Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Двести веков сомнений (Ралион 6)
Шрифт:

– Кто обычно побеждает? – поинтересовался Клеммен, краем уха слышавший явно приукрашенные рассказы о прошлогодних соревнованиях.

– Здешние монахи, – ответил Д. – Есть несколько упражнений, где до аборигенов им не дотянуться, но таких мало.

– Что за аборигены?

– Зельар-Тона, – ответила Кинисс. – Дальний запад, три крохотных острова. Одни из немногих Людей, которых до сих пор считают дикарями. Но в боевых искусствах им нет равных.

– Почему их считают дикарями?

– Любят использовать луки, копья, – Д. устроился поудобнее, любуясь окрестностями. – Наука, магия и прогресс в нашем понимании им

неинтересны. Я бы не стал считать их за это дикарями.

Клеммен промолчал. Дома его учили прямо противоположному. Правда, то было дома.

– Представляю, – произнёс он мечтательно, – сколько лет надо всему этому учиться, чтобы решиться выступить здесь.

– Не забудь, – Д. помахал кому-то рукой – кому, не было видно. – Всё показное отличается от того, что используется в жизни. Ну, как рыцарский кодекс. Всё зависит от подлинной цели.

– Какая ещё может быть цель у боя? – удивился Клеммен. – По-моему, цель только одна.

– И он ещё рассуждает про дикарей, – вздохнул Д., а Клеммен тут же вспыхнул. – Почитай книги. Про дикую природу. Мы не так далеко ушли от животных, как кажется. Иногда достаточно показать силу, устрашить. Физическое устранение соперника не обязательно.

– Начинать войну для того, чтобы произвести впечатление? – Клеммен пожал плечами. – Глупо.

– Начинать войну всегда глупо, – Д. с сожалением посмотрел на своего ученика. – Это признак слабости. К несчастью, так думают не все. Правда, речь не о войне, а о бое. О поединке. Если бы всякое поражение означало только смерть, мир был бы гораздо более жестоким.

Некоторое время Клеммен пытался подыскать возражение, но не смог. Фразы «меня учили другому», в счёт не идут. Мало ли кого чему учили.

– Подумай, подумай, – Д. благожелательно посмотрел на нахмурившегося Клеммена. – Это непростой вопрос. Не ты первый над ним задумываешься. Надеюсь, после сегодняшнего представления ты изменишь мнение о боевых искусствах.

– А кто сегодня выступает?

– Все, кому интересно. Иногда одного дня не хватает. В этом году не все успели подготовить свои команды, к вечеру всё и закончится. О, Чёрточка! Славно, славно… Значит, скоро начало.

– Он тоже выступает?

– А как же! Это один из лучших мастеров…

При этих словах Кинисс пошевелилась, словно собиралась возразить. Но промолчала.

* * *

– Неплохо, неплохо, – приговаривал У-Цзин, глядя, как Клеммен, красный, словно рак, в очередной раз летит кубарем, не сумев увернуться от фантастически быстрого удара. Само собой, удары были условными. – Очень хорошо.

– Мне… так не кажется, – выдохнул юноша, с трудом поднимаясь на ноги. Ему казалось, что по нему прошёлся полк солдат. В полном походном снаряжении. – Мне кажется, что я ни на что не способен.

– Я говорю не о настоящем, – уточнил монах, жестом объявляя перерыв, – я говорю о будущем. Научиться вы можете очень многому, но потребуется воля, время, выносливость. – Лицо Клеммена вытянулось. Чёрточка поднял палец и произнёс поучительно. – Д. должен был сказать: чтобы стать мастером, надо потратить на обучение жизнь. Иногда не одну. И главное: никогда нельзя сворачивать с пути. Каким бы неудачным ни был выбор. Я помогу в пути, но первый шаг каждый делает сам. Только сам.

– Я согласен, – ответил Клеммен после долгого раздумья и вскорости понял, что, возможно, поторопился

с принятием решения.

Теальрин, Лето 16, 435 Д., вечер

– А ты неплохо выглядишь! – воскликнул Д., заметив, что в таверне появился Клеммен. Выглядел его ученик так, словно неделю, не переставая, с утра до вечера таскал тяжёлые мешки. – Давай к нам. Отдыхать тоже полезно.

– Это точно, – Клеммен ощущал себя глубоким стариком. Всё ныло, скрипело, болело. Вдобавок, после каждого занятия одежду можно было выжимать. Прошёл третий день, а признаков того, что он когда-нибудь сможет хотя бы немного приблизиться к тому, чем владел монах, не было вовсе. Клеммен был уже готов упасть духом.

– Ничего, поначалу так всегда, – заметил Д. философски. – Ешь давай. Аппетит должен быть зверский.

– Это точно, – повторил Клеммен (ему очень хотелось сказать Д. что-нибудь обидное, но сил не хватало). – Помог бы ещё кто-нибудь вилку держать.

Спустя полчаса появился сам У-Цзин, возмутительно бодрый и довольный жизнью. Клеммен заметил, что тот ни слова не говорит о занятиях. Вообще не упоминает о Клеммене, как об ученике. Должно быть, так положено.

– Винограда в этому году соберём раза в два больше обычного, – сообщил монах, утолив первый голод (Клеммену такого количества еды хватило бы на два плотных обеда). – Невероятно удачный год. По всем признакам. Мне даже не по себе – должно же случиться хоть что-то неправильное…

– Хочешь, устроим заморозки? – ленивым голосом предложил Д. – И никаких проблем с урожаем.

– Я сказал «случиться», а не «устроить», – напомнил У-Цзин. – А устроить нам заморозки… это вряд ли. О подобных мелочах мы позаботились. В общем, принимаю пожелания относительно вина. Могу поставить пару-другую лишних бочек.

– И когда будет готово? – полюбопытствовал Клеммен, ощутив, наконец, что жизнь всё же имеет приятные стороны. Во всяком случае, непосредственно после хорошего ужина такое впечатление легко может сложиться.

– Скоро, – ответил монах, утоляя второй голод. – Лет через двадцать.

– Что?!

– Хорошее вино быстро не сделать, – пояснил У-Цзин, не поднимая глаз.

– Сколько же у вас там бочек?!

– Сотни две, – монах на миг поднял глаза к потолку. – Беда с этими послушниками. Пока научишь следить за вином, две трети непременно испортят. Иногда до слёз огорчаешься.

– Вот, значит, чему вы там людей учите, – покивал головой Д.

– Если человек не в состоянии поставить вино, – монах поднял указательный палец, – и не может заваривать чай – пиши пропало. Не будет такому человеку удачи в жизни.

Тут и Д., и его ученик не выдержали, расхохотались.

– Смейтесь, смейтесь, – пожал плечами ничуть не смутившийся монах, – так всегда. Стоит изречь мало-мальски великую истину, над тобой только потешаются.

Монастырь Хоунант, Лето 22, 435 Д., утро

Не знаю, как это произошло, но в один прекрасный момент мне всё стало удаваться. Произошло это мгновенно. В тысячный, наверное, раз ко мне устремилась сжатая «лодочкой» рука У-Цзина… и вдруг я смог защититься. Не достигнув моего живота, рука скользнула в сторону и монах – как мне показалось – неуклюже свалился. Впрочем, только показалось. Я ещё только поворачивался в его сторону, а он уже стоял в прежней стойке.

Поделиться с друзьями: