась горничная. Когда та ушла, на прощание улыбнувшись Клеммену, Д. продолжил. – В городе карантин. Мага, что воскрешал рыбу, пока не поймали.
– «Он»?
– «Он». Но сама идея, что от воскрешения такого безобидного существа будут такие жуткие последствия… В Академии сейчас суета. Они там режут по штучке разного зверья и воскрешают.
– И что?
– Пока только рыбы. Не все, немногие виды. Всё остальное оживает без побочных эффектов. Ты теперь первооткрыватель нового явления.
– Первооткрывателя ещё надо изловить.
– Логично. Но я буду настаивать, чтобы упомянули и тебя. Для послужного списка, знаешь ли, будет очень неплохим началом…
– У меня и послужной список есть?!
– Как и у всех. Ты что думал, что «износившихся» работников мы тихо-скрытно приканчиваем? Все уходят на покой, со временем. Как все нормальные люди в нормальных странах… Проклятие, не умеют они тут чай заваривать! Пошли ко мне, там продолжим. Новые дела появились, обсудить надо…
Пластинку Клеммен взял с собой.
– Итак, о бессмертии, – произнёс Д., усаживаясь перед окном. На верхнем этаже каменной башенки, где проходили их занятия, ощущалось невозмутимое ничем спокойствие. Место, до которого океан времени не в состоянии добраться. Никто не жил здесь уже сотни лет, но признаков запустения не было.
– Существуют три расы, жизненный срок которых невелик. Это Люди, Флоссы и Таффу (последних ты ещё не видел). Все остальные живут если не произвольно долго, то долго настолько, что ими управляют совершенно иные мотивы. И порядок важнейших целей в жизни совсем иной.
У тех, кто живёт коротко, одной из важнейших целей является продолжение рода. У Флоссов и Таффу в том числе. Но в случае последних готовность к размножению проявляется только на короткое время, периодически, в заранее известные промежутки времени. То же касается и такой расы, как Маэркин.
Человек способен размножаться круглый год. Стечением обстоятельств средство продолжения рода и самый эффективный способ управлять внутренними ресурсами оказались сплетены в клубок, распутать который никогда не удастся. Продолжение рода – процесс, окутанный множеством суеверий, один из центральных по значимости во всех человеческих культурах. Как следствие – вызывающий одновременно чувства преклонения и страха.
Для человека, в особенности не обременённого образованием и жизненным опытом, эта тёмная область всегда пересекается с наиболее эффективным способом релаксации, получения максимума удовольствия. Отсюда – множество наших проблем. Если постоянно прикасаться к сакральному, не отделяя его от минутного побуждения (а то и намеренно оскверняя его), возвышенность и величие меняет знак. Многие современные человеческие культуры ушли достаточно далеко, чтобы не испытывать благоговения и почтения к этому процессу. Всё можно купить, над всем позволяется смеяться. Однако есть способы чётко разделять сакральное и повседневное.
– Интересно, какие? – удивился Клеммен.
– Просвещение. Вовлечение в творческую деятельность. Контроль над рождаемостью, в широком смысле. В Федерации удалось внедрить в сознание основной массы населения, что приятно проводить время можно многими способами, не фиксируясь на примитивных, инстинктивных путях. Естественно, это не избавляет
от всех бед. Однако психических отклонений и преступлений стало меньше в сотни раз – всего лишь через шестьдесят лет после начала кампании. Через два поколения.– Расскажите подробнее.
– Я дам ссылку на материалы, ознакомишься. Итак, человек живёт коротко, времени на совершенствование мало, вдобавок ко всему упомянутые сексуальные проблемы. Ольтам подобные проблемы чужды. Как следствие, с людьми их роднит разве что внешность.
– Постойте-ка, – вновь вмешался Клеммен. – Вы же говорили, что после пятидесяти с лишним лет ольты практически утрачивают способность к продолжению рода.
– Не вполне верно. Эта способность восстановима и позднее. Правда, процесс долгий и не очень приятный. Иначе, подумай сам, отчего у нас теперь на каждом квадратном метре не живёт по ольту? Заметь, войн они почти не ведут.
Юноша молчал, пытаясь найти возражение.
– Ольты как вид чётко различают продолжение рода и развлечение. Легко справляются с естественными и «внешними» наркотическими веществами. Человеку это даётся только при помощи медицинских препаратов и серьёзной внутренней подготовки. Важно: вся тема продолжения рода у ольтов жёстко защищена, табуирована, обсуждению просто не подлежит.
– Ну да. При мне вы неоднократно говорили с ольтами об их семьях, о воспитании детей и так далее.
– Ты невнимателен. В следующий раз следи, о чём они говорят, а на что даже не намекают. Всякий раз, когда ольт говорит о своей семье – кстати, у них нет понятия семьи и брака в нашем понимании – он говорит о некой абстракции. О чём-то, к нему не относящемуся.
– «Ветер принёс мне весть о том, что некий человек, не имеющий счастья принадлежать к нашему роду, был отмечен прикосновением Владыки недугов…»
– Да, примерно так. Заметь, что все анекдоты на сексуальную и родственные темы у ольтов вызывают в лучшем случае недоумение. Для них здесь нет одновременно и притягательного, и запретного.
– Везёт, – вздохнул Клеммен, а Д. рассмеялся.
– Да, пожалуй. Внимательно следи за языком, если не хочешь, чтобы ольты воспринимали тебя как таэрмира, осквернителя всего священного. Такими они воспринимают большинство людей. Это не смертельно – но если ты умудришься показать своё невежество сразу большому количеству ольтов, можешь забыть дорогу во все ольтийские дома. Правда, многие люди не обращают внимания на то, что приобретают подобный статус.
– Как же избежать подобного?
– Со временем узнаешь. Пока что обдумай всё, что только что услышал. Самое худшее, что можно сделать, общаясь с другими расами – точнее, со всеми, кто не из твоего круга – судить их привычными мерками. Отсюда подавляющее большинство всего недоверия, подозрительности, враждебности. Надо учиться принимать всё таким, каким оно является. Мыслить в чужих понятиях, мыслить «за других» практически невозможно, не ломая собственный рассудок. Но если хочешь, чтобы с тобой считались, придётся искать способ воссоздавать чужую мотивацию и образ мышления.
– Д., человек живёт коротко. Времени не хватит, чтобы всему научиться.
– Вот. Вот для чего нужны эксперты. Научиться нужно основному, а для этого времени достаточно, – ответил Д. Поди пойми, когда начальник шутит, а когда говорит всерьёз…
– Где вы так научились излагать мысли? – спросил Клеммен, в конце концов.
– Я тридцать лет читаю лекции в Академии и множестве Университетов, – ответил Д. со слабо скрытой гордостью. – Тренировка, тренировка и только тренировка.