Двое из будущего. 1904-...
Шрифт:
А еще через три недели высиживания за стеной укреплений к нам пришла еще одна новость — Куропаткин выстоял. Выдержал натиск, не позволил японцев обойти себя с флангов и не дрогнул. Три недели он стоял крепко, отражал отчаянные атаки противника, а под конец, когда враг стал выдыхаться, сам ударил казачьими группами в поддых японской армии. И сковал их силы, заставив прекратить всяческие активные действия. К сожалению, казачки, наведя шороха в тылах и сделав свое дело, ушли, а Куропаткин, удовлетворившись ослаблением натиска, не стал проводить поднимать войска в атаку. А так и оставил людей сидеть на своих позициях, оставаясь верным своей натуре. Не очень хорошо он сделал, спасовал, забоялся. А ведь мог единым ударом просто уничтожить противника, рассеять его по китайской земле и тем самым разом решить идущую войну. Таково было мнение многих офицеров в крепости, почти все склонялись именно к такому варианту. Но и без этого Алексей Николаевич
В конце февраля в Артур пришла весенняя погода. Солнце смилостивилось и пролило на землю жаркие лучи, принося с собою радостное настроение. Обычно в такую благостную погоду оживают воробьи и начинают свой веселый стрекот. Но нынче в городе тихо — ни один воробей не прыгнул с ветки на ветку, ни один голубь не искупался в луже. Всех пернатых давно пожрали.
Первыми в городе и в окрестностях с голодом столкнулись китайцы. Те, после проведенных Стесселем у них реквизициями и оставшись совсем без средств к существованию, устроили охоту на летающую живность. В первый же тяжелый месяц они переловили всех птиц, поели всех собак и кошек. В летние месяца от великой нужды промышляли сбором насекомых и, высушивая их и дробя в муку, заготавливали себе лепешки. Те, у кого была возможность, выходили в море, ловили там рыбу и собирали водоросли. Пока была возможность и пока стояло теплая погода китайцы сидели на своих местах, а как пришли морозы, так и стали они сниматься со своих мест и наудачу уходить к японцам.
В городе, конечно, дела обстояли получше. Стессель не бросил гражданских, кое-что им выделил из запасов крепости, но это был всего лишь необходимый для выживания мизер и люди, в основной своей массе, голодая, искали возможности и способы хоть как-то и чем-то набить себе брюхо. И если по первому времени русские, видя как китайцы охотятся за воробьями да голубями, воротили от этого нос, то потом и сами были вынуждены взяться за подобную охоту. И довольно быстро все, что летало и жило под крышами домов, оказалось истреблено. Потому-то и тихо стало в Артуре, ни одна птичка не чирикнула бодро, ни одна кошка не потянулась блаженно на нагретом солнцем камне.
С приходом в город новостей об убедительной победе Куропаткина, люди, истосковавшиеся по сытости, то и дело заводили разговоры о том, когда нас освободят.
— Вот, — считали они, загибая пальцы, — сейчас Алексей Николаевич собирает силы, восполняет потери…. Это один месяц. Потом он пойдет искать японца…. Это, наверное, еще один месяц. Найдет он его или нет, неизвестно. Если найдет, то даст им еще один бой. Если нет, то пойдет до нас. До нас доберется еще, наверное, через пару недель…. Так, что к маю или к июню он будет уже на полуострове. И вот тут вопрос — захотят ли японцы оставаться в клещах и предпочтут уйти? Если они встанут в оборону, то, может еще месяц пройдет, прежде чем Куропаткин их сковырнет. Значит, к середине лета мы будем освобождены…, - и, прикидывая сроки, представляя, что ждать еще долго, люди вздыхали: — эх, дожить бы до этого, не подохнуть бы с голоду.
— Не подохнем, — отвечали задававшим вопросы другие. — К нам на подмогу идет Балтийская эскадра. Как прибудет, так и конец нашей блокаде. И тогда уж можно будет смело в Чифу ходить за продовольствием.
— Так говорят же, что эскадра эта не дойдет до нас.
— Это почему же?
— Так говорят, что Того не даст. Сделает все возможное, чтобы не дать ей соединиться с нами.
— Да, да, точно, — уверенно повторяли другие люди, — вот и я газетах читал еще до войны. Был такой писака один — Жириновский. Так вот тот как по полочкам всю нашу войну разложил. Все правильно писал. И про то, что крепость наша слаба, и про Куропаткина. И про Балтийскую эскадру он писал, говорил, что у нее есть высокая вероятность быть встреченной противником и быть разбитой.
— Это почему же он так считает?
— Вследствие долгого перехода. Машины устанут и многие будут требовать ремонта. Вот так. А у японцев все базы под боком, они там постоянно обслуживаются, проходят проверки.
С говорившим такие вещи зачастую соглашались. Ведь действительно многомесячный переход эскадры вокруг Африки должен был сильно сказаться на кораблях. Но находились и те, кто ставил эти измышления под сомнение:
— Ну и что из того что Жириновский там что-то написал? Я тоже читал его опусы, и я прекрасно помню, как он
предсказывал нам сдачу крепости к Новому Году. И что же? Он ошибся! Уже идет февраль, а мы до сих пор сидим в обороне и не даем себя взять. Так что ошибается ваш журналист и никакой он не пророк. И про Куропаткина он вещал, что тот сдаст все бои, а он вон как под Мукденом уделал япошек — любо дорого посмотреть. И те после боя удрапали так, что и следа их найти нельзя. Так что ошибается он и про Балтийскую эскадру он тоже может ошибаться.— А как же тогда про расстрел рабочих в столице? Он же и об этом писал! И, главное, угадал все!
— Все равно — Жириновский не пророк. Ему просто повезло.
И такие споры в Артуре стали вестись повсеместно. Теперь у народа было одно развлечение — вычислять дату прихода либо Куропаткина, либо Балтийской эскадры. Всем до чертиков надоела эта осада и хотелось уже мирной и спокойной жизни. И вот ведя такие разговоры, порою споря до хрипоты, люди все же приходили к мнению, что дела у японцев пошли из рук вон плохо и вся их военная компания скатывается в тартарары. Тут и иностранные газеты иногда стали появляться, где журналисты высказывали такое же мнение. Немецкие и французские издания с восторгом преподносили этот факт читателям, а вот американские и особо британские, признавая грядущий факт поражения японцев, с тревогой рассуждали о том, что Россия, сломив «благородного» противника, который строго соблюдал все международные нормы, необычайно укрепляла свои позиции. И даже наступившие волнения не давали никакого шанса на ослабление. Наша армия, получив очередной опыт, стала еще сильнее и признавалась едва ли не самой мощной на Евразийском континенте. И из этого факта британцы делали вывод — нашу страну надо ослаблять. И находили для этого два пути. Первый — самим объявить нам войну и таким образом отвлечь часть сил с Востока. И второй — всеми силами подержать волнения внутри нашей страны и таким образом заставить Николая пойти на ослабление режима и вследствие этого отвлечь часть наших войск на подавление. И, судя по всему, журналистский рупор высказывал именно те настроения, что царили при Британском дворе.
Народ в Артуре, прочтя эти газеты, забеспокоился. Войну на два фронта никто не желал, а революция, хоть и казалась какой-то части привлекательной, но все же всех до смерти пугала. Особенно в связи с тем, что для ее подавления Императору придется задействовать часть армии. И если подобное случится, то становились совершенно непонятны перспективы нашей войты с Японией и ставился вообще вопрос о дате снятия осады. Люди в Артуре страстно желали прекращения войны.
Подобные измышления мне однажды высказали и мои архары. Подсев ко мне на нагретую солнцем лавку, они обеспокоенно спросили:
— А скажите, Василь Иваныч, британцы и вправду могут объявить нам войну?
Я пожал плечами. В мою историю подобного не случилось. Сейчас же, в связи с теми изменениями что произошли, я уже не мог стопроцентно прогнозировать. Британцы, с самого начала поддерживая Микадо, помогали ему в подготовке и всячески подталкивали к обострению с нашей страной. И сейчас, понимая, что их затея прогорает, они могла пойти на экстренные меры.
— Я не знаю, парни, — честно ответил я.
— Как так? — удивились они.
— Да вот так! Или думаете, что я пророк?
— Ну…, - несколько стушевались они, — честно, были такие мысли. Очень уж вы верно все угадывали.
Я улыбнулся.
— Для этого не надо быть пророком. Достаточно просто посмотреть по сторонам.
— Ага, — словно поймав меня на какой-то оговорке, поднял палец Петро, — а как же расстрел рабочих в Питере? Как такое можно угадать?
— Все просто, — уклончиво ответил я. — Вы же попа Гапона знаете?
— Ну….
— А, знаете ли, что он ходил к нам на заводы?
— Ну, знаем.
— А знаете ли вы, что он работал на охранку?
— Да вы что?! — разом ахнули парни. — Да быть этого не может!
— Может, — кивнул я и признался. — Я и сам с охранкой дела кое-какие имею. И Зубатов в свое время сосватал мне этого Гапона, чтобы я его допустил к себе на завод. Чтобы он там, значит, смог вести свою пропаганду.
И у парней упали челюсти. Это было, конечно, сильное признание. О том, что Гапона мне навязали никто кроме меня, Мишки и самого Зубатова не знал. И все, кто читал новости из столицы и пытался как-то анализировать там происходящее, высказывали мнение, что Гапон работал скорее на каких-нибудь революционеров, но никак не на охранку. Хотя в связи с тем, что Зубатова со службы турнули, вполне было вероятно, что поп работал на обе стороны, преследуя свои мутные цели. Сейчас, когда расстрел случился, пресса стала писать, что главный возмутитель спокойствия вдруг куда-то исчез. И тут высказывались два мнения — либо его уже убили недовольные работодатели, либо он просто сбежал. Я к великому сожалению не помнил его участи и потому предсказать его дальнейшую судьбу не мог. Как, впрочем, и маневры Лондона в связи с нашими военными успехами.